Не тревожьте спящих пионеров,
в этих снах кипит суровый бой,
не жалея юных сил и нервов,
защищают лучший в мире строй.
Дети, присягнувшие навечно
треугольникам кровавых островов,
спят отважно и чистосердечно,
в позе эмбриона “Будь готов!”
Устремляясь в конную атаку,
рассекают белые войска
и срезают мастерски, с размаху
голову заклятого врага.
Подрывают эшелон немецкий
и идут геройски на таран,
умирают честно, не по-детски
воскресая на заре от ран.
Пусть кругом грохочет канонада,
и пылает атомом земля -
Умереть за Родину – награда.
(Как учили старшие друзья.)
Украшают пионера шрамы,
лучший цвет для верности – седой.
Если крикнет “Помогите! Мама!”-
Значит снова пионер-герой!
Муму и Каштанка – две верных подружки-
собачки с печальной, тернистой судьбой.
За них поднимаются пенные кружки
и воблой стучат в перегарной пивной
былые писатели школьных трагедий
на темы жестокой собачьей судьбы,
и лают и воют от жизни бесцельной-
их души, как дворник Герасим, немы,
их молодость – барыня заскучавшая,
а старость - улыбка больного Пьеро.
и ластится снова Каштанка пропавшая
- пусть клоуну пьяному будет тепло.
Кэти-Китти живёт в своём маленьком домике,
Там её навещают весёлые гномики,
И приносят печеньки ей из имбиря
С ароматами августа и ноября.
Кэти-Китти так любит кино и учиться,
Что, бывает, когда ей плохое приснится,
Подбегает в пижаме к большому окну
И глазеет на небо, и учит луну.
Кэти-Китти со мной как-то раз повстречалась,
Обо всём говорила и много смеялась,
Но я был твердолоб, агрессивен и зол -
Проебал всё, что мог - и, довольный, ушёл.
Кэти-Китти любуется талою речкой,
С ней любуются маленькие человечки,
И не гнётся под ними совсем парапет,
Потому что их - есть, а меня с ними нет.
оригинал
Не говори ты, не надо, -
Женщине правду, мой друг.
Ври и получишь в награду:
Пару доверчивых рук,
Пару доверчивых ножек,
Пару доверчивых глаз.
В общем, и кости, и кожу,
Всё обретёшь ты тот час.
Ври ей про вечное счастье.
Ври от зари до зари.
Ври убедительно, страстно,
Правдоподобно ей ври.
Семеро суток в неделю.
Где бы ты ни был, везде:
Ври ей в метро и в постели,
В радости ври и в беде.
В жизни всё странно и сложно
(Без пузыря не поймёшь)
Правда становится ложью,
Правдой становится ложь.
Ври ей, что вы с нею пара.
Ври ей, что любишь её.
не даешься мне, как последняя строчка стиха,
в мерзлоте холодильника мрачно бубнит телевизор,
я растрепанной пью неразбавленный прямо с утра,
и для ровной спины часами вишу на карнизе.
в опустевшей тарелке танцует стриптиз таракан,
обожравшийся заплесневелою кашей,
сердце бьется селедкой попавшей в воздушный капкан
и заходится радостным кашлем.
вот стою, вот молчу, вот вокруг меня стены, картины,
все вокруг меня - как симулякры былого тебя,
стул знакомо устало согнувший мальчишечью спину,
фотографии в рамках, и зеркало, в зеркале - я..
в опустевшей душе не родятся коварные строчки,
разбиваю от страха и страсти о пол потолок,
на бумаге девичьим, слегка поэтическом почерком
вместо точки стоит запятая - утвердительный, нервный крючок.
Снова день, снова ночь - и опять за порог,
Снова холод, в жизни бродяг обязательный,
И желудок скулит, как голодный щенок,
Нерадивой своею брошенный матерью.
Тёплый пар, тёмный люк - до рассвета наш мир,
В редкой шкуре ветра загуляли холодные,
Мы, бродяги, как будто потомки осин,
Дрожь по жизни, но только мы - звери свободные.
Вышли из ниоткуда и уйдем в никуда,
Нам с тобой, брат, такая судьба предназначена,
Только светит с тобой нам другая звезда:
Те, кто сыт - слепы все, лишь голодные - зрячие.
И пускай вновь погонят с чужого двора,
Мы пойдем как и раньше, забыв про усталость...
Не замёрзнуть бы, брат, нам с тобой до утра,
А дорог впереди ещё много осталось.
Не лезь с линейкой людям в души
И убери от них весы!
Подход научный здесь не нужен.
Ни мегабайты, ни часы
Любовь и совесть не измерят.
В амперах дружбу не сочтёшь.
Насколько сильно души верят,
Ты, в цифры не переведёшь.
Гормоны чувства не заменят.
Мы не природные станки.
Твоих усилий не оценят.
Они от жизни далеки.
Не лазь по душам с микроскопом,
Микрочастицы не ищи!
В котёл сознания всё скопом
Не сыпь, как овощи во щи!
В микронах, градусах и граммах,
Ты, сущности не измеряй!
Ни в электронах, ни в стаканах.
Душою души изучай!
В журнале “Путь на…” я прочел репортаж -
как знатная дама сдавала в багаж:
дружбу, любовь, совесть, невинность,
искренность, веру, честность, открытость,
детства мечты, доверие, радость,
только одна собачонка осталась,
в шубу хозяйки зарылась и злится:
лает, трясется, моргает, боится.
Серьги в ушах и прическа от Зверева,
знатный ошейник и спеси немерено.
Дальше дорога… (в журнале “Путь на”
не потрудились дать вид из окна)...
Поезд по Альпам поднялся - скатился,
вполз на платформу и остановился.
Вдруг из вагона под скрежет колес
выпрыгнул грязный огромный барбос
черный, голодный, огненный взгляд –
ехал щенок – а сошел Волкодав!
Нет ни хозяйки , ни знатного барина.
Пусто в купе, только шерсти навалено!
И полицейский коллеге шепнет:
"Чертовы русские! Кто их поймет!"
Вечно проблемы от пьяных туристов!
Надо бы вызвать криминалистов -
возраст сличить у щенка и барбоса
и разобраться с главным вопросом:
Могла ли собачка за время пути
хозяйскую шубу перерасти?!
Опасная работа! Набрали в офис жуть!
Вокруг одни вампиры - сидят, глядят, жуют.
Двуличные создания, зачатые в ночи
тенями мироздания - Так страшно, хоть кричи!
К соседу по конторке спиной не повернись,
а если уж придется, не жди, перекрестись.
Начальники отделов энергию сосут
и ладно бы для дела - работники поймут,
так нет, для развлечения, а часто - про запас,
весь день качают силы из полусонных глаз.
и скоро станет ясно – запасы на нуле
и пишешь заявление на отпуск в феврале.
Заказчики-вампиры ползут по проводам
и трубку раскаляют, вопят - Отдай! – Не дам!
Всего не засосете! Я книги прочитал!
Стреляю на подлете, по крыльям, наповал.
Шипят и отползают, но вновь готовят месть
у кулера, в курилке – укромных мест не счесть.
И секретарь шепнула, сверкнул горящий глаз:
"Сам Главный Носферату выспрашивал о Вас…"
Кто опытен – даст деру. А я в душе игрок.
Люблю чтоб по закону, по честному и в срок.
Смахнул со стула кнопки, жвачку отцепил
и с маминой булавкой к работе приступил...
За черной оградой нового храма
мельницей пьяной кружится дама.
Над куполом белым взрывается мат
- губами пенными бесы вопят.
Старушки крестятся, вороны волнуются,
от греха подальше мужики паркуются.
Отпуст пропели. Алтарь затворяется.
Кресты лобызают, священник прощается.
Течет за пределы река освященная,
стократ окропленная - благословленная.
Встречает толпу у ворот бесноватая
и снова душа помертвела распятая.
Прилично одетая, интеллигентная
орет иступленная, зверем блаженная:
“Возлюбим же образ новой России,
забесовленную пьяным мессией!”
Всем в ад, на костры, церковные модники!
Пусты ваши храмы, попы греховодники!
Давно ли ты, служка, об веру ударился!
Вчера еще в бане с путаною парился!
А спонсоры ваши кладут на алтарь
кровавые баксы – могильную дань!”
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
И сердце взмолилось: "От правды и лжи
мой ангел предвечный спаси, сохрани!"
Скорее в автобус, за шубы, в тепло.
Так тихо... И церковь уже далеко.
Красивая душа...
Красивая души и сердце...
Ты любишь...Как родную мать
Ждешь всегда заветных слов
Чтобы люблю ему сказать...
О женское ты ожиданье...
Сколько мужчин с ума свело
И сколько слез ты пролила
И я любил тебя давно...
Иван Звенигородский-VMD-IVAN-SZ.Написано 23 нобря 2010 г.
[700x525]
[700x491]
А сегодня в раю тепло,
распускает бутон весна.
Вашей бабушке повезло,
если любит цветы она.
А на завтра в раю концерт-
снова ангелам подпевать.
Если бабушка помнит текст,
значит ей хорошо опять.
Послезавтра нельзя проспать-
ночью служба и крестный ход,
впрочем, старой не привыкать-
до Берлина дошел народ.
Ты держись – это все же рай,
а не то, что у нас – тоска.
Внуков лихом не поминай.
Ну, а мы поживем, пока…
Скоро будет в раю, говорят,
день открытой навечно двери
и пройдет на земле листопад
приглашений со схемой пути.
Я вновь рождён. Как это странно!
Меня здесь не было недавно.
Вновь телом древний дух пленён
И странным знанием наделён,
О том, что раньше был свободным,
Счастливым духом беззаботным,
Но погрузился в этот сон.
Красив он, страшен и смешён
Сей иллюзорный мир страданий –
Продукт испачканных сознаний
Людей, в плен тела погружённых
И меж собою разделённых
Неведенья густым туманом
И занятых самообманом.
Но тело не тюрьма, а дом
И точно знаю я о том,
Что должен этот дом стать храмом
И в этом мире странном самом
Я вновь свободу обрету,
Осуществлю свою мечту
О единении с собою
И сам себе себя открою.
Пропала девушка. Всего лишь 20 лет.
Ушла из дома вечером печальным
за неизвестным. Маленький портрет
прощается на выходе вокзальном.
Внизу абзац – короткий как судьба.
Всего пять строк обманутой надежды.
Бумажный слепок нежного лица,
и имени, обласканного прежде…
Я присмотрелся - не могу понять:
На фото ухмыляется старуха! -
Ночных огней прокуренная мать,
стаканов мутных верная подруга
чья молодость покинула приют
усталого, истерзанного тела.
За дверь, в ноябрь убегает труп
и черной тенью юность пролетела..
Таких дорог живым не отыскать -
следы петляют по осенним лужам.
Не возвращайся - Время исчезать.
Твой грязный саван никому не нужен!
[463x360]Две ладони, как две судьбы
В полумраке соприкоснулись.
В этот миг в двух сердцах проснулись
Задремавшие струны любви.
Две ладони, как ангел во тьме,
Что приносит благую весть,
Ведь на свете любовь все же есть,
Раз рука прикоснулась к руке.
Две ладони, как два крыла
Наугад потянулись друг к другу.
Вечный бег за счастьем по кругу
Ни к чему. Пошатнулась скала,
Счастьем рухнула в руки к ним.
Лишь сумели бы удержать...
Никуда им теперь не сбежать
От внезапно пришедшей любви.
Две ладони... И две пары глаз
Друг на друга влюбленно глядят.
Тот, кто честен в любви, тот свят:
Два святых повстречались сейчас.
Настроение сейчас - А вот нет его, настроения-то
Ты гори душа, догорай,
ярким пламенем освятись.
Не ищи потерянный рай -
крылья сбрось, да не крестись.
Не цепляйся за купола,
на святой воде не гадай,
не раскачивай колокола,
да огнем лампад не играй.
Не проси у Бога Отца,
не пытай небесной судьбы,
догори душа до конца
и в огне себя возлюби.
Не спешите, бабушка, на тот свет!
Подождёт родную вас милый дед.
Рановато вам ещё умирать.
Есть ещё в вас силушка в жизнь играть.
Будет за сыночками кто следить,
Молодых невестушек жить учить,
Бегать за внучатами по дворам
С ложкой каши гречневой? Полно вам.
Зря, вы, так торопитесь на тот свет.
Ничего хорошего в спешке нет.
Терпеливы ангелы, подождут.
Много интересного ещё тут.
Ох, не надо, бабушка выбирать –
Место под могилку то покупать.
Вам бы ещё, милая, жить да жить,
С верными подругами да дружить
И с пенсионерами танцевать.
Есть ещё здоровьишко погулять.
Хоть волокардином вся жизнь полна,
Вам ещё возможность пожить дана.
Смысла нет заказывать гроб пока.
Вместо вас в могилу уйдёт тоска.
Много в жизни сделано нужных дел,
Но и это, бабушка, не предел.
Рановато вам себя хоронить.
Вам ещё, родимая, жить да жить.
Жизнь- это поезд.
И снова в купе
встретились двое
на белой реке
нитей стальных,
сплетающих круг
судеб чужих
нежностью рук.
Маленький остров.
Общий багаж.
Утренний кофе.
Ночной экипаж.
Вдруг остановка.
Зимний перрон.
Яркий, как елка
напротив вагон.
Кто-то садится.
Кто-то сойдет.
Что-то случится.
Сердце не врет.
Окна разводят
стрелки судьбы -
я за восточным,
в западном - ты.
Губы согреют
буквы на льду:
"Я не забуду,
но не люблю..."
Жизнь - это повесть
мужчины в купе...
Катится поезд
по темной реке.
