До 09.12.2010 Не без труда проснувшись, позавтракав, бегло законспектировав день минувший и прихватив его с собой на флэшке, я поехала к двенадцати в киноцентр на Красной Пресне. Билет в небольшой зал на прошедший ещё в конце октября мульт обошёлся мне в 100 рублей, однако в зале даже оказались ещё люди – вчера, по словам билетёрши, не было никого. С некоторой задержкой – искали механика, видимо, понадеявшегося на очередную халяву – сеанс начался.
Немаленькая вступительная часть мультфильма знакомит нас с его героями в жанре экологических скетчей, вроде тех пластилиновых, которые крутят по Animal Planet. В Окаванго, африканском заповеднике, раздолбай-сурикат Билли играет в гольф чужими какашками, философ и вегетарианец лев Сократ занимается созерцанием голубого неба, а у буйволов и носорогов – этнические конфликты над озерцом. Последним озерцом: вверх по течению люди построили дамбу, а это вам не деревянная запруда из «Мадагаскара-2», которому «Союз зверей» отчаянно пытается подражать. Тем временем на полюсе воем воет от глобального потепления белая медведица, в дымину пьяные русские моряки заливают нефтью Галапагосы, родину супружеской четы семисотлетних черепах, австралийские байкеры случайно устраивают пожар в степи, где обитают кенгуру Тоби, охотящийся за пепси, как саблезубая белка за орехами, и пердящий тасманийский дьявол Смайли, а гасконский боевой петух Шарль удирает от повара, желающего его приготовить на корабельной кухне. Все эти персонажи в поисках новой Родины встречаются посреди океана и плывут в Окаванго – последний райский уголок на Земле. Там они сталкиваются с Билли и Сократом: родной сын предъявил сурикату классический шантаж всех трудных подростков кинематографа – «Ты мне больше не отец», - и тот отправляется по пересохшему руслу в местечко, называющееся, само собой, «ущелье Смерти». Туда приходят умирать слоны, и туда Сократ когда-то залез с братом, которого там и убили – небольшой кроссовер с «Королём Львом». Заявившись на экологическую конференцию, проходящую в отеле на запруде, интернациональная бригада, которую Сократ почему-то опознал по видовым признакам, сталкивается со штатным охотником и теряет льва – его усыпили и решили продать в казино. Чтобы вернуть друга и воду, приходится собрать весь союз нерушимый животных Африки – плюс откуда-то взявшиеся американские белоголовые орланы. Штурм начнётся с предупредительной атаки термитов и совместного удара буйволов и носорогов, а закончится роковой вражеской ошибкой в применении ракеты класса воздух-земля. На помощь, конечно же, придут дочь главнюка, наживающегося на ГЭС, символ конференции – шимпанзе, пантера-эскапист и мартышка-шарлатан, выдававшая себя за оракула. Всю эту вторичную тягомотину, ни разу не смешную и с не самой впечатляющей графикой, стоит смотреть хотя бы ради хэппи-энда, эпически вышедшего за пределы сохранения одной-единственной резервации. Звериный десант высадится в мегаполисе, чтобы поприсутствовать на очередной экологической конференции в ООН, наводнит улицы, парализует движение, десятки китов войдут в порт внушительной флотилией, гориллы заберутся на статую Свободы, возомнив себя Кинг-Конгами. Что-что, а массовые сцены удались создателям мультфильма, слишком в лоб поучительного, чтобы дети на нём не заскучали, но, как ни крути, правильного. Остаётся надеяться, что рисованные животные бросали человечеству с экрана обвинения в убийствах, грабежах и разрушениях из детской наивной веры в воспитание экологически сознательного поколения, а не в дань моде, требующей: снимаешь что-то о зверушках – снимай и о глобальных проблемах тоже. Шедевров жанра – как «101 далматинец» и «Побег из курятника» - мало, проходных сочинений на тему, как «Сезон охоты-2», много, и «Союз» имеет больше общего со второй категорией. Впрочем, чтобы скоротать полтора часа и полюбоваться обаятельной львиной мордой, посмотреть его можно.
После
[324x216]

До «Табу, актёр!» - звучит как команда, а на самом деле это всего-навсего табуретка, только вторая половина задом наперёд. И моноспектакль Арсения Ковальского в постановке Карена Нерсисяна – совсем не об актёрстве, что, наверное, к лучшему: об этой загадочной профессии рассказывали уже многие драматурги с переменным успехом. Хотя герой пьесы Сергея Носова косвенно связан со сценой: он работает ночным дежурным в кукольном театре, считая себя пожарным по призванию, потому что с детства не любит огонь и очень любит дерево. Из дерева он выпиливает кукол – тут стоит отметить, что все деревянные человечки, присутствующие в спектакле, смастерил сам Ковальский. Его странноватый персонаж вместо того, чтобы традиционно общаться с залом, общается со своими куклами: рассаживает их, поздравляет с Днём леса, угощает конфетами «Золотой ключик», напряжённо вглядывается в грубоватые фигурки – всерьёз ждёт ответной реакции, движения, слова. Он разговаривает со своими бессловесными «детьми» - и ещё с отцом, который, как выясняется только в середине спектакля, тоже присутствует этой ночью в театральной дежурке: огромным поленом, на котором только намечены человеческие черты, фрейдистски впечатляющим могучим идолом. Наш безымянный мастер намерен его вырубить – по Кьеркегору, «родить отца, создать своего предшественника». Кто же он, верящий в то, что деревянные болванки оживут?.. Постепенно все зрители, а может, и мой читатель уже догадался, что это никто иной, как повзрослевший и одинокий Буратино, он же Пиноккио. Больше нет его прекрасной волшебной страны, где его не любили только дураки и злодеи, выцвел старый колпак, панцирь Тортилы стал пепельницей, родной кукольный театр назван именем Карабаса-Барабаса, а однажды ему обломали нос, и он стал, как все. Вот только с возрастом тело деревенеет, скрипят суставы, и не отпускает вопрос: если, говорят, человек может стать деревом, то может ли дерево стать человеком? Это не про «будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь». Это про относительность состояний творения и творца: созданное способно создавать, твоё подобие сотворит своё подобие, и вот уже маленькая модель мироздания разворачивается на стеллажах со всеми сопутствующими сомнениями и волнением, пробами и ошибками, тяжёлым трудом и смелыми надеждами. Сказка про Золотой ключик закончилась, но чудеса остались: бывшая жена позвонит Буратино из штатов не на телефон, а на рыжеволосую куклу, которая единственная может шевелиться – всё время отворачиваться от него. Чиркнув спичкой по тёмному сердечку на груди куклы, он зажжёт в темноте маленький огонёк – как каждую ночь, потому что огонь, тот самый, которого он так боится, - это и есть любовь. В эту своенравную куклу вдохнула жизнь – а спектакль заставляет и нас поверить в возможность этой жизни – любовь её создателя к девочке с голубыми волосами, которая сбежала с белым клоуном и зачем-то перекрасилась в рыжий. Тут, к разговору о творце, можно долго говорить о том, что Бог есть любовь, и огонь всегда был его атрибутом… но спектакль и без того насыщенный, мудрёный, а для кого-то – и перемудренный. Замечу лучше, что текст пьесы не только интеллектуально содержателен, но и фактурен – в нём так часто говорится о дереве, что начинаешь ощущать его шероховатость, твёрдость, под лобзиком обретающую гладкость и изящество, его запах и едва ли не вкус, а главное – что оно живое. Эстетика текста вплетается в эстетику оформления – благодаря освещению лаконичные декорации на небольшой сцене превращаются в небытовое пространство, распахнутое всем стихиям вне времён и измерений. Свет знакомит нас со сценографией и героем в начале «покадровой нарезкой», имитируя при помощи затемнения артхаусный монтаж – нечто сразу настраивающее на восприятие камерного, монологического театра. Читать рецензию дальше
[333x197]

Хвастаюсь покупками Питер и Сьюзан выросли, и в третьей части франшизы мы увидим в качестве спасителей Нарнии только Эдмунда и Люси, застрявших из-за начала войны у родственников. Как обычно, переход из обыденной реальности в самую гущу приключений происходит практически сразу, без прелюдий: комнату наших героев затапливает водой из морского пейзажа на стене, а выныривают они уже в Нарнии – вместе с нечаянно подвернувшимся кузеном, противным ботаником Юстасом. Их подбирает корабль «Покоритель Зари», на котором король Каспиан, возмужавший и прибавивший в красоте после «Дориана Грея», путешествует к островам, где должны скрываться семь лордов – соратников его покойного отца. Трое детей присоединяются к экспедиции, но на островах вместо лордов их захватывают разбойники, отдающие людей в жертву загадочному зелёному туману, «пришедшему с востока». Если отбросить профессиональную паранойю, заставляющую меня усматривать в этом антиисламские мотивы, стоит ли добавлять, что именно с этим, на сей раз не персонифицированным, злом и предстоит борьба? Для победы требуется собрать все семь лордских мечей, и Одиссея продолжается: на втором острове крестоносцы сталкиваются с магом, оберегающим народец прыгучих одноногих гномов, на третьем Юстас, приносивший всем одни неприятности, поддаётся искушению богатством, превращается в симпатичного дракона и сразу же становится полезным. Наконец, на последнем острове собрано шесть мечей, а за последним придётся лезть в самое логово тьмы – и хотя бы ради этого одного эпизода стоило смотреть всё предыдущее плавание: тварь, нападающая на «Покорителя», и не снилась пиратам Карибского моря, кто-то из продвинутой малышни в зале радостно пищит: «Чужой!». «Нарния» благодаря новому режиссёру повзрослела вместе со своими зрителями, приобрела мрачные, драматичные, устрашающие краски, на фоне которых ещё ярче героизм защитников волшебной страны. Это уже не глянцевая детская сказка в светлых тонах, где снег всегда белоснежный, трава зелёная, небо голубое, а бобёр с ослом сходятся стенка на стенку в финальном epic battle, и первый с лёгкостью бьёт второго. Это по-прежнему бескровный, зато захватывающий экшн с качественно отснятыми, напоминающими «Принца Персии» сражениями, чередующимися со смешными или трогательными эпизодами, это впечатляющие спецэффекты, не мешающие традиционной для «Нарнии» красивой картинке. Изменённый относительно книги сюжет не провисает, музыка удачна, мораль разнообразна, но ненавязчива, а Юстас, будущий новый сподвижник Нарнии, чертовски колоритен. История его развивающейся дружбы с обаятельнейшим воином-мышью Рипичипом достойна отдельных похвал – и, конечно же, мы увидим Аслана, как всегда роскошного; почему-то от его величественного вида у меня неизменно мурашки пробегают по спине. Он встретит победителей на краю света, «где морская вода сладка, а не солона», заставив воды океана расступиться, скрыв стеной-волной то, что за краем. Туда, в нарнийский рай, позволено будет войти Рипичипу, всю жизнь мечтавшему увидеть Страну Аслана – а остальные в очередной раз попрощаются со Львом. Люси и Эдмунд – навсегда: им тоже пора взрослеть, но мы знаем, что трилогия может прирасти ещё двумя фильмами, посвящёнными Юстасу, – как минимум. Стало быть – будем ждать. И верить – потому что «что у нас ещё есть, кроме веры?».
Чтопотом
[338x190]

[218x246]
До Если в трёх словах, «Куба – любовь моя» - спектакль об утопической пионерской романтике. Его герои – условно современные пасторальные бомжи, безбедно обитающие в мусорных баках на пустыре: вспыльчивый мечтатель Калина (Мадянов) и тихий честный интеллигент Кирюха (Коренев). Дни они коротают, счищая этикетки с бутылок и предаваясь воспоминаниям о детстве и молодости, благо содержимое пакетов, время от времени сбрасываемых в баки Мусорщиком (Богданов), щедро предоставляет поводы для ностальгии по всему безвозвратно ушедшему в прошлое. Наши герои находят то целую одесскую колбасу, то глобус советского периода, то книжку «Золотой ключик» Толстого, и вот уже проникновенно рассказывают, как один вышивал крестиком родную природу для Фиделя Кастро, а другой всю жизнь засыпает, представляя себе взгляд Ленина, о котором дед рассказывал сказки на ночь. Иногда это уморительно смешно и чертовски трогательно, иногда грешит банальным «раньше было лучше, чем сейчас», иногда градус ностальгического пафоса понижается самоиронией. Женщина с аккордеоном (Павленкова) и небольшой пионерский отряд тут же разыгрывают сценки, иллюстрирующие фантазии двух патриотов мирового пролетариата, на фоне белых картонных небоскрёбов, распевают соответствующие песенки, маршируют и салютуют. Постепенно приятели всё больше впадают в детство: из рогатки, например, подбивают вертолёт – надо полагать, понарошку. А потом находят гранату (кто додумался оную выкинуть в помойку?), взрывают её и «неожиданно» погибают – на сей раз всерьёз. Автор пьесы, Бартенев, не избежал соблазна многих перестроечных драматургов изобразить собственный загробный мир, причудливо сочетающий традиционные представления с мифологизированными реалиями нового времени и надеждами на высшую справедливость за неимением земной. На изнанке жилых коробок – много сценического дыма и бетонная лестница парадной, ведущая к привычной кожаной двери, заменяющей райские врата. До последнего не догадывающиеся, где оказались, Калина и Кирюха встречают мальчика, не знающего, что такое «компьютер» - своего бывшего одноклассника Борю (Костромыкин), математического вундеркинда, некогда убитого гопотой на этом самом пустыре: где они привычно встали раком, ботаник впал в ступор и подписал себе приговор. В доказательство того, что он настоящий, Боря цитирует наизусть последнюю фразу Ихтиандра из засмотренного всеми до дыр фильма и, повязав красный галстук, исполняет ставшую названием пьесы песню Добронравова и Пахмутовой про Кубу, победа революционных сил которой оказала такое большое впечатление на их поколение. Со смехом припомнив свои школьные грехи, великовозрастные пионеры входят в заветную дверь вслед за Борей, нацепившем белые крылышки – видать, не на Страшный суд, а на остров Свободы, а у покинутых обитателями баков Мусорщик и Аккордеонистка рассуждают о культурном слое, создающемся из мусора. Если не принимать всерьёз лубочную философию отщепенцев-эскапистов на свалке отечественной истории и жалкие потуги на абсурд и сюр, «Куба» за свои два с половиной часа оставляет по себе впечатление одноразового, но смотрибельного и по-своему обаятельного спектакля, удачно занявшего двоих пожилых актёров. Пожалуй, его стоит смотреть ради предфинальной «инсталляции»: сцену покидает Коренев семидесятилетний, и на изломанный экран декораций проецируется он же – молодой и нездешне красивый Ихтиандр. И есть в этом что-то грустное, не имеющее отношения ни к союзам, ни к федерациям, ни к коптящим небеса неудачникам, ни к покойным юным талантам, ни к кумачовому знамени и другим ставшим в одночасье ненужными предметам – а к человеческому бытию во времени и пространстве.
После

ГОТИЧЕСКАЯ НОВИНКА В КОЛЛЕКЦИЯХ СОВРЕМЕННОЙ РОК АТРИБУТИКИ

ОТ ЮВЕЛИРНОЙ МАСТЕРСКОЙ ДЖОКЕР

СИМВОЛИЧЕСКИЙ КУЛОН – КРЕСТ И ЧЕРЕП

МУЭРТО

Поклонение духам усопших и умиротворение их — это древний обычай, присутствующий в той или иной форме у всех народов мира. Во многих местах он сохранился до наших дней. Многие народы верят, что тени умерших остаются со своими семьями, и от их имени общаются с духами-божествами, что позволяет сохранить своего рода связь между живыми и мертвыми.

Во многих странах сохранились соответствующие древние обряды, посвященные поминовению усопших. Мексика – это одна из стран, где День Мертвых является древней, веками отработанной традицией. Испанские конкистадоры пришли в совершеннейшее изумление, когда обнаружили, что ацтеки и майя практикуют каннибализм и приносят в жертву людей. Европейцы много сделали для того, чтобы покончить с этим. Однако для мексиканцев как личное, так и коллективное спасение ассоциируется не с верой в будущее искупление, а с идеей непрерывности жизни и смерти, а более точно — с кровью и смертью живых людей.

 

Древние ацтеки и майя не видели большого различия между жизнью и смертью, рассматривая эти два состояния просто как различные фазы одного и того же цикла. Для ацтеков главное назначение жизни заключалось в смерти, а сама она являлась естественным дополнением всего предшествующего. И наоборот, смерть – это не конец, а основа для будущей жизни. В таком контексте жертвоприношение выполняет две функции: позволяет человеку сыграть некоторую роль в общем творческом процессе, протекающем в природе, а также дает возможность воздать должное богам. Каждая смерть дает начало новой жизни.

[показать]  [показать]  

[показать]   [показать]  

В коллекции ТАТУ ювелирной мастерской готических аксессуаров и

Читать далее...

Дыбр Главная неожиданность премьеры – конечно же, выбор материала. Чем могла заинтересовать студентов политизированная финская писательница Хелла Вуолийоки, посвятившая целую сагу из пяти пьес семейству Нискавуори, жившему в конце позапрошлого века? Сюжет поставленной инсценировки мелодраматичен и прост, как «Санта-Барбара» - сложны только родственные отношения, которые благодаря возрастному равенству актёров понимаешь полностью лишь к концу первого действия. Главный герой, наследник гордого рода и хозяин беднеющего поместья Юхани Нискавуори (Пшуков), возвращается из Хельсинки, где был избран депутатом сейма. Его с нетерпением ждут многочисленные домочадцы: старушка-мать (Галкина), брат Антти (Шульев), сёстры – экзальтированная Кустава (Нестерова) и злобствующая Хетта (Чаплыгина), – хозяйственная жена Ловийса (Бутакова) да различная прислуга. Хорошую новость празднуют всем миром долгими танцами и исполнением песен из «Кантэлетар» на финском, но что не всё так безоблачно в этом фамильном гнезде, мы понимаем уже из атмосферы: в промежутках между эпизодами душераздирающе завывают два девичьих голоса, фонограмма хрипит на самой высокой ноте то шумом ливня и порывами ветра, то надрывным детским плачем, на сцене – классическая картина разрухи с беспорядочно громоздящимися стульями, столами и поленом. Хетта, кость в горле у всех и каждого, агрессивно отстаивает у Ловийсы свои права на ключи от погреба и главенство в ведении домашних дел, требует уйти из дома у молочницы Мальвины (Елагина), но не потому, что испытывает к ним зависть или ревность – просто она одна предвидит приближение катастрофы. По официальной версии, у Мальвины ребёнок от Антти, однако ночью за неё сходятся в рукопашной работник Мартти (Кутузов) и сам Юхани, настоящий отец ребёнка. Последний побеждает, но в самый недвусмысленный момент появляется супруга – и бежит из дома, куда её взяли только ради денег и поддержания репутации аристократов. Поутру появляется её отец, хозяин Сааройнен (Панов). Он тоже агрессивен, но нарочито спокойно, ласково, отчего не менее очевидно и даже более страшно; без сомнения, он обо всём уже знает наверняка. Все притворяются, будто Ловийса просто уезжала к больной тётушке, и встречают её так, словно ничего и не случилось. Только мать не выдерживает лицемерия и в финале первого действия тихо умирает, забытая общей суматохой в своём кресле – как Фирс, как символ более искреннего и честного старого мира. Что заставило Ловийсу вернуться, неужели полумифическая притягательность почтенной фамилии Нискавуори? Похоже на то: она меняется, «превращается в волчицу», по собственному признанию, строит всю семью, как прирождённая хозяйка, и вот её полнота уже похожа не на обаятельную округлость простушки, попавшей в логово снобов, а на тяжёлую силу купчихи Железновой. Она пытается подкупить портниху Юзе (Баярсанаа), мать Мальвины, чтобы сбыть мужнину любовницу к своим родственникам на севере, а сына оставить себе, но Мальвина сама сбегает из дома с ребёнком. Антти и Кустава с охотой поспешествуют интригам Ловийсы, а затем делают вид, что усердно помогают Юхани в поисках исчезнувшей Мальвины. Но заговор и предательство всплывают на поверхность, и теперь уже Юхани покидает дом – развязка второго действия повторяет развязку первого: на поминки старой хозяйки собираются гости, а хозяина нет, напряжение растёт и грозит взорваться скандалом. Однако Юхани возвращается и бросает на пол перевязанный верёвкой камень – по этой детали и по намёкам безжалостной Хетты мы можем догадаться, что искать Мальвину с ребёнком следует на дне озера. Он готов убить Ловийсу, но все вокруг давно уже на её стороне, и её равнодушный приказ: «В баню его!» будет выполнен. Читать рецензию дальше

Это цитата сообщения Оригинальное сообщение

"Я воевал за государство и за Родину. Просто так случилось, что ошибся в выборе государства. Теперь я просто за Родину."

[282x292]
Почему-то наш Президент, столь любящий работать с личным блогом на письма этого человека не отвечает.

ПОЛКОВНИК ОБЪЯВЛЯЕТ ГОЛОДОВКУ

(открытое письмо тем, кто так заботится о соблюдении его прав)



Президенту Российской Федерации

Председателю Правительства Российской Федерации

Председателю Верховного суда

Генеральному прокурору Российской Федерации

Председателю Следственного комитета

Министру внутренних дел Российской Федерации

Членам Совета Общественной палаты

Директору Федеральной службы судебных приставов

Начальнику тыла внутренних войск МВД России



Уважаемые господа!

Я с огромным уважением отношусь к Вашей неутомимой деятельности по обеспечению прав граждан России. Вы себя не жалеете, занимаясь этой работой.

Я хочу Вам помочь. Сначала задам несколько вопросов, ответив на которые Вы поймете как нужно защищать мои права. а потом изложу небольшую просьбу.

Я прослужил во внутренних войсках более 26 лет, воинское звание полковник. С 1995 по 2007 год фактически непрерывно БОЛТАЛСЯ ОТ СКУКИ И БЕЗДЕЛИЯ в зонах КАКИХ-ТО вооруженных конфликтов и КАКИХ-ТО контртеррористических операций. Причем, так случилось, что я был не интендантом (не хватало предприимчивости) и не психологом (профессиональная ориентация подвела ), а непосредственным организатором и руководителем боевых действий, специальных операций, разведывательно-поисковых и оперативно-розыскных мероприятий. Последние четыре года своей военной службы занимался этим в должности первого заместителя военного коменданта Чеченской Республики.

Еще я немного старомоден, так как часто руководствуюсь ныне забытыми понятиями о чести, справедливости и порядочности.

По Вашему мнению некоторых незначительных бытовых трудностей, типа летающих пуль, снарядов и осколков ( это как камешки из детской рогатки), общения с не совсем лояльными государству личностями (шахидами, моджахедами и другими профессиональными бандитами-головорезами, причем не в пивбаре, а в боях и засадах), мин – ловушек (прикольная штука типа новогодней петарды) , сменяющих друг друга холода, жары и сырости( это типа как в баньке для удовольствия побывать), трупов(особенно впечатляют обуглившиеся, расчлененные, минно-взрывные с ногами и кишками на проводах, заборах и деревьях, а также трупы близких друзей), крови (иногда смешанной с грязью), грязи( иногда смешанной с кровью), вшей (завозимых интендантами), землянок( со вшами), палаток(завозимых интендантами со вшами),тушенки (исключительно диетическое блюдо) я преодолел недостаточно.

Видимо, в связи с этим Вы решили, что ЧЕЛОВЕК Я НЕДОСТАТОЧНО ЗАКАЛЕННЫЙ И НЕОБХОДИМО ДЛЯ МЕНЯ ПРОЦЕСС МОРАЛЬНОЙ И ФИЗИЧЕСКОЙ ЗАКАЛКИ ПРОДЛИТЬ. Ужасно рад.

Читать далее

Бухаете - тогда я иду к вам!
Креатив от Минздрава, который устал предупреждать...

Российские концерты The Exploited перенесены на февраль
[показать]

Проснулась рано, на заснеженной улице было светло, так что я даже испугалась, не проспала ли я. Из-за морозов мне навязали очень тёплое, длинное и тяжёлое особо зимнее пальто, я забыла дома пакет с туфлями, но вспомнила, выходя из подъезда, и вернулась за ним. На первой паре Пивоварова продолжила говорить о Някрошюсе, так что мы не успели обсудить работу Насти по «Триптиху», которую я честно прочитала с утра. На второй была лекция о театре Волкова, а потом мы всем курсом отпросились у англичанки на очередную конференцию в рамках проекта «Театр+» в Чёрной комнате РАМТа, куда с утра Алина предусмотрительно записала и меня, и Сашу. Оставался час времени, народ торопился дойти или доехать пораньше, но я твёрдо вознамерилась сперва заморить червячка, ибо ехать было близко, а тащиться пешком не было желания, и в итоге Алина с Сашей пришли в Кофеин со мной. Я заказала среднюю порцию американо, оказавшуюся ведром, и не допила её на 1/5, ибо отвратительное получилось пойло, от которого потом тошнило, и успела проглядеть френдленты, втроём мы истребили мои захваченные из дому блины. Спустившись в метро, мы столкнулись с Лизой, Варей и Аней, постепенно от нас отставших, ибо мы пробежались по всем эскалаторам, перейдя с Площади революции на Театральную «через верх». Когда мы добежали до РАМТа и проникли внутрь по студакам, я обнаружила, что снова забыла туфли – на сей раз, по-видимому, в ГИТИСе. Пришлось в зале устроиться с краешку – всё равно издалека ничего не было видно – и поставить ноги отдельно, сапоги отдельно. Хотя прибыли мы уже в четыре, почётных гостей пришлось немного подождать, но минут через 15 появились и они. Тема дискуссии была «Молодые режиссёры. Прорыв на сцену», героями дня были собственно Бородин, Женовач и его бывшие ученики, поставившие спектакли в РАМТе: Марфа Горвиц («Бесстрашный барин»), Половцева («Почти взаправду»), Перегудов («Под давлением 1-3») и Хухлин («Волшебное кольцо»). Кураторы поспрашивали педагогов о принципах набора и обучения будущих режиссёров, молодых режиссёров – об экзаменах, обучении и создании первых спектаклей, актёров – о впечатлениях от работы с ними, репетициях. Хватило времени на все вопросы из зала, в том числе не относящиеся к теме молодой режиссуры – о критике, о драматургии, о женщинах в профессии, например; даже какой-то несчастный маленький ребёнок с галёрки по родительскому наущению поднял руку и спросил, почему молодые режиссёры поставили детские спектакли. Все темы пересказывать смысла нет, скажу только, что послушать было интересно, особенно Женовача. В финале сказали что-то про вино, но угощали не вином, а изюмом (в прошлый раз была сушёная вишня, теперь сушёный виноград, что же потом будет?), и все разъехались по домам. А ещё меня сегодня весь день пёрло по странной причине. Не так давно я шутки ради пообещала Саше, что если когда-нибудь через много-много лет поставлю свой «Вишнёвый сад», то дам ей роль Раневской. Больше об этом не вспоминали, но у меня начали всплывать старые ассоциации, возникавшие при чтении пьесы – ведь часто, глядя на текст, представляешь его на сцене или на экране. Сегодня же эти представления, благо «Сад» - такая вещь, которую знаешь почти наизусть, меня не отпускали, заставляя всё продумывать до мелочей: слушаю и записываю Наталью Сергеевну – представляю, слушаю выступающих на конференции – опять всё время представляю, и ни разу не отключаюсь от внешнего мира – фантазия играется где-то на заднем плане. Но при этом разыгралась она так, что от информации мозги уже трещат и требуют вылить её на монитор, так что буду-ка я, пожалуй, инсценировочку писать. Первый блин, но, чую, не последний. За недельку, может, управлюсь, закончу – выложу на суд общественности, и потенциальной примы-актрисы, конечно) А пока прощаюсь до новых культурных событий.

Дописывая рецензию на «Рапунцель», я не оставила себе запасного времени и вознамерилась добраться от родного дома до Кузьминок за час. Добралась – с пятиминутным опозданием, ещё через пару минут, когда я успела прочесать платформу, прибыла Алина. Она должна была стать моим Сусаниным, потому что я ни разу раньше не была в областном доме искусств, но, как выяснилось, она сама не очень-то помнила, куда надо идти. Однако, когда мы вышли из метро и немного прошли, МОДИ сам показался прямо напротив него, блистая всеми своими огнями. В итоге мы пришли почти за час, но администратор Лёша уже был на месте, мы получили проходку на два лица и вошли в холл. Здание, приютившее областной театр имени Островского, оказалось просторным, донельзя помпезным, как не всякий столичный театр; мы немного посидели внизу, потом поднялись наверх, побродили, нашли в углу свободный подоконник, посидели на нём. С первым звонком мы смогли без проблем войти в большой зал и со второй попытки уютно устроиться ряду эдак в четвёртом, даже почти не совсем с краю, а скорее ближе к середине. С традиционной задержкой последний и наиболее ожидаемый спектакль NETа прямиком из австрийского Шаушпильхаус.
Под многообещающим названием «Час, когда мы ничего не знали друг о друге» кроется апогей модной тенденции современного европейского театра выходить с камерами на сцену. Красивый, слаженный пластический этюд, вычленяющий гармонию из хаотичных перемещений героев по сцене, как по большому безымянному городу – его жителей, плавно перетекает в съёмку немого фильма, происходящую на наших глазах – в режиме реального времени кадры транслируются на большой экран над сценой. Два ряда коробочек-павильонов, обозначающих кафе, офис, гараж, вагон поезда и так далее, выстроены на фоне голой стены с грудой коробок у основания перпендикулярно зрительному залу. Иногда их разворачивают, но когда только камера заглядывает внутрь, события мы можем узнавать благодаря одному лишь экрану – и от несмонтированной мельтешни на оном быстро начинают болеть глаза. Говорить о сюжете можно лишь с большой натяжкой – человек пятнадцать актёров механически взаимодействуют, сталкиваясь в нужные моменты и условно обозначая те или иные отношения. Одни и те же эпизоды переигрываются по нескольку раз с теми или иными изменениями, вне хронологического порядка, их смысл зачастую подолгу скрыт, и ты скучаешь, зеваешь, не успеваешь уловить нечто важное, рассеивая внимание на пустяки. Наркоторговец, гоняющий на байке с двумя девицами лёгкого поведения, избивает свою благоверную, приводящую в дом сочувствующих ей кавалеров. Пожилая дама, у которой умерла мать, делится таблетками с женщиной, замученной на работе. Электрик то и дело вырубает и включает свет, господин в кепке всем суёт карту, а у этого мужчины и вовсе есть круглая дыра в стене, заглядывание в которую сулит непредсказуемые последствия. Множество историй без начала и без конца, к финалу их можно обобщить только тремя выводами: все нашли свою пару, все постепенно тронулись умом, а деньги в итоге стащил оживший голозадый рыцарь в доспехах. В пантомимах немало смешного, да и кинематограф спародирован забавно, хоть и заезженно: чтобы пошёл дождь, женщину поливают водой из лейки, чтобы жертва столкновения с мотоциклом медленно отлетела вдаль, актёра везут на платформе на колёсиках, обмахивая картонкой, а в теннис играют мячиком на штативе. Но многое вызывает недоумение, и в первую очередь – бессвязность и необоснованность смены «фишек»: полуторачасовое действо распадается на мельчайшие осколки, яркие сами по себе, но не составляющие цельного витража. За час, когда мы что-то узнали о героях пьесы Петера Хандке в изложении венгра Питера Бодо, это ничего нам не дало – ни уму, ни сердцу. Многие хвалят живое музыкальное сопровождение – да, трио из пианино, скрипки и виолончели наигрывает главную тему, но фонограммы из колонок звучат чаще. Вживую также внезапно исполняется оперная ария, затем певица распахивает юбку и уходит, изящно переступая мохнатыми белыми ногами с золотыми копытами. Иногда большие ожидания оборачиваются аттракционом, в котором не стоит искать глубокой философии – и, пожалуй, это скорее хорошо, чем плохо.
Немного после
[405x166]

Metallica-The 25th Anniversary Rock & Roll Hall Of Fame Concerts-2009
[показать]
[показать]
Треклист:
01 - For Whom The Bell Tolls (4:37)
02 - Sweet Jane (The Velvet Underground song) (Feat. Lou Reed) (5:44)
03 - Iron Man / Paranoid (Black Sabbath songs) (Feat. Ozzy Osbourne) (5:23)
04 - All Day And All Of The Night (The Kinks song) (Feat. Ray Davies) (3:34)
05 - Enter Sandman (6:32)
06 - Turn The Page (Bonus Performance) (6:16)
07 - Iron Man / Paranoid (Black Sabbath songs) (Feat. Ozzy Osbourne) (Full-Length Version) (7:49)

Битрейт: 320

Размер: 75.92 MB

Аудиозапись выступления Металлики на шоу, приуроченному к 25-летнему юбилею Зала славы рок-н-ролла, в ходе которого группа выходила на сцену с маститыми музыкальными деятелями, с которыми исполняла их песни. Так вместе с Металликой в этот вечер на сцену поднимались Оззи Осборн (чтобы исполнить два трека Black Sabbath), Рэй Дэвис (чтобы исполнить песню из репертуара The Kinks) и Лу Рид (чтобы исполнить песню из репертуара The Velvet Underground).

Ссылки:
depositfiles
letitbit
uploading
hotfile
uploadbox

Ему всё шепчут - оставь перо, в Чикаго снова стоит метро, здесь все болеют, теряют кров, спиваются - сто процентов. И вроде муторно на душе, и вроде вечно скандалит шеф, и нету времени - хоть пришей, порой не найти ни цента, и пусть здесь слишком темно от гроз, пускай совсем не осталось грёз, и слишком много вдали угроз, и всюду темно от сажи - но там, где бедность, чума, гробы, он видит улицы Аграбы, где мальчик бегает от судьбы - и бегает точно так же. А в час, когда устает от лжи, ему является синий джинн, и дарит лампу, тюрбан и жизнь...
Чикаго всегда в движеньи. И если туго, совсем беда, саванной в кране сверкнёт вода, и мудрый Рафики без труда найдёт твоё отраженье.
Уймись, всё шепчут - намнут бока, ну дёрнет чёрт, подведет рука - а он упёртый как истукан, нелепый как на картине.
И что с того, что совсем промок, и что в осколки весь твой мирок, когда любой дворовой щенок - потерянный далматинец.
И что с того - не идут дела? Смотри, садится в такси Мулан, Аид готовит свой злобный план, и ведьмы гремят ключами.
Ему всё шепчут - эй, друг, прости, ну что ведёшь себя, как кретин?
Он лишь смеётся - ну что за тип! - смеётся и жмёт плечами.
Считай, как хочешь - что мало звёзд, что ноги глупо менять на хвост, что мир из рамок - спокоен, прост, и сам ты - сплошная рамка,
Но как-то раз, уж меня прости, ты будешь просто домой идти, и где-то в самом конце пути увидишь ворота замка.
© Brother Bear
Читать рецензию
[518x179]

До Не так страшны «Коммуниканты», как их малюют: нецензурной лексики там не больше, чем мы привыкли каждый день слышать на улицах города, даже не прислушиваясь. В спектакле присутствуют две красивые обнажённые девушки, а один раз посветит своим незавидным хозяйством толстый лысый мужчина, прежде чем на манер древнеримской тоги облачиться в простыню. Если бы он сделал это сразу, смысл постановки ничего не потерял бы, хотя оскорбить чьё-либо чувство прекрасного банальным человеческим естеством тоже непросто. Фактически целомудренный спектакль, ибо ни в этом, ни во вздохах под покрывалом нет ничего эротичного. В общем, сходить на «Коммуникантов» - прекрасный повод доказать себе или кому-либо, что ты не сноб, даже оставаясь таковым. Вышеупомянутый мужчина – депутат Дмитрий Борисович (Каморзин), развлекающийся в кафельных апартаментах некоей бани, совмещающих спальную, парилку и бассейн. Девушки – местные проститутки: Люба (Волкова) поёт под караоке попсовую песенку про «Сто шагов назад», Маша (Клюева) танцует стриптиз на пилоне (так по-умному называется шест). Попивая водку, власть имущий с интеллектом орангутанга с пафосом изрекает безмолвным слушательницам что-то о своей работе и о России, уверяет, что он «такой же, как все», репетирует общение с начальством и подчинёнными; публика машинально посмеивается сначала над каждым матерным словечком, но постепенно устаёт. Когда троица уходит в парилку, в помещение заходят ещё двое молчаливых – гастарбайтер (Салихов) уносит и приносит вещи, наводит порядок, милиционер (Горский) за этим порядком педантично следит. Настаёт пора прощаться с высоким гостем, и все четверо работников притона устраивают ретро-вечеринку, словно сошедшую с кинокадров Никиты Михалкова, а потом рассаживаются перед телевизором смотреть его речь – если верить программке, использовались фрагменты выступлений партий «Единая Россия» и «Справедливая Россия». Этот, наиболее смешной, момент как бы делит спектакль на две части: до крайности условный реализм сменяется сюрреалистическим сном. Дмитрий Борисович появляется из бассейна, как из голубого экрана, и начинает всеобщую дискуссию о семиотике, напичканную научными терминами, но по-прежнему пересыпанную матерком. В очередную попытку совместного застолья «элиты» (представителей самых обсуждаемых классов общества) вклиниваются моменты, когда персонажи вдруг принимаются говорить художественным текстом, иногда – целыми кусками из Чехова и Достоевского, не успевают с облегчением стряхнуть морок, как он снова овладевает речью. Язык, чего и добивались автор и режиссёр, становится главным персонажем спектакля, подчиняющим себе всё и вся. Он меняется вслед за человеком, человек меняется вслед за ним – две эволюции идут навстречу друг другу. Он был продуктом мысли, а стал заменой мысли, условным рефлексом – и это беда цивилизации. У зрителя появляется повод задуматься, как часто мы говорим не своими словами, подсознательно усвоив услышанные и прочитанные конструкции, как создаём себе маски из слов, как наши слова влияют на восприятие нас другими, как определённые статусы и положения обязывают к определённым словам, и так далее. Повод, которым воспользуется не каждый – сюжет, не располагая к философии, мчится к развязке, мы понимаем, что Дмитрия Борисовича заказали, а его «единственные друзья» запросто сдали его. Профессиональная паранойя оказалась не напрасной: когда со стульев исчезло два пиджака, обозначая, что его «соратники» уехали без него, он заявлял, что «под него копают», теперь, услышав шаги по лестнице, не хочет выходить. В финале любимая песенка Дмитрия Борисовича звучит в его исполнении, на экране перелистываются страницы его фотоальбома… Ретров и Агеев заставляют пожалеть своего убиенного героя! Быть может, с точки зрения социальной сатиры это и неверно, зато как-то по-человечески.
После
[346x160]

Metallica-Live At Grimey's-2010
[показать]
Треклист:
1. No Remorse 4:54
2. Fuel 4:28
3. Harvester Of Sorrow 6:18
4. Welcome Home (Sanitarium) 7:29
5. For Whom The Bell Tolls 9:52
6. Master Of Puppets 8:45
7. Sad But True 5:52
8. Motorbreath 3:13
9. Seek And Destroy 7:51

Битрейт: 224-320

Размер: 103.37 МБ

26 ноября вышел новый EP титанов металла METALLICA. В издании, которое называется "Live at Grimey's", включено девять песен, записанных 12 июня 2008 года в подвале музыкального магазина "Grimey's New And Preloved Music", что в Нэшвилле, штат Теннесси. Выступление перед небольшой аудиторией в 150 человек стало своего рода разогревом перед дебютным появлением группы на фестивале “Bonnaroo”, которое состоялось в тот же уикенд.
Больше информации о релизе.
Ещё инфа.

Ссылки:
depositfiles
letitbit
uploading
uploadbox
hotfile

[164x280]
Страничка дыбра На пустой сцене накрыт стол, собравшиеся на день рождения Лёни Желтухина (Ринкунас), прокручивая пластинку с песней «Bye-bye Love», терпеливо ждут почётного гостя – профессора Серебрякова (Дапсис), а один из них говорит о нём гадости за глаза да шпыняет робкого Телегина (Верекас). Это дядя Ваня (Мартинаитис) – озлобленный неудачник, желчный и язвительный циник, отнюдь не пассивный, как герой Маковецкого в спектакле Туминаса. Напротив, в нём кипит напряжённая до предела, до психоза внутренняя энергия, накопившаяся и нереализованная жажда деятельности и зависть к тому, кто хоть чем-то был занят. Считается, что до начала пьесы он работал, но не верится, что прибытие Серебрякова с супругой отвадило всех и вся от дел, как по волшебству: как везде у Чехова, здесь о труде говорится как о некоем благодатном, но заведомо недостижимом состоянии, о котором можно только мечтать. Только все уже привыкли существовать механически, бессмысленно, танцевать слаженно, как марионетки, петь хором, смеяться, потому что так надо, разговаривать ни о чём, а в Иване Петровиче ещё живы амбиции стать «Шопенгауэром, Тургеневым». И он, как подросток, неожиданно проснувшийся уже не ребёнком, ещё не мужчиной, хоть и лысеющий, отчаянно пытается обратить на себя внимание своей подчёркнутой отстранённостью и враждебностью. С нелепым вызовом всему миру он неуклюже домогается Елены (Лавринович), пьёт с Астровым (Гавеноис), наконец, молотя по столу букетом разномастных роз, напоминает, сколько трудился на неблагодарного профессора. Всё впустую – и тогда он, изначально готовый в любой момент убить того, в ком разочаровался, хватается за пистолет, дважды промахивается и со страхом отбрасывает от себя опасную игрушку. Эмоциональный взрыв ударил по нему самому – новое разочарование, более страшное, в себе самом, не сумевшем самореализоваться через преступление, требует убить самого себя, ведь по законам юношеского максимализма смерть – единственное доступное решение любой проблемы. Как было и у Туминаса, мы не сомневаемся, что в финале дядя Ваня тихо и незаметно умирает – очевидно, баночку из-под морфия он вернул доктору уже пустой. Но не печальный конец не успевшего повзрослеть холерика видится лейтмотивом спектакля Эрика Лакаскада. Нервозность и агрессивность Ивана Петровича, не позволяющая ему спать по ночам, - лишь одна сторона тяжёлой атмосферы, заполнившей тяжкой предгрозовой духотой дом Войницких. За кадром – капризы тяготящегося старением Серебрякова, вымещающего своё раздражение на свите: зациклено-подобострастной Марии Васильевне (Гинтаутайте), бесцветно-смиренной Елене, стоически спокойной Соне (Самоулите), натирающей мазью, словно Гелла, его больное колено. Астров, в котором нет ничего, кроме мужского обаяния, воспринимается как глоток свежего воздуха: Соня ждёт его слов, Елена – поцелуев, какие уж тут леса, когда время утекает сквозь пальцы, как песок, и перед расставанием всё никак не надышишься. Соня – настоящий герой этого спектакля, немногословная, сильная миниатюрная девушка с короткой стрижкой, с улыбкой радующаяся рождению любви, без слёз расстающаяся с нею, заботящаяся и о своём непутёвом дяде, и, кажется, обо всех вокруг, такова её природа. Бочка дёгтя…

  [700x525]
Вход. 

много фотографий