Пахну как мамины духи!
это каддиш ятом, каддиш ятом, каддиш
ййит гадал
вьйит кадаш
шмэ
раба

Я так люблю вас что...
Хотя, начнем с начала.
Бегущая за поездом собака
Вас любит.
Камни на ваших запястьях
Вас любят.
Солнце вас любит, о, sol invictus!
И за любовь свою несут дары, не так ли?
Солнце ласкает,
Окрашивает вас бронзой.
Камни на ваших руках покоятся
Сытые вами, помнящие все песни.
Собака, та по дороге за поездом сточит лапы
Заплатит кровью и жизнью.
А я люблю вас так страшно,
И нечего вам предложить.
Разве что, поделиться ужасом.
О попробуйте, но аккуратно.
Он горек. Я горек. Он горек.
Сладки мои речи, и может ли быть иначе?
Голос из бочки наполненной медом, может ли вас обидеть?
Но когда я смотрю как вы идете,
Что от меня остается?
Как удержаться и не сказать вам, как вы красивы?
Хотел бы стать солнцем, но солнца не терпят пятен.
Хотел бы стать камнем, но едва ли мне хватит воли.
Собакою - можно, но ведь и собаки смертны.
Пробуйте. Горько. Не больно, не страшно.
Лишь горечью мясо предателей
Отлично от человечины.

Опять невозможность заплакать, молчание, молчание, молчание.
20 минут до того как инъекция начинает действовать, и я стану еще тупее и неповоротливее.
Зато не пачкаю стены и матрас кровью.
Да.

Я понял, наконец, что так ворочалось во мне, когда я слышал про закрытые чи не закрытые гештальты. Версия, но причина может крыться в моем отрицании главенствования личности над, собственно, витальной личностью. То есть над рылом, которым мы, если угодно, лезем в калашный ряд и кладем копыта на стол.
Конечно, отчасти, это характерно эскапистская позиция. Однако признать что все ужасы равно как и успехи творю над собою я сам кажется слишком опрометчивым, даже для осознающего свой невроз.
Сродни суеверию, но не в нем ли находим мы мельчайшие утехи дня. Родственный курению, обжорству, алкоголизму, матершине и резонерству, не украсит ли этот скромный порок сознания нас еще пуще?
А гештальтик-то не закрыт, ну чего вы так бледнеете, док?

Есть еще немножечко сердца

Чем гнуснее, тем интереснее,друг.

Некоторые праздники
Имеют обыкновение
Не удаваться.
Некоторые демоны
Любят тебя
Больше, чем можно представить.
Некоторые комнаты,
Сдабщиеся по часам,
Уютнее дома.
Но смерть никогда не станет
Роднее жизни.

Какая красивая песня! -
Ребенок сжимает меня в объятьях.
Скинь мне ее, скинь ее,
Я буду гулять с собакой,
Вспоминать о тебе, звать собаку по имени,
Слушать песню.

Как отказать тебе, дитя,
Целованные руки,
Настолько взрослая, что даешь имена собакам.
Вот твоя музыка.

Собака убивает утят и зайцев,
Есть же возможность, живете вы с ней возле леса.
Охотничий пес поневоле любит охоту.

Прощай, безумная девочка, и ее соба.
Я не то чтоб ушел далеко, но вы уже где-то в тумане
Времени, лет, снов, первобытного леса памяти.
Вы - чужие, а я пойду дальше.

На вас смотреть мне не стыдно.

Они приходят ночью, и руки их влажны.
От крови, воды ли - не имеет значенья.
Скачут по крыше, молча заходят в двери,
Требуют сесть потрапезничать с ними.

Жутки на вид, однако, миролюбивы.
Им не по вкусу свежее человечье мясо.
Драугры любят более тонкие вкусы.
Однако, пока что, не говорят, какие.

Страшно сказать, к драуграм можно привыкнуть.
Ну наследят, так ведь на это есть швабра.
Стоят до утра, глядят человеческими глазами -
Скушная, должен сказать, работенка.
Не хотел бы я стать драугром.