[186x340]
Страничка дыбра 09.10.2010 Выспавшись до двенадцати и пострадав ерундой, я выписала на бумажку добиралово и пораньше вышла из дому, поскольку впервые собиралась в еврейский театр «Шалом». Доехав до станции Нахимовский проспект, я быстро дождалась нужного мне троллейбуса и вскоре оказалась перед театром – за час до начала спектакля. Побродив вдоль Варшавского шоссе, я вошла, как только начали впускать; на входе охрана тщательно просмотрела содержимое моей торбы, а я приобрела программку. В театре чем только не торговали – помимо книг и дисков, ещё ювелиркой и какой-то косметикой; в буфете, вопреки моим надеждам, ничего кошерного не оказалось. Устроившись в уютном мягком кресле с халявной «Международной еврейской газетой», я дождалась второго звонка и вошла в зал, где меня ждало моё законное место в середине шестого ряда, откуда было прекрасно видно; постепенно зал практически заполнился, пустовали только откидушки, которые, видимо, вовсе не продавали.
По самому известному роману Шолом-Алейхема «Блуждающие звёзды» Рацер написал пьесу, а Визма Витолс поставила мюзикл. Сюжет получившегося сценического произведения по-детски прост и мелодраматичен: в бессарабском местечке Голенешты девушка Рейзл (Асоскова) и юноша Лейбл (Дэмкив) любят друг друга и театр. Когда туда заезжает бродячая еврейская труппа, она сбегает с предприимчивым директором Муравчиком (Грунда), разглядевшим в ней выдающиеся вокальные данные, а он – с актёром Гоцмахом (Пышненко), которого прикормил, разорив отцовский погреб. Но при этом не воссоединяются, а расстаются – и спустя годы она из дочери кантора Исроэла (Толмачев) превратилась в знаменитую певицу Розу Спивак, а он из сына богача Бени Рафаловича (Каганович) – в прославленного драматического актёра Лео Рафалеско. Благополучно устроившись в штатах, она дала согласие домогавшемуся её руки и сердца скрипачу Грише (Мокроусов), а он, узнав об этом, - приме Генриетте (Свибильская). Встретившись и заверив друг друга в вечной любви, наши герои менять планы так и не захотели, хотя её брак впоследствии не состоялся, а ему пришлось жениться на сестре Гоцмаха, Златке (Яппарова), залетевшей от него по доброй воле. Вокруг этой претендующей на трагичность сказки вертятся персонажи необязательные, но забавные, грубо нарисованные одной яркой краской карикатуры: симпатичная мать-наседка Лея (Хачатурова-Лифшиц), «первая актриса на вторых ролях» Козак (Кресина) и другие. Шутки чередуются с песнями на привязчивые мотивчики, массовка подтанцовывает и подпевает, декорации заменяют две платформы и два длинных белых полотнища – классический, казалось бы, малобюджетный музыкальный спектакль с неизбежной фонограммой. Но молодые исполнители главных ролей действительно здорово поют – и явно «растут» по ходу спектакля вместе со своими персонажами: в первом действии это романтичные дети, которые поют, поставив ноги на ширине плеч и взявшись за руки, во втором – взрослые люди, ностальгически вспоминающие клятвы юных лет, но более сдержанные и оттого более лиричные. Впрочем, ни чрезмерного веселья, ни настоящей грусти мюзикл не несёт – это нескучное, но лёгкое зрелище, приятное своей трогательной непосредственностью и «старомодной» душевностью, налётом национального колорита (которого хотелось бы побольше) и искренней старательностью всех актёров. Похоже на незамысловатый болливудский фильм. Поклонникам жанра – рекомендуется.
Славно скоротав вечерок, я вышла на остановку, дождалась троллейбуса и тем же маршрутом вернулась домой. Завтра у Другого театра аж три спектакля, я скинула sms Ане, спрашивая, не собирается ли кто куда, и если до завтрашнего дня не получу ответа, буду думать, что достойно просмотра в кино или среди выставок. А ещё две домашки надо писать, а то в будние дни времени не будет, да и ерунды несделанной накопилось порядочно… в общем, скорей всего – отбой до завтра)

[195x300]
До 12 подвигов Геракла в изложении Куна известны каждому с детства, но рассматриваются как далёкие от реальности сказки о совершении невозможного. Режиссёр Михаил Овчинников вернул мифу быт и возвысил быт до мифа, пользуясь в качестве связующего состава язык обэриутов – Введенского и Хармса, очищенный от контекстного смысла и пригодный к употреблению в обеих обстоятельствах. Выбранные им «Пять подвигов» (это название спектакля) между рождением и смертью героя, включёнными в повествование, представляют из себя пять микро-историй каждый раз с новым главным персонажем. Геракл, хоть и будучи сыном бога, проходит тот же ряд инициаций, что и любой другой смертный человек, и его победы являются не исполнением прихотей Еврисфея, а решающими этапами в становлении его личности. В битве с Лернейской гидрой выступает самоуверенный Геракл-мачо (Арушанян), но, памятуя первоисточник, этот подвиг не был засчитан, потому что ему помог друг Иолай. Со Стимфалийскими птицами сражался Геракл-Иванушка-дурачок (Ююкин), который без помощи Гефеста не смог догадаться спугнуть птиц громким звуком, чтобы перестрелять их в воздухе: он был слишком восхищён чудом полёта. За Киринейской ланью влюблённый Геракл (Краснёнков) гонялся, как за прекрасной дамой, чтобы спустя целый год она уступила его упорству… а её, в свою очередь, пришлось уступить другому. Со сложной задачей укротить Цербера без помощи оружия справился Геракл-философ (Богатырёв), а золотые яблоки Гесперид добыл Геракл-хитрец (Кирсанов). Становится видно, по мере возрастания «уровня» подвига и «качества» его исполнения, что каждый человек в течение жизни сталкивается с не менее и не более трудными препятствиями. Развитие эго, чувственное познание мира, любовь, логическое мышление и использование житейского опыта – и есть «пять подвигов» по Овчинникову. Обэриутские сентенции о таких абстракциях, как дробление движения до нуля, которые, хоть и имеют под собой вполне доказательные научные теории, требуют долгого осмысления и осознания, вплетаются в «одиссею» Геракла невероятно органично, только подчёркивая сложность простого и простоту сложности – редкое и приятное явление для спектаклей, не имеющих цельной литературной основы и потому склонных превращаться в винегрет. Той же двойственной природе спектакля служит и оформление, буквально составленное из абстракций, метафор и аллюзий: самые простые предметы создают точный визуальный образ или подходящее музыкальное сопровождение. Здесь, как редко где ещё, особенное удовольствие несут детали: например, Киренейскую лань «сложили» из рогов, бутафорских косичек и платья, голова Антея – «скворечник» с крышей из шахматной доски – отрывается от земли при помощи воздушных шариков. Привычные вещи издают непривычные звуки: металлический звон гири и бочки, смычок на гитарных струнах, текущая в вазу струйка соли, даже мерный стук метронома определяют ритм той или иной мизансцены, начиная передвижениями и заканчивая темпом речи. Безусловно, это прекрасный повод через представление продемонстрировать по максимуму возможности каждого актёра – его фактуру, пластику, интонации, вокальные и танцевальные способности – и сыгранность коллектива в целом. В итоге полуторачасовой спектакль предельно насыщен и содержателен, его непредсказуемая динамика мгновенно включает в себя и держит внимание на протяжении всего действия, а атмосфера свободы и раскрепощённости абсурдизма заражает надолго. И свобода эта – не самозабвенное «дураковаляние» обэриутских спектаклей театра «Эрмитаж», которые я тоже нежно люблю, а возможность вольного обращения с понятиями, возвращение их к жизни из догматического анабиоза. Это серьёзный разговор о несерьёзном и несерьёзный – о серьёзном… без амбивалентных определений к «Пяти подвигам» не подойдёшь.
После

Просыпаться я сегодня начала рано и уже не чаяла, когда прозвенит будильник, потому что после каждого засыпания снилась какая-нибудь хрень. Будильник был заведён с расчётом на то, чтобы успеть к двенадцати в кинотеатр «Брест», но мама собралась вызывать бабушке скорую, и я не успевала. Однако, когда я пострадала ерундой и погуляла с собакой, а двенадцать как раз пробило, они передумали, и я поехала в «Матрицу» на час. Когда я подъезжала к метро на маршрутке, подъезды оказались перекрыты, перед «Трамплином» собрался небольшой отряд знакомых со времён выставки пожарных машин, собственно пожарные и толпы зевак у каждого входа. Видимо, всё уже потушили до меня – по асфальту растекались мокрые лужи, но внутрь торгового центра ещё не пускали. В обход добравшись до метро, я загодя приехала в Крылатское, купила билет, обошедшийся мне в 120 рублей, благо маленький зал и не 3D, и до сеанса заглянула в книжный. Зал был практически пуст, населён преимущественно детьми, но они, хвала Магистрам, молчали. Перед показом крутанули очередной тупой микромультик от Warner Brothers про койота и минут 15 рекламы, и началось.
Теперь выросшие на «пушистом» фэнтези («Рэдволл», «Коты-воители») могут поностальгировать на «пернатом»: в свет наверняка скоро выйдут на языке родных осин книжки, по которым сняли «Легенды ночных стражей». У этого полуторачасового, полностью рисованного в компьютерной графике (мульт?)фильма скучный, предсказуемый и неоригинальный сюжет с множеством заимствований и пафосных реплик, в которых с завидной регулярностью упоминается слово «нутро». Зато у него очень красивая картинка с роскошными эффектами замедления, очень красивая музыка и чертовски симпатичные совы с выразительными глазами – совсем как настоящие, порода каждой легко угадывается (а сов я очень люблю, поэтому и пошла именно на этот фильм). Главный герой, сипуха Соран, мечтатель-недотёпа, был похищен из родительского гнезда приспешниками совиного Тёмного Властелина клана «Чистых» – как и полагается, искалеченного и потому скрывающего лицо под маской, и, конечно же, вынашивающего планы реванша после давнего поражения. Часть молодняка злодей с супругой выращивали воинами, часть – зомбировали прямыми лунными лучами и заставляли работать, прочёсывая чужую отрыжку в поисках крупиц волшебного металла. Сбежав, Соран оброс подругой, сычиком-эльфом, и друзьями – кроличьим сычом и серой совой, и вместе с няней-змеёй четвёрка добралась до острова Стражей Га’Хул, управляемого полярными совами (откуда они взялись в районе Австралии, где, судя по тасманийскому дьяволу и ехидне, происходит действие, сама не знаю). Там его взялся обучать Лайз, любитель экстремальных полётов, который высказывает весьма новаторские для детского фэнтези разумные вещи: что герой – это не рыцарь на фоне заката, а покрытый шрамами ветеран, а война – не романтичное приключение, и юнцам там не выжить. Впрочем, Соран здравомыслием пренебрегает и спешит на помощь, оказав, естественно, решающее воздействие на эпическую битву бобра с ослом. В итоге имеем избитые морали о том, что слабак может стать избранным, летающим сквозь огонь и воду, а парламентаризм симпатичнее тоталитаризма. Смотреть, любоваться, ни о чём не задумываясь, отдыхать – рекомендуется, заснуть получится вряд ли, потому что события сменяются очень быстро, детей брать можно – жестокости (да, Снайдер буквально наступил на горло собственной песне) не обнаружено, пошлости – тем паче. В конце концов, со времён «Золотого компаса» и «Чернильного сердца» таких славных сказок, кажется, не снимали, а когда-то ещё снимут?
После фильма я прошлась пешком до дома, зайдя за едой в «Трамплин», где внутри всё ещё нестерпимо воняло палёным. Дома наконец-то кончился кабельный инет (за октябрь я не платила, он работал засчёт переплат), впредь буду сидеть только с Йопты, перетыкивая флэшку из компа в ноут и обратно. Теперь надо бы башку постирать, а впереди ещё мнооого дел)
[466x159]

[214x305]
Удивительно, но проснуться и встать меня сегодня угораздило всего в двенадцать. Грустно, что при этом до дел учебных руки у меня так и не дошли, хотя последние фотки с выпускного я всё-таки довыложила. Опосля обеда, как водится, меня понесло в театр – и не куда-нибудь, а в «Человек», где я с позапрошлого лета не была и, естественно, сперва немного заплутала в переулках Поварской, благо вышла с запасом времени. Администраторша, которая явно меня уже забыла, поприветствовала меня призывом загадать желание, что, если мне не изменяет память, должны делать те, кто впервые приходит в этот театр. Приобретя программку и свежий «Театрал», я вовремя заняла местечко на диване его почитать, ибо со временем в маленький холл набилась толпа народа. Спектакль немного задержали; потом в холле притушили свет, и люди потекли в тёмный зал. Рассаживались едва ли не вслепую, при свете из холла; моё законное место в первом ряду было украшено бумажкой «служебное», чтобы на него не посягнули, ибо у большинства были билеты без мест.
Главные герои пьесы Бодрова и Слуцки «Клопомор», не нарушая общедраматургической традиции, безымянны. Он (Агапов) вызвал её (Горбатова) морить клопов и, представившись миллионером, который вот-вот умрёт от онкологии, преподаёт ей урок теории и практики случайной половой связи. Для авторов, написавших пьесу в девяностые, её основной смысл явно был в том, что «в этой стране жить нельзя», тут даже погода против людей, и надо валить в Америку. Для режиссёра Людмилы Рошкован главнее то, что жить – и любить – можно где угодно, когда угодно и кого угодно. Мелодраматическое, в сущности, действие от нелепого и смешного стремительно переходит к пронзительной трогательности отчаяния, с которым 30-летняя девственница и издёрганный чудак цепляются друг за друга, как за спасательный круг, в шатком подвесном гамаке. Словно они – последние люди на земле, словно это – их последний день жизни, а нескончаемый дождь, бегущий по оконному стеклу, - это начало Всемирного Потопа. В каком-то смысле так оно и есть: идиллия обрывается, обращаясь сумасшедшим, ирреальным фарсом. Его, действительно миллионера, но здорового, убивают на пороге квартиры, его друг (Лямочкин), действительно смертельно больной, только бедный, клянчит инъекции, приносящие недолговременное облегчение, к ней возвращается воображаемая подруга (Соколовская), без которой она пропадёт. Психологизм вывернутого наизнанку, вывихнутого из суставов мира передаётся через фирменную для «Человека» пластику, жесты и мимику, чёткий ритм движений и слов, выверенность интонаций, предельную актёрскую искренность и самоотдачу. Музыка, неотъемлемое действующее лицо, ненавязчиво, но ярко меняет настроения, создаёт атмосферу мрачноватого абсурда, медитативной игры, сновидения. Даже тишина становится более говорящей, чем человеческая речь. Как всегда в этом театре, это короткий (меньше двух часов), но предельно насыщенный самыми разнообразными эмоциями спектакль. Запах аэрозоля, от которого «даже клопы дохнут», неуловимо витает в воздухе, но он неспособен вытравить наших героев из привычной им искусственной, алогичной среды обитания. Потому что «если не привыкнешь – сдохнешь», а третьего не дано.
После спектакля публику удачно отвлекли продажей двух билетов по цене одного на следующие спектакли, так что в закутке с гардеробом и туалетами очередей возникнуть не успело. Прогулявшись до метро, я доехала домой и теперь собираюсь рано лечь спать, чтобы завтра сходить в кино на «Легенду ночных стражей». Прощаюсь до следующей рецензии)

До Дипломный спектакль «кудряшей», студентов-актёров мастерской Кудряшова в ГИТИСе, получивший гран-при IV фестиваля «Твой шанс», со сцены учебного театра перебрался на подмостки ТЦ на Страстном. Это «История мамонта» по тому самому Иванову, до которого у меня так ещё и не дошли руки, хотя рекомендовали уже со всех сторон, по его роману «Географ глобус пропил», тому самому, про который наша препод по русской литературе почему-то сказала, что он мне не понравится. Кусочек жизни «раздолбая» Служкина (Сиротин), который за неимением другой работы пошёл в учителя географии, нашёл общий язык со шпаной-девятиклассниками, зато совершенно оторвался, шаг за шагом, от своих сверстников, бывших одноклассников. Вроде и бытуют одинаково, и воспоминания общие есть, однако и жене, и лучшему другу, и первой школьной любви нужны только «машина, квартира и хрен в пол-аршина», а Служкин, чудак, ещё тянется к теплоте человеческих отношений. Но завязавшийся было роман с ученицей, естественно, оканчивается крахом вместе с карьерой… На сцене множество зримых примет девяностых – от деревянной лакированной картинки на стене и кружки в вишенку до музыкальных хитов с наиболее абсурдными текстами и привязчиво-душевными при этом мотивчиками. Это даёт повод рассматривать Служкина как почти «героя нашего времени» - обладающего непоколебимой невозмутимостью и при этом замечательным чувством юмора (причём шутить он предпочитает в рифму), легко схватывающего новые словечки и правила игры и не пасующего перед трудностями, уважающего себя и других, не дурака напиться, когда окружающий мир не вписывается в рамки понимания. Интеллигент-хулиган, бездельник с колоссальным потенциалом, принципиальный пофигист – сын противоречивой эпохи, которую кто-то зовёт расцветом, а кто-то застоем. Он ничего не изменил в своей судьбе, казалось бы, пассивно плыл по течению, но смог сплотить коллектив очень непростых и разных личностей и, не поучая и не осуждая, научить молодое поколение жизни. А ведь талант учителя – очень редкий, очень важный и один из самых незаметных и недооценённых. К сожалению, не могу судить, сужает ли такое понимание смысл лёгшей в основу книги, равно как и не могу сравнивать сюжеты и раскрытие персонажей, но все три с половиной часа мне было интересно следить за развитием нехитрых событий. Спектакль реалистичен донельзя – метафор и аллюзий в нём нет, как нет и впечатляющих психологических глубин и эмоциональных надрывов, экзистенциальных вопросов бытия и социально-политической злободневности. Он просто честен, искренен и естественен, обладает своим ритмом, атмосферой и каким-то тёплым посылом благодаря органичной актёрской игре, лаконичным многофункциональным декорациям, живой музыке, удачному освещению. В нём растворяешься и живёшь, заражаясь той энергией, которую находит Служкин в туристическом походе и борьбе с непокорной рекой. Про любой студенческий актёрский коллектив неизменно хочется сказать: «ребята – молодцы!» - за сыгранность, любовь к своему делу, молодой энтузиазм и вообще симпатичность. Этот – не исключение: несколько повзрослевшие и возмужавшие «ребята» - почти два десятка ярких индивидуальностей, объёмных, интересных, запоминающихся образов. Служкин Сиротина, фактически не сходящий со сцены на протяжении всего действия, великолепен без лишних слов. «Мамонта» стоит увидеть – его приятно смотреть и приятно вспоминать.
После
[320x186]

Давеча вечером, начав обводить карту на чистовик ручкой, посмотрев новости и Симпсонов, я дисциплинированно отправилась спать, несмотря на то, что теоретически должна была отвыкнуть за каникулы от раннего времени отбоя. Снился редкостный бред, начавшийся с того, что я с мамой и бабушкой ранним туманным утром шла от метро в сторону автобусной остановки. То есть они-то шли, а я впереди трусила на четвереньках с такой лёгкостью, будто ноги у меня отнюдь не были длиннее рук; мне только сильно мешала в передвижении ручка, зажатая в левой ладони, и я периодически зажимала её в зубах, когда редкие прохожие на меня не смотрели. Когда мы дошли до остановки, вскоре подъехал автобус; мы сели в него, совершенно пустой, поехали, и он остановился напротив ДК Зодчие. Мы с мамой вышли, и она сказала мне идти в школу; я недоумённо воззрилась на открывающийся передо мной лабиринт переулков и честно сказала, что сто лет там не была и не помню, куда идти (там, во дворах, действительно была школа, в которой я была только пару раз в жизни во время выборов, но мимо проходила тысячу раз и в реале несомненно нашла бы её). Мама подумала, что я придуриваюсь, но я настаивала, и она наконец показала мне направление; пройдя до конца двора, я снова оказалась на распутье и снова обернулась на маму, а она, хвала Магистрам, продолжавшая ещё стоять на остановке, снова дала мне отмашку. Наконец, я вышла на прямую дорогу, которая в реале вела от метро к моей бывшей школе, и дошла до этой самой школы; я так и не побывала в ней с самого начала этого учебного года, но знала, что она теперь стала розовой, а в моём сне она по-прежнему была зелёной. Только на школьном дворе я спохватилась, что учусь уже в другой школе, позвонила маме и сообщила об этом, но она сказала мне оставаться там; а ещё только тогда я заметила, что идёт дождь – и был этот, казалось бы, самый обычный дождь на фоне самого обычного здания настолько красив, что я принялась его фотографировать. Двор был безлюден, только группки родителей жались поближе к дверям под навесом – видимо, я пришла слишком рано; зато бегал туда-сюда оленёнок ростом с пони и несколько почти таких же крупных собак, с которыми я здоровалась, как со старыми знакомыми, то бишь гладила и чесала за ушами. Оленёнок же сначала от меня шарахался, когда я пыталась и его сфотографировать, но потом я протянула ему руку, и он сам подошёл, обнюхал и позволил себя приласкать; собак же вскоре сманил какой-то парень – он уселся на каком-то холме или сугробе, а они все столпились вокруг него. Постепенно начали стекаться в школу ученики, и вот мимо прошёл, меня не заметив, Паравоз с кем-то мне незнакомым; я подкралась сзади, выпалила что-то громко и весело, но он и на сей раз не обратил на меня внимания, и я, забив на Паравоза, осталась на улице. Ещё спустя некоторое время появились Аня с Вероникой – они-то заметили меня издалека и направились прямиком ко мне с распростёртыми объятиями; на этом сон временно прервался – наверное, прозвенел будильник, на который я не обратила ни малейшего внимания и вернулась в сон, уже войдя в коридор первого этажа. Там сидели Паравоз, Жибек, кажется, Даша, может, ещё кто-то; меня спросили, что я здесь делаю, и я, чувствуя себя несколько глупо с портфелем за плечами, набитом учебниками и тетрадями для другой школы, ответила, что зашла погостить на денёк. Потом было ещё несколько коротких маловразумительных снов, и проснулась я в районе десяти часов, сразу сообразив, что проспала. Позавтракав и пострадав ерундой, провернула уборку (тока я могла разрезать при этом запястье об угол аквариума – теперь похожа на неудавшегося суицидника. А сперва была похожа на вампира, ибо насосалась крови до состояния лёгкого опьянения) и, окончательно отчаявшись найти его в книжных магазинах столицы, отправилась заказывать сборник марвеловских комиксов из редакции. То есть я не к ним, естественно, поехала, а потопала в Сберкассу, заполнила квитанцию, оплатила те 150 рублей, которые с учётом НДС стоит книжка, там же заполнила купон, вырезанный из журнала, и с квитанцией и купоном заявилась на почту. Там я приобрела конверт, засунула в него обе бумажки и, надписав адрес, опустила его в ящик, надеясь, что письмо дойдёт до издательства, а книжка – до меня: всё-таки я считаю почту довольно-таки ненадёжной вещью. Покончив с этим полезным делом, я ещё побродила по магазинам, заплатила за инет, вернулась домой, узнала, что на завтра ничего делать не надо, покопалась со своей картой, зарегалась на трёх дайри-сообществах, посвящённых выращиванию тамагочей с ДрагКейва (ибо, как известно, кто маньяк – тот маньяк во всём), попостила на сообществах, и теперь, когда ещё и пост выложила, чувствую себя бааальшим молодцом. В общем и целом, моя учебная неделя начнётся со вторника – должен же быть у человека послеканикульный отходняк? На этом риторическом вопросе прощаюсь)
[640x210]

[220x519]
Решив вчера до первых зорь перед монитором не засиживаться, я уже в районе полуночи уползла спать и, немного послушав радио, отрубилась. Во сне я оказалась с мамой на Арбате в толпе народа, вроде как на Патрике (согласно опыту, этот день мне ещё добрые полгода будет сниться), и, увидев афишку концерта Мельницы в какой-то музыкальной гостиной на ВДНХ, отпросилась туда. Мама осталась на Арбате, а я вернулась в метро и поехала; добравшись до вышеуказанной станции, я нашла нужное здание, купила билет, уточнила у тётки, продававшей билеты, правильно ли я пришла, и, поскольку пришла рано, посидела-почитала, как давеча в театре, пока не соберётся народ. Когда народ собрался, публика повалила в зал, состоявший из большого заднего сектора и маленького полукруглого сектора перед сценой; моё место было в заднем, и все остальные зрители набились в него, а когда стало ясно, что в передний никто не сядет, все сразу переместились туда, включая меня, и задний сектор опустел, а передний, напротив, заполнился. Начался концерт, рядом со мной откуда-то появилась Ушастая; исполнялись песни только с последнего альбома, который нравится мне не так сильно, как предыдущие, но всё равно было весело, а под конец с потолка посыпались жёлтые цветы, и мы поймали себе по одному. Вернувшись с концерта, всё ещё во сне, я рассказывала маме, как он прошёл, и, чтобы объяснить устройство зала, рисовала сектора на бумажке, после чего проснулась; часы на моей мобилы, будучи не переведёнными в своё время на зимнее время (простите за каламбур), оказались единственными в доме, показывающими правильное время. Позавтракав, я не стала тратить это самое время зря и, наскоро глянув по карте Яндекса, уяснила, что ближе всего от Тишки находится станция Белорусская, и поехала туда. Вышла на поверхность к храму на Бутырском валу, убедилась, что без посторонней помощи дорогу не найду, и далее действовала только согласно туманным указаниям типа «вооон там» и «где-то в той стороне»: прошла под мостом к Белорусскому вокзалу, обогнув его, вышла на Грузинский вал, обросший торговыми палатками и магазинчиками, дотопала до Грузинского же переулка, не то Малого, не то Большого, свернула в него. Вскоре впереди показалась небольшая площадь с возвышавшимся в центре обелиском непонятного назначения, но мне и в голову не пришло, что это был ориентир, и я ещё немного прошагала по Грузинской улице, тоже, кажется, то ли Большой, то ли Малой, пока не увидела на противоположной стороне дороги перпендикулярную улочку с вывеской «Тишинская площадь» и не переместилась на неё. По этой улочке я шагала, пока не вернулась к обелиску, от которого и поворачивала на Грузинскую, только с другой его стороны, и подумала было, что заблудилась, но, пройдя ещё чуть вперёд, заприметила искомую вывеску, возвещающую о Блошином рынке, над входом в большой торговый центр. Стоило мне войти, как на меня накатило ощущение дежа вю: именно там я была в позапрошлом году на выставке кукол и мишек Тедди – а вот и афиша, возвещающая о том, что в этом году эта выставка будет проходить с первого по пятое апреля: стало быть, через неделю надо будет её посетить! А пока я разорилась на билет на вышеуказанную выставку антиквариата, ничтоже сумняшеся поленилась встать в длинную очередь в гардероб, даже после предупреждения охранника о том, что внутри очень жарко, и погрузилась в бесконечные ряды павильонов, сплетающиеся кругами больших и маленьких диаметров с узкими проходами для посетителей. Посетителей было много, они двигались в разных направлениях и расталкивали друг друга в попытках подобраться поближе к прилавкам, витринам и полкам, поэтому на выставке действительно было очень жарко, очень душно и очень тесно, а мне под конец ещё и очень тяжело таскать на себе тяжёлые куртку и торбу мелкими шажочками, постоянно нагибаясь или поднимаясь на цыпочки. Ассортимент выставки не поражал разнообразием: основными товарами были бижутерия, ювелирка и фарфор, у которых толпилось больше всего народу, но были и монеты с марками и открытками, и исторические экспонаты вроде стремян и самоваров, и иконы с картинами, и старинные игрушки и посуда, а также несколько павильонов с восточной экзотикой и с современными дизайнерскими подарками. Сколько бы я ни пыталась просто любоваться всем подряд, как в музее, у меня это получалось недолго: в этом раю для коллекционеров, в котором я по удивительному стечению обстоятельств ни разу раньше не была, я быстро превратилась в такого же коллекционера, как и все прочие, высматривающего только то, что его интересует, а всё остальное равнодушно пропускающее мимо своих глаз. Также сперва я хотела перемещаться от краёв выставочного зала к центру, осматривая сначала левую, затем правую сторону каждого круга, но вскоре заплутала в переходах между ними и стала хаотично метаться, вглядываясь в каждый новый ряд только с одним вопросом: Читать далее...

[336x499]
Вчера вечером я успела всё, что хотела: постирала хаир, навела временный и относительный порядок в ящиках, так и не нашла свою карту метро и нарисовала, в карандаше пока, новую, лучше прежней. А потом посмотрела КВН, а после него – в Закрытом показе фильм по одноимённой Есенинской повести, Яр.
Повесть эту я либо не читала, либо не помню и посему о следовании букве классика говорить не могу. Могу только сравнить с другими фильмами подобного рода, каковые пересмотрела за всю жизнь: это Эйфория, Свои, новый Живи и помни. Яр – такая же первобытная сага о людях, оторванных от цивилизации бескрайними просторами и посреди этих просторов запертых на своём клочке земли, и что бы ни произошло в мире, они не узнают, не изменятся и будут так же, следуя животным инстинктам, спариваться, производить потомство, убивать других и самих себя. Сага без начала, без конца, без смысла, действующая не на разум, а только на органы чувств и лично у меня оставившая впечатление чего-то душного и мутного до тошноты, как переполненная телами баня, показанная в начале, и тупого и сонного, как колыбельная, завершившая фильм. Сага, по мрачной безысходности переплюнувшая все те три примера, которые я привела; но её неразрывное коловращение вне времени и пространства, обросшее, как старая водяная мельница илом, пугающими приметами, обрядами и песнями, и отталкивает, и притягивает одновременно. Если автор фильма хотела показать русалочий морок, пустивший свои нежно удушающие корни в души людей, остающихся, в отличие от нас, частью природы, а не её соседями, то ей это удалось; если она ставила своей целью снять псевдодокументальное кино о деревне накануне революции, то она допустила столько исторических и топографических ляпов, что лучше об этой цели было бы забыть. В любом случае, кино получилось в высшей степени специфическое на очень редкого любителя, но отнюдь не дерьмовое, так что порекомендовать его для расширения кругозора могу всем, не боящимся заснуть при лицезрении практически стабильной картинки.
Затем я посмотрела ещё и пустопорожнее, как всегда, обсуждение и в итоге легла спать в четвёртом часу, а встала в двенадцатом. То, что я читаю Метро 2034 и рисую карту, и то, что я посмотрела фильм по Есенину, причудливо сплелось в последнем из моих коротких снов, в котором я заблудилась на станции метро Константиново. С утра у меня не было хорошей ручки, чтобы начать обводить на чистовик свою карту, посему я, устав страдать ерундой, полюбопытствовала, что задано на понедельник, и от нефиг делать сделала инглиш и русский. Хотела выйти из дому пораньше, соблазнясь ярким солнцем на дворе и намереваясь прогуляться пешком до метро, но закопалась с обедом, с сообществами и забила на эту идею, выйдя вовремя и отправившись, не выпуская из лап томик Метро ни на секунду, на Бутусовскую. Оказавшись там за сорок минут до спектакля, я прогулялась вдоль проспекта до памятника Янке Купале и обратно, после чего вошла в здание малой сцены театра Фоменко; я уже была там однажды, но совершенно её забыла. Там были маленький гардероб, просторное фойе, где я пристроилась на стуле почитать после того, как купила программку, и буфет, куда я не пошла, ибо немного севшие после стирки джинсы пресекали все мои чревоугоднические мысли. Первый звонок я пропустила мимо ушей, со вторым решила, что пора и честь знать, и поднялась в зал, где заняла своё место в районе середины четвёртого ряда правого крыла и только тогда соблаговолила отвлечься от книги и ознакомиться с программкой; о том, чтобы пересесть, не могло быть и речи – зал был набит битком, но поскольку он был маленьким, там с любого места было отлично видно и слышно. И я смотрела и слушала час пятнадцать минут на едином дыхании, без антракта.
Когда хочешь припомнить самое ностальгическое из зарубежной литературной классики, как правило, первой приходит на ум монопьеса «Любовная отповедь сидящему в кресле мужчине» Габриеля Гарсия Маркеса. «Как жаль…» Петра Фоменко поставлена именно по этому знаковому произведению, написанному, конечно же, о любви – о столь свойственной многим женщинам любви к подлецу. А ещё – о последней капле безграничного терпения, приносящей свободу и надежду, о чём-то упущенном в прошлом, причём это что-то, кажется, оттого и дорого, что не сбылось. В этом спектакле только три актёра, но персонажей, сменяющихся на сцене, гораздо больше, и все они, перевоплощающиеся один в другого, - характерны, колоритны, естественны, убедительны. Силами их слов и жестов зримо, ощутимо оживают истории, каждая из которых не таким талантливым драматургом, как Маркес, растянулась бы на несколько томов вместо нескольких минут. Нежность и презрение, смирение и гордость, сила и слабость, смех и горечь плотно сплетаются в единую ткань, так что не замечаешь, где комедия, где трагедия – в точности как в жизни. Остаётся только подчиниться этому Читать далее...

[300x464]
Со вчерашнего дня я была свято уверена, будто сегодня – ещё четверг, а оказалось, что уже пятница. Международный день театра, если верить smsке с поздравлением от Дениса, пришедшей за два часа до того момента, как я соблаговолила оторвать свою тушу от кровати и воззриться на остановившиеся на половине восьмого стрелки часов. И – день, свободный от театра, а, следовательно, открытый для мучительного выбора, где его провести. В итоге, позавтракав, я вышла на свет Божий с книжкой в торбе, добралась до метро и доехала до Партизанской, где первым делом отправилась на вернисаж. Условной мелочёвки за вход на сей раз не содрали; с навесов лавок сыпалась капель, дорогу периодически запруживали лужи, не имевшие обходных путей, но я прогулялась по обоим рядам сувениров – а блошиный рынок ещё не открылся, там только суетились рабочие. Ничего интересного не приглядев, я потопала в обратный путь и завернула в торговый дом АСТ – на втором этаже заглянула в Экспедицию, на третьем, пожидившись угостить себя мороженым, зашла в тамошний Детский мир, обошла все отделы игрушек, кроме детского, покаваилась, попускала слюни над драконами, да и вернулась на улицу. Минуя метро, спустилась в подземный переход, там заглянула в маленький книжный – настолько маленький, что книгами там было забито всё, что только можно, и, видимо, настолько захолустный, что там быстро книг не разбирали, и поэтому там можно было найти практически всё. Практически – потому, что сборника марвеловских комиксов я даже там найти не смогла, зато тихо офигела от обилия там отечественной и даже переводной, включая Блич, Наруто и Магазинчик ужасов, манги: её книжечки стопками, загораживающими одна другую, были свалены на полке и были набиты в ящик, который пришлось бы выгребать полностью до самого дна, чтобы выяснить весь ассортимент. Однако я не стала разоряться на мангу, а прихватила – в хозяйстве пригодится – ЕГЭшный справочник по литературе и продолжила свой путь в парк, вопреки каникулам и дневному времени суток – практически безлюдному. Дневное время, впрочем, клонилось к вечернему, поэтому я ограничилась тем, что описала круг по главной площади парка – ближайшим, обозримым от входа, окрестностям; там было меньше слякоти и больше гололёда, между деревьями всё ещё лежал и не собирающийся таять снег, а по краям клумб возвышались такие же рукотворные сугробы, как и в прошлый раз, когда я там была – 31 декабря. Закруглившись в своём немного ностальгическом обходе, я посредством того же перехода вернулась к метро, зашла в музыкальный магазин Настроение в надежде, что там окажется такой же отдел сувениров, как в Хитзоне в Европарке; и, наконец, спустилась обратно в подземку и в вагоне встретила англичанку, которая без слов напомнила мне о том, что каникулы уже кончаются, а никаких уроков на первую учебную неделю после них я так ещё и не сделала. Доехав, зашла отовариться в Трамплин, пообедала в маршрутке горячими пирожками с яблоком, а дома поджидало громадьё планов, заключающихся отнюдь не в уроках: написать пост, пропалить ленты, попостить по сообществам, подлить фотографий, постирать хаир наконец (а то уже который день с косичкой хожу)… а ещё надо бы навести порядок в ящике с комиксами и заново нарисовать свою карту метро, ибо старая, так и не раскрашенная, бесследно сгинула на просторах квартиры за долгое время с момента своего создания. А завтра – снова театр, неизбежно предвещающий очередную рецензию, поэтому – до встречи.)

Проспав до одиннадцати и пообедав, я сегодня первым делом позвонила в театр на Юго-западе в надежде заказать билеты, ибо, о чём я уже писала, вчера вечером на его сайте появился репертуар на май, но ещё без возможности заказа через инет, но не дозвонилась и снова полезла на сайт. Там появилась новость о том, что продажа билетов в кассе театра начнётся с двух часов, и я незамедлительно сорвалась с места и поехала, ибо Юго-западная как была, так и остаётся далековато от моей родной Молодёги. Приехала, вышла на сторону проспекта, противоположную той, на которую выходила в прошлый раз, естественно, ввиду приступа топографического кретинизма, заплутала, то бишь дошла до другого выхода, поняла, что что-то тут не так, спросила дорогу и только после этого встала на путь истинный, по дороге купив бутылочку черносмородинового ФХ, который около года уже как не пила. Этот путь вскоре привёл меня к театру, где сразу же оправдались худшие мои надежды: несмотря на то, что два часа только-только стукнуло, тесный предбанник театра был до отказа забит людьми, выстроившимися в очередь, которая, в свою очередь, простите за каламбур, скрутилась немыслимой синусоидой; и народ продолжал прибывать и прибывать, так что металлодетектор неистово пищал практически не замолкая. В этой очереди я проторчала примерно полтора часа, успев за это время доперечитать до победного конца Войну и Мир и ознакомиться со всеми рецензиями, вырезанными из газет и журналов и развешенными по стенам в пределах досягаемости, чутко вслушиваясь в разговоры впередистоящих с кассиршей и всё слабее и слабее надеюсь на то, что списку покупок, который я заранее составила, суждено будет сбыться. Однако, хоть и пришлось брать билеты не по запланированному выбору, а по принципу «на что остались дешёвые билеты», частично этот список был куплен, частично заменён другими спектаклями; в итоге я выползла из театра с греющей душу пачечкой из шести билетов, заменившей пачечку денег, которой едва на них хватило (угробила около полутора тысяч). С Юго-западной я вернулась домой, в метро жуя для-ради худо-бедного утоления голода армянский лаваш – чтобы за час пообедать, написать всё вышеизложенное, пропалить ленты и снова исчезнуть за дверью. Вернее, не совсем за час – немного я всё-таки задержалась, посему, когда я доехала до Курской, поднялась на поверхность и взглянула на часы, до начала спектакля оставалось 15 минут. Ужаснувшись, я рванула по Земляному валу, потом по улице Казакова бегом, словно за мной гналась свора голодных вурдалаков, и ворвалась в театр Гоголя достаточно рано, чтобы раздеться, купить программку и войти в зал, но всё-таки позже, чем я когда-либо ранее прибывала в театры. В большом зале этого театра я ещё ни разу не была прежде, и он своими деревянными стенами и балконами и деревянным потолком почему-то живо напомнил мне нижнюю палубу какого-нибудь огромного старинного парусного судна. Моё место было с самого краю восьмого ряда партера, но второй звонок уже прозвенел, и я, оценив некоторые недостатки такой дислокации, переместилась во второй ряд, в самую серёдку, где никто меня не побеспокоил. Прозвучал и третий звонок, но спектакль задерживали, и я, недавно ещё боявшаяся, что не успею до закрытия зала, успела досконально изучить программку и немного почитать прихваченное с собой Метро 2034 (надо будет его, как выражалась моя первая учительница, «обложить», то есть обернуть газетой, а то в торбе мнутся уголки); но вот свет погас, и я переношу ваше внимание со своей персоны на происходящее на сцене.
Безобразная Эльза – это не только общеизвестная песня Крематория, но и финская комедия о дурнушке с плохими манерами, целомудренном книжном черве, которая вдруг решает ради эксперимента влюбить в себя всех под руку попадающихся кавалеров, а в итоге находит свою любовь. Да, сюжет превращения гадкого утёнка в прекрасного лебедя, а Золушки в принцессу – один из самых беспощадно эксплуатируемых, поскольку имеет неизбежный успех у наивной половины человечества. Однако в этой пьесе мне импонирует отнюдь не романтика, а удачный, по-настоящему смешной юмор, который в большинстве случаев заменяют натужной морализаторской серьёзностью, а то и сопливым трагизмом, малюя в мрачных тонах злоключения очередной «Кати Пушкарёвой». Конечно, и юмор может скатиться в дешёвую пошлятину или клишированность, но я после Театрального романа на малой сцене театра Гоголя и не подозревала тамошнюю труппу в чём-либо подобном – и не прогадала: комедия сыграна с отменным качеством, так что лучше и не придумаешь! Глубокой философии, динамичного экшна, напряжённой атмосферы и непредсказуемых поворотов вы от Эльзы, конечно, не дождётесь, зато это отличный способ отдохнуть и зарядиться позитивом – особенно после того, как какой-нибудь другой спектакль загрузит вечными вопросами по самое не хочу. Впрочем, и во всех других случаях я рекомендую вам то, что сегодня видела сама – рекомендую как симпатичную, аппетитную историю. Да и скульптор Пэртти (Артём Цвигун) у них весьма обаятелен – не Читать далее...

Дело было утром, делать было нечего… проще говоря, сегодняшний день я начала с того, что убедилась, что на ЛиРу ещё нет сообщества, которое было бы всецело и полностью посвящено такому замечательному недавно отгремевшему празднику, как День святого Патрика. Вернее, ещё не было – ибо я незамедлительно подсуетилась создать своё новое комьюнити День святого Патрика, куда и настоятельно приглашаю всех без исключения, ибо обещаю, что будет позитивно. После обеда же я более дома засиживаться не стала и пораньше подъехала на Арбатскую, несмотря на не располагающую к променадам погодку: с неба сыпался мелкий снег, сырой как дождь и колючий как льдинки, и сильный холодный ветер периодически устраивал метель и швырялся этим самым снегом прямо в морду. Однако пешком по Арбату я всё-таки пошла и не прогадала – там, между домами, не было никаких буранов; к тому же уже издалека мне приветливо светила окошками Аннушка, где я по традиции отобедала блином со сгущёнкой. Безошибочно свернув в Большой Николопесковский направо от Стены, я дошла до театрального института имени Щукина за сорок минут до начала спектакля, перевела дух внизу на мягком кресле, заглянула в уютную столовую, поднялась наверх, купила программку. Студент, проверявший билеты, распределил меня в одну из гостиных; там были драные кожаные диваны, большое зеркало, искажавшее отражения, а из-за двери в зал раздавались звуки репетиции и периодически кто-то вбегал или выбегал. Там, на одном из диванов, у которого была не обивка, а одно название – лоскуты, стыдливо прикрывавшие вылезающий скомкавшийся синтепон, – я и продолжила читать произведение, дипломный спектакль по которому собиралась посмотреть: «Завтра была война» Бориса Васильева. С первым звонком пустили в зал, состоявший из одного партера; моё место было с самого краю третьего ряда, но со вторым звонком я переместилась на первый ряд – не то чтобы в серёдку, но, по крайней мере, уже ближе к ней, а видно оттуда было замечательно. Так, восседая перед высокой, остро пропахшей нафталином, бутафорским дымом и табаком сценой, я и посмотрела всё то действо, о котором собираюсь поведать.
Все произведения Васильева – о войне, но не столько с внешним врагом, сколько с самим собой. А эта повесть – ещё и о дружбе и любви, вере и предательстве, о невероятной силе тех, кто обычно бывает слабым. Повесть большая, поэтому, конечно, щукинцы поставили её не в мельчайших подробностях, что-то опустив, что-то из разных эпизодов собрав в одной сцене; но они искренне постарались передать и поэтому вполне передали все те идеи, которые я перечислила выше. Единственное, что покоробило в передаче сюжетной линии – так это странная толерантность, с которой заменили обвинение в продаже фашистам чертежей самолёта обвинением в растрате казённых денег. И не могу не отметить, что некоторые важные, на мой взгляд, моменты актёрам не следовало проговаривать от третьего лица, а следовало бы сыграть от первого, поскольку это не заняло бы больше времени, но добавило бы спектаклю мощности; а кабы я не знала, что студенты ограничены в ресурсах для творчества, я бы добавила ещё и то, что более грамотное музыкальное оформление также поспособствовало бы усилению воздействия спектакля. Однако то, что играют не профессионалы, а те, кому ещё только предстоит стать таковыми, заметно не только в плохом, но и в хорошем смысле этого слова: ребята стараются не из привычки стараться, а из зримого интереса и любви к тому, что они делают. И поэтому делают искренне – настолько, что сложно поверить, что перед тобой на сцене четверокурсники – взрослые, в принципе, люди, а не воплощённые ими ученики девятого класса – во многом ещё непосредственные, как дети. В общем и целом, с отличной актёрской игрой, замечательными декорациями, симпатичными молодыми лицами – получился цепляющий, трогательный спектакль, заставивший многих в зале время от времени всхлипывать. Такие книги, как «Завтра была война», и, соответственно, такие спектакли, без излишнего пафоса и морализаторства незаметно (и несомненно!) делающие нас лучше, я как рекомендовала всегда, так и теперь рекомендую всем и каждому как действенное лекарство от пагубного влияния современной потребительской идеологии, шкурнической и недоверчивой до мозга костей. И даже уже не рекомендую, а прошу не пожалеть времени и (в случае с театром) денег на ознакомление, ибо окупится сторицей.
А я обрываю свои словоизлияния, возвращаясь к тому, как после спектакля снова прошлась пешком до Арбатской, приехала домой и теперь радуюсь по поводу появления репертуара на май на сайте театра на Юго-западе: как говорится, будем брать! А завтра у меня снова театр, посему прощаюсь ненадолго – не далее как через сутки порадую себя и вас новой рецензией. Скорее, конечно, себя, но себя-то оно всегда приятней)
[600x417]

Странники:
Авиус - Рохирим
Феникс - Black-and-Red_Phoenix
Мор - Мор_Мерридук
Хайд - Блудный_попугай

Осада Эренгарда

Авиус, будучи приученным к ранним пробуждением с самого детства, и в этот раз проснулся рано, несмотря на предыдущую бессонную ночь.
Глядя на еще спящих товарищей, Авиус разжёг потухший костёр и принялся готовить завтрак. Заглянув в свой мешок с припасами, воин был немного разочарован: мясо закончилось, на дне котомки лежало несколько лепёшек, яйца, аккуратно сложенные в тару, чтобы они не разбились, коробочка с различными специями, которую он пополнял при первой же возможности в любом из миров, коробки с чаем и кофе.
Достав сковородку и посуду для заварки, Авиус, наконец, принялся за готовку. Пока жарилась яичница и варился кофе, он вспомнил таверну Мерзавца Карла и его восхитительную свинину, всегда холодное пиво и убранные комнаты. Это была воистину особенная таверна...
Всю ночь Феникс смогла предаваться одному из любимых своих занятий - смотреть на огонь. Вид таинственного ворона, как ещё не так давно - вид Безымянного дракона, не шёл у неё из головы, и она раздумывала, какие ещё сюрпризы преподнесёт им этот мир, столь немногим, в сущности, отличающийся от её мира. Рано поутру проснулся Авиус и начал готовить завтрак.
- Доброе утро, - сказала ему Феникс и, подойдя к щели, выглянула наружу. - Чёрт, эта буря стихает в тысячу раз медленнее, чем должна стихать любая нормальная буря, - проворчала она, - наверняка это дело рук какого-нибудь могущественного недоброжелателя. Нас хотят задержать... но если они перегонят нас, им же хуже: мы ударим с тыла... - так, побеседовав сама с собой, девушка вернулась к костру и принюхалась к запаху яичницы. - Это должно быть восхитительно, - заявила она и улыбнулась Авиусу: - где ты научился так готовить?..
- Ударим с тыла? Впятером против тысяч. Это будет подвиг, достойный легенды. - Мор открыл глаза и встал. Окинув взглядом их "убежище", он глубоко вдохнул воздух и, улыбнувшись товарищам, поднял свой лук со стрелами и побежал в сторону лесочка, растущего неподалеку.
Авиус улыбнулся наивной мысли стать легендой.
- Дома, - ответил он на вопрос Феникс и проводил взглядом Мора. - Черт возьми, куда его понесло?! Буря еще не закончилась! - недоумевал Авиус.
- Вчетвером, - пробормотал проснувшийся Фаундер. - Я в этой битве участия не принимаю, - напомнил он, подсаживаясь поближе к костру и кутаясь в плащ.
Авиус уже приготовил завтрак и разложил яичницу с лепёшками по мискам своих товарищей.
- Уже и пошутить нельзя, - с улыбкой проворчала Феникс вслед Мору и приняла свою порцию завтрака.- И надо было ему всю ночь сохнуть, чтобы опять идти куда-то в дождь и ветер, - усмехнулась она, имея в виду Мора. - Хотя мне кажется, что нам не стоит дожидаться, когда всё это закончится окончательно. Да, погода плохая, но крыши с домов уже не сносит, а значит, можно ехать. Нам же дорога каждая минута...
- Да, ты права. Выдвигаемся, когда вернётся Мор, - ответил Авиус и поглядел на все еще спящего Хайда. - Меня поражает этот человек, - засмеялся он. - Буря ли, дракон, война, конец света, он будет хранить молчание и дрыхнуть без задних ног, - говорил Авиус, посмеиваясь.
- Да уж, не говори, - засмеялся в ответ Фаундер, который уже поел и седлал коня.
Минут через пять Мор вернулся обратно к дозорной башне. Странно, но его волосы и одежда были абсолютно сухие.
- Прекрасное утро. И, если верить птицам, то на много миль вокруг ни одного человека. Так что если мы сейчас поспешим, то успеем как раз вовремя.
Он улыбнулся и стал снаряжать своего Орфея в дорогу.
Выслушав вернувшегося Мора, Авиус последовал его примеру.
- Не, серьезно, может кто-нибудь его разбудит? – Спросил он, кивнув на Хайда.
- Отлично! - Феникс незамедлительно вывела из заброшенной башни своего Блэйза и вскочила на спину пегаса, с удовольствием подставив лицо дождю и ветру - последним признакам унявшейся ночной бури. - Будите Хайда - и вперёд, - торопила она товарищей, - нам надо нагнать упущенное время!..
- Разбудить?.. - Мор подошел к Хайду и пару раз несильно пнул его. Ноль внимания. Тогда полуэльф бесцеремонно поднял его и бросил на спину его коня. И он не проснулся!..
- Чёрт, это же надо...
Достав веревку, Мор привязал Хайда к его коню и что-то прошептал коню на ухо. Тот в ответ понимающе заржал и встал рядом с выходом.
- Если он проснется, мы поймем это по его крикам. А пока сойдет.
Авиус с Фаундером уже откровенно ржали над Хайдом, но, успокоившись, закончили сборы и отправились в путь. Путники скакали через деревню, не обращая внимания на лужи и грязь. Армия смертоносцев сравнялась с ними, и отряду предстояло преодолеть это расстояние за два оставшихся дня.
При виде Хайда, выехавшего из башни спящим и привязанным к седлу, Феникс не удержалась от короткого смешка:
- Братишка в своём репертуаре... надеюсь, он не свалится прежде, чем проснётся!.. - Затем она поскакала впереди прочих, всё Читать далее...

АнимеГид #32. Анализ "Тоторо" академиком педагогических наук

"Приступая к анализу мультфильма "Мой сосед Тоторо" (далее "Тоторо") по запросу печатного издания "АнимеГид", мы не можем не отметить, что весь фильм, как и ожидалось, носит ярко выраженный сексуализированный характер, что и выявлено нами методом активного стыка психодраматического и логикосемиосемантического контент-анализа.

Первые же кадры - шествие девочки допубертатного возраста, которой угрожают гусеницы, жуки и ящерицы, - недвусмысленно символизирует невроз, рассматриваемый Фрейдом как фиксация на анальной стадии. Сцена, в которой отец привозит дочерей в старый дом, презентует зрителю первый, но далеко не последний фаллический символ - гнилую колонну, которую малолетние сестры сладострастно раскачивают из стороны в сторону. Так называемые "чернушки", в свою очередь, изображают подсознательный страх перед взрослением и вторичными половыми признаками.

Сцена, в которой обнаженный отец моется вместе с дочками в одной лохани, свидетельствует об отклонении в психике этого персонажа и его приверженности к сексуальным извращениям. По существу, эта сцена содержит аллюзии педофильного, садистского и фетишистского характера. На догенитальной стадии подобные действия отца недопустимы: вторгаясь в интимную сферу дочерей, он способствует развитию в них фригидности, сервильности, маскулинности, мазохизма, комплекса Электры и тоски по идеальному самцу(см. ниже).
Самое угарище под катом!
[600x500]

[300x317]
Худо-бедно выспавшись, я сегодня решила осуществить своё намерение посетить открывшуюся давеча выставку «Подарки Экспо 2009» и засим поехала до Библиотеки, откуда, немного заблудившись сперва в подземном переходе с непривычки (давненько там не была), вышла к Манежу. Ничтоже сумняшеся дотопав до его главного входа, я сунулась в металлодетекторы, но там меня спросили, не организация ли я; получив отрицательный ответ, мне сообщили, что вход для частных лиц – с другой стороны. Пришлось возвращаться, тем самым описав вокруг Манежа полный круг, и входить в заднюю дверь, но и там облом: мне заявили, что пускают только по приглашениям, имеющимся у специалистов. Постояв перед металлодетекторами и посмотрев на публику, бродившую между павильонами и стендами, я пришла к выводу, что многоуважаемая охрана явно темнит, ибо среди посетителей были личности моложе меня – это раз, и какой смысл специалистам устраивать выставку, которую увидят другие специалисты? – это два. Однако вступать в конфликт с секьюрити я не стала, ибо моим запасным парашютом была Пушкинка, до которой оттуда недалеко было дойти пешком. Там проходила непривозная сборная выставка немецкого, австрийского и швейцарского рисунка «От Дюрера до Клее», где, помимо указанных в названии, фигурировало ещё несколько известных фамилий (впрочем, все они были представлены двумя-тремя рисунками). Хоть я и не любитель мелкого жанра, выставка порадовала несколькими воистину симпатичными произведениями акварели и графики среди однообразных академических штудий; мне же особенно приятно было видеть парочку заочно знакомых мне и довольно-таки любимых сепий Каспара Фридриха. В общем, для общего развития советую эту выставку посетить (это осуществляется по билету на основную экспозицию, стоящему полсотни для льготных категорий) – я, по крайней мере, усердно обошла её всю в хронологическом порядке (который был несколько нарушен размещением экспозиции) и только потом покинула музей. Ещё по дороге к нему я начала было подумывать о том, чтобы после выставки пешком дойти до Лубянки и зайти в Библио-Глобус, но погодка выдалась настолько холодной и ветреной, что я не рискнула осуществлять продолжительные прогулки и юркнула в уютную подземку уже на Боровицкой. Впрочем, оттуда одна остановка была до Полянки, и именно туда я и поехала, дабы зайти в Молодую Гвардию – большой и недорогой книжный, где я если раньше и была, то очень давно, ибо обычно туда ездит моя мама. Там тут же отыскалось и Метро 2034 по божеской цене в 350 рублей, а также обнаружился коллекционный отдел, где помимо всего прочего была витрина с каменными фигурками. Разных свиней там было аж три штуки: шунгитовая – примерно за 350, яшмовая – примерно за 750 и самая маленькая из них, из розового кварца – примерно за 900; я уже была не при деньгах, но на будущее записала в анналы долговременной памяти, ибо каменные свиньи всё-таки не на каждом шагу продаются. Безуспешно поискав сборники комиксов и прихватив для кучи свежее издание справочника ВУЗов Москвы, с Полянки я уже поехала домой, немедленно начав читать своё долгожданное приобретение – пахнущую бензином, с ещё липким переплётом и тиснёными знаками «Метро 2034» на обложке, книжку. И до сих пор я так и не смогла вырвать её из своих цепких лапок, и это при том, что с утра я начала перечитывать (а стало быть, в идеале должна и закончить) Завтра была война, на постановку которой в Щепкинском театре я и пойду завтра вечером. Стало быть, завтра и ждите с рецензией, на сегодня у меня всё, а на картинке вы можете лицезреть зловредного Лагмонстра, поселившегося в уже неделю как не работающем ДрагКейве.)

[322x484]
Общеизвестно, насколько сложно поднять себя утром на следующий же день после Дня святого Патрика. Однако мне это со скрипом, но удалось – лучшим аргументом была моя двойка за контрольный тест по химии, которую надо было переписать. Пришлось ради этой великой цели вставать по будильнику и ехать в школу к десяти – и это ещё и в полноправный день каникул! Теоретически, переписывать этот тест должен бы был весь класс за крайне малым исключением, однако такой же, как я, сознательностью сегодня отличилась одна только Аня, а Валя только заглянула на огонёк, ибо в школе была по поводу географии. Я надеялась, что нам просто дадут другие варианты теста и либо мне повезёт и вопросов, ответы на которые я точно знаю или могу подглядеть, будет больше, нежели в прошлый раз, либо метод научного тыка со второй попытки меня не подведёт, либо и то и другое; однако химичка решила спрашивать нас с Аней устно – пришлось топтаться у доски, отвечать, пока не попадётся вопрос, ответа на который ты не знаешь, возвращаться за парту искать его в тетради и учебнике, вызубривать, опять идти отвечать, и так несколько раз. При всём при этом химичка не только отвлекалась на остальных несчастных, что-то писавших или отвечавших, но и периодически выходила, а потом и вовсе затеяла беседу с зашедшей в гости нашей классной, так что мне ещё и приходилось ждать, уже запомнив требуемое от меня и уже начиная его забывать, пока она вспомнит о нашем существовании и соблаговолит меня выслушать. Наконец, потратив на всю вышеописанную бадягу чуть больше часа (при надежде минут на сорок), мы с Аней отмучились, получив свои законные тройки в четверти, и я вернулась домой, где пообедала, немного пострадала ерундой, а потом снова покинула его гостеприимные стены. Путь лежал недалеко – в Крылатское, в кинотеатр «Матрица», на Чернильное сердце. Благодаря подсказке какой-то доброй встречной тёти я вышла из метро на правильную сторону, взяла билет и, поскольку до половины четвёртого было ещё достаточно времени, спустилась в появившийся этажом ниже кинотеатра книжный. Там уже было Метро 2034 (хотя, полагаю, к этому времени оно уже есть везде), но стоило полтыщи, засим я ограничилась тем, что попускала слюни и решила, что куплю где-нибудь в другом месте, подешевле. Пока я обходила остальные отделы, время и скороталось, и я, посидев ещё немного наверху, за пару минут отправилась в свой уютный маленький зал и вольготно расположилась в середине пятого ряда, откуда никто меня не согнал все последующие два часа.
Для тех, кто ещё не в курсе: Чернильное сердце – довольно-таки увлекательная и в меру трогательная сказка с оригинальным сюжетом, без лишнего пафоса, идеально подходящая для того, чтобы понравиться и детям, и взрослым (вторым, как мне кажется, даже больше). Мои ожидания того, что её хорошо снимут, вполне оправдались: неослабевающий динамизм, отличная музыка, красивые пейзажи, впечатляющие компьютерные спецэффекты, выполненные с отменным качеством, аппетитный юмор, ненавязчивая, но очевидная мораль – всё налицо, ни к чему не придерёшься. Пол Беттани (Пыльнорук), как и полагается, - красавчик тот ещё (ради него одного я бы без зазрения совести и какое-нибудь дерьмище несусветное посмотрела) и определённо талантливый актёр; злодеи, как и полагается, колоритны и харизматичны; живность, как и полагается, кавайна. Добавьте к этому несколько весьма удачных параллелей с классикой кинофэнтези (самые заметные – с Властелином колец в финале) – и мы получим продукт, претендующий если не на то, чтобы также стать классикой, то уж точно на то, чтобы быть достойным просмотра. Проще говоря – всем заинтересовавшимся рекомендую заценить!
Заодно из рекламы перед сеансом я узнала, что вторую и заключительную часть Обитаемого острова следует ждать с 25 апреля, так что надо будет сходить (но сперва – Тарас Бульба и, может, ещё что-нибудь). Завтра же я надеюсь с утра пораньше выбраться в Манеж на стартовавшую сегодня выставку «Подарки Экспо 2009» или ещё куда-нибудь, следите за новостями)

[455x600]
С парада в честь Дня святого Патрика я сегодня (точнее, уже вчера, учитывая то, что начинаю писать сей пост уже заполночь) вернулась ровнёхонько в пять часов и за полчаса успела, не раздеваясь, наскоро пообедать и написать предыдущий пост до момента начала движения парада, после чего, отвязав зелёную косынку от рукава, снова выскочила из квартиры на свет Божий. Ибо праздник праздником, а полноценную культурную программу на каникулах ещё никто не отменял! Короче говоря, я снова, почитывая комиксы, ехала на Театральную, в РАМТ, где вчера смотрела Белую версию спектакля «Инь и Ян» (с рецензией можете ознакомиться двумя постами ниже), а сегодня – его же Чёрную, «мистическую», версию. Приехала не рано и не поздно, а как раз для того, чтобы сдать манатки в гардероб, окинуть взором сувениры и с первым звонком подняться к себе на балкон, на всё то же крайнее место во втором ряду правого крыла. Но если вчера, в преддверии выходного, был небывалый аншлаг, то сегодня, накануне буднего дня, народу было уже поменьше, так что после второго звонка мне удалось пересесть в самую серёдку первого ряда середины балкона и остаться там на оба отделения.
Ввиду предыдущей рецензии я могу уже не излагать сущность спектакля, а остановиться исключительно на сравнении обеих версий и вынести свой вердикт прежде аргументов: Чёрная версия мне понравилась больше. Актёрская игра не изменилась, оставаясь всё такой же качественной, зато мне показались значительно более удачными музыкальное (отдельное спасибо за сокращение партий гонга) и световое оформление, перемещение элементов декораций, номера с пластикой (более зрелищный, нежели вчера, поединок в восточном стиле и довольно-таки порадовавший танец со свистящей в воздухе катаной). Да и сама по себе Чёрная версия как-то серьёзнее Белой – меньше иронии, заставляющей публику привычно хохотать, как над самыми смешными шутками, больше напряжения, драматизма; а также, пожалуй, Чёрная ещё и «глубже» в философском плане, насколько можно вообще говорить о философии у Акунина: несмотря на весь сопутствующий пафос, развязка этой версии более символична и злободневна, на мой взгляд. Таким образом, если кто-то не согласен смотреть, как я, постановки обоих версий одного и того же произведения, советую выбрать Чёрную – удовольствия, думаю, получите больше.
После двух часов спектакля я нагло пролезла в гардероб без очереди (благо публика там достаточно интеллигентная, чтобы не устраивать базара по пустякам) и поторопилась домой, дабы дописать до победного конца предыдущий пост, выложить его, а теперь вот ещё и отстреляться с вышеизложенной небольшой рецензией (должны же и я, и вы отдыхать хоть иногда от огромных лытдыбров). Теперь я быстренько пропалю ленты – и на боковую, ибо вставать завтра рано: тащиться в школу переписывать свою двойку за ненавистный контрольный тест по химии. А поскольку надолго это мероприятие растянуться не должно, после него я надеюсь порадовать себя любимую просмотром Чернильного сердца, а затем – и вас любимых рецензией на сей фильм. На этом анонсе и вторично прощаюсь, на сей раз с пожеланиями доброй ночи всем, кто по тем или иным причинам ещё не спит.)

[364x486]
Написав давеча рецензию, я уползла спать, и всю ночь мне снилась куча всякой ерунды; помню только последний сон, в котором я купила маленького белого котёнка и назвала его Артемисом, и только потом вспомнила, что у меня ведь дома ещё и собака есть. Проснулась рано, валялась долго, потом встала, позавтракала бутербродом с арахисовым маслом (оно оказалось съедобной, а главное – весьма питательной вещью) и начала собираться: прихватила билет в театр и торбу со сменкой на случай, если придётся ехать в РАМТ сразу с парада, намертво прикрутила крышку фотоаппарата, вечно норовящую открыться и отрубить его, и повязала на рукав куртки зелёную косынку, некогда спижженную с работы (да-да, мне очень стыдно), о существовании которой я в прошлом году благополучно забыла и которую поэтому давеча вечером загодя извлекла из шкафа и положила на стол. Сочтя засим свой вид вполне праздничным, я покинула дом родной и неспешно поехала на Арбатскую, намереваясь подъехать к началу торжеств, анонсированному на час дня; в районе Кунцевской мне позвонила Маруся, которая уже была там (мы так заранее и не договорились встретиться, ибо она до последнего не знала, поедет ли на игры или пойдёт на парад), и я ничтоже сумняшеся подумала, что нам удастся случайно столкнуться в толпе. Когда я поднялась на поверхность на Арбатской и двинулась в сторону Ирландского посольства, Калининский был уже перекрыт, и я хотела было поторопиться, но так много народу помимо меня тоже шагало в этом направлении, что я решила, что не опаздываю. Какой-то парнишка у самого начала маршрута по Новому Арбату спросил меня, как пройти к началу мероприятия; я дала ему отмашку, и сзади раздался возглас его товарища:
- Ну я ж тебе говорил!.. – Очевидно, ребята сначала пошли не в ту сторону.
С тех пор они постоянно попадались мне на глаза – очевидно, как и все, кто впервые оказывается на параде (сама была такой же), они хотели оказаться везде и увидеть всё сразу. Я же, обогнав практически весь поток, неспешно тёкший к посольству, и преодолев металлодетекторы, прошла весь Новый Арбат, любуясь собравшимися за ментовскими кордонами людьми, готовящимися встречать парад – их становилось всё меньше по мере моего отдаления от Арбатской. По дороге мне постоянно попадались, в отличие от прошлого года, когда ничего подобного нигде невозможно было купить, продавцы флажков, значков, магнитов и прочей патриковской атрибутики по вполне божеской цене (я приобрела себе позитивный оранжевый флажок с тремя трилистниками и белый значок с трилистником на торбу, который умудрился уцелеть до конца праздника); также кое-где надувались и продавались скучные серые воздушные шарики с символикой пива Giness (на мой взгляд, уж лучше бы наполняли эти шарики не гелием, а самим Гинессом). Уже на финишной прямой я увидела, что по Калининскому стартовали сопровождающие парад колонны. Сойдя с тротуара, я потопала по обочине, поближе к проспекту, чтобы вовремя успевать расталкивать немногочисленных конкурентов-папарацци и фотографировать эти колонны: первыми проехали породистые тачки с флагами «Адреналин Раш» и некоторые с аэрографией, потом прошли гордые владельцы ирландских пшеничных терьеров, ирландских волкодавов, ирландских сеттеров и ирландских же (что неудивительно) красных терьеров, за ними – русский народный ансамбль с баяном и хором бабушек, какие-то дети и прочая, и прочая. Человеческая же масса продолжала стоять, пребывая при этом в небывалой скученности, однако из-за ментов и народных дружинников невозможно было прорваться ни в начало, ни в середину этой массы; впрочем, ментовские собаки оказались более дружелюбными, что доказала одна из овчарок, охотно ластящаяся к какому-то дядьке, пожелавшему через заборчик её погладить. Наконец, я дошла до самого посольства, где кордон обрывался, и там присоединилась к хвосту парада; первыми встреченными мною знакомыми лицами были ворон Лунь и его хозяин, а о последующих я, с вашего позволения, говорить уже не буду, иначе придётся перечислить половину парада (только Марусю, по закону подлости, я так и не встретила). Можно было, конечно, по периметру толпы пройти вперёд, насколько позволит плотность населения проспекта, однако я рассудила, что в прошлый раз я уже ходила в самых первых рядах, так что теперь можно будет для разнообразия пройти и в самых последних – и осталась там, возле грузовика с большим надувным бокалом Гинесса. Вскоре впереди раздался какой-то шум, и наш арьергард, сомкнув ряды, так что стало тесно, как в гардеробе после концерта, с криком «Урррааа!» ломанулся… мелкими шажочками на расстояние пары метров, после чего снова встал.
- Поздравляю, товарищи: мы далеко продвинулись! – Провозгласил кто-то.
- Даёшь пятилетку за три года, - подхватил другой, подтвердив мои вечные ассоциации парада святого Патрика с Первомайским парадом минувшей эпохи.
Спустя ещё некоторое время Читать далее...

[430x430]
Сегодня с утра, как и планировалось, мы с мамой наконец-то выпинали папу съездить в Метро. По закону подлости, стоило нам к нему подъехать, как машина накрылась, и мы, совместными усилиями затолкав её на парковочное место, отправились за покупками. По традиции попускав слюни над коллекцией игрушечных драконов и убедившись, что в музыкальном отделе не появилось ничего нового и интересного, я под шумок угнала у родителей тележку и отправилась на поиски чего-нибудь съедобного. Дважды обойдя все отделы, окромя мясного и рыбного, я убедилась, что овощные паштеты, видимо, пропали из Метро напрочь, не успев как следует появиться, также не было тофу и тхины, но вместо последней я взяла хумус (ибо говорят, что одна фигня). Помимо этого я затарилась доброй дюжиной упаковок соевого йогурта, шоколадного и ванильного (в прошлый раз я попробовала шоколадный, и мне весьма понравилось), очередной авоськой репы, а в качестве новинок в рационе – две маленькие упаковки соевого молока с клубничным соком и маленькую баночку арахисового масла (два горячих французских багета уже подразумеваются сами собой). Когда оставшееся в тележке свободное место заполнили родители, мы встали в очередь и, пока дошли до кассы, успели уговорить одну горячую булочку с чесночным маслом; как только все продукты прошли кассу, я тут же схватила один из багетов и открыла один из соевых напитков (вполне вкусная оказалась вещь) и продолжила обедать. С покупками мы вывалились на улицу, и мы с мамой взяли те, которым необходим был холодильник, с собой, а папу оставили с остальными продуктами и с машиной ловить кого-нибудь, кто согласится отбуксировать его до дома, сами же решили вернуться домой своим ходом. Погодка за пределами парковки – сильный холодный ветер, бросающий в морду горсти колючего снега, так что идёшь почти всё время с закрытыми глазами – не особо располагала к тому, чтобы с сумками переться до ближайшей автобусной остановки, но мы таки добрались до неё и сели в маршрутку. Думали, что придётся ехать до Кунцевской и потом ещё ехать на метро до Молодёги и от Молодёги на маршрутке, но, проезжая по тем местам, где я часто бываю за железнодорожной линией, попросили остановить на перекрёстке, перешли через мост и пошли до дома пешком – оттуда было уже недалеко. По дороге мы заглянули в Пятёрочку и зашли в аптеку, где купили бабушке подарок на её завтрашний день рождения – новый тонометр, а когда наконец-то пришли домой, практически в то же время и папа подъехал. Не успела я пострадать ерундой как следует, как пора было отправляться в театр, благо недалеко – во второй раз (после Тани) в РАМТ, до коего от метро два шага, на спектакль по уже не единственной, зато по именно для этого театра написанной пьесе Акунина Инь и Ян, а точнее – по её Белой, «рациональной» версии. Обойдя буфет и сувениры без всякого желания что-либо есть и на что-либо тратиться, я стоя дочитала не дочитанные в метро комиксы и с первым звонком вскарабкалась к себе на балкон. Место моё было с самого краю второго ряда, как раз с расчётом на то, чтобы была возможность капитуляции; со вторым звонком я нагло переместилась в середину первого ряда, но он, место за местом, постепенно заполнился весь, за ним и второй, так что в итоге я нашла прибежище в середине третьего, откуда (надо будет запомнить на будущее), видно и слышно было очень даже хорошо. Однако после первого отделения опоздавшая зрительница подоспела и по это место, и пришлось мне возвращаться к себе, откуда мне тоже пришлось кого-то согнать и откуда сцены не было видно вообще. В течение антракта у меня ещё теплилась надежда на первый ряд этого крыла, где можно было бы хотя бы перегнуться через бордюр, но она умирала медленно и мучительно по мере того, как заполнялось всё крыло, даже третий ряд; когда свет погас, положение стало отчаянным, я готова была сесть на ступеньках в проходе поближе к серёдке, кабы не администраторша, но вот она ушла, и я устроилась на её стуле на верхних ступеньках, откуда видно и слышно тоже было сносно. Мне, конечно, стоило учесть, когда я покупала билет, что популярнее Акунина у обывателя, желающего прослыть читающим человеком, только Донцова, однако я не учла и теперь лицезрела редкостный аншлаг, когда в партере вес проходы были заняты стульями, были забиты не только бельэтаж и балкон, но и балкон второго яруса, причём забиты преимущественно молодёжью, а не классической театральной публикой в лице бабушек-бронтозавров старой интеллигенции, которые вполне могут уйти в антракте, оставив тебе местечко. Ну да хватит лирики – за державу, конечно, обидно (ибо на той же вышеупомянутой Тане свободных мест было пруд пруди), но мне ещё завтра, на Чёрной версии, сидеть на том же боковом месте, а сегодня писать рецензию на уже увиденное.
Для нечитавших (вдруг есть такие) поясню: Инь и Ян – псевдоисторический детектив (хотя что ещё можно Читать далее...

[420x400]
Первый день последней недели самой длинной третьей четверти перед долгожданными каникулами начался с контрольной по алгебре, продолжился двумя геморными тестами по инглишу, чуть было не ознаменовался ещё и контрой по русскому и закончился известием, что у меня едва ли не единственная пятёрка за прошлонедельную контру по истории. Вторник был халявен, и так как на истории мы строчили конспект всю пару без перерыва, нас пораньше отпустили, и мы успели поесть до звонка с урока. Впереди была двадцатиминутная обеденная перемена, и мы с Марусей и Настей пошли гулять по окрестностям – Маросейке, Покровке и переулкам; я не одевала куртки и ботинок и шла в кофте и в туфлях, но на ходу и особливо по той стороне улицы, где припекало весеннее солнышко, было тепло, даже жарко. И это солнышко, вкупе с капелью и голубым небом, весьма порадовало; на литру мы не опоздали, и на ней я ещё и хорошо выспалась и высохла (ибо ноги промокли). Ночью снился бред: как будто я – в своей старой школе, и туда пришёл новый учитель не то ОБЖ, не то труда, а я откуда-то знаю, что он – опасный маньяк. И вот он, не внушающий никаких подозрений у окружающих полноватый улыбчивый дяденька, здоровается с нами, пожимает руки, только каким-то странным методом, в котором надо ладонь зажать в кулак и сцепиться мизинцами; я не палилась, что о нём что-то знаю, и приветствовала его едва ли не дружелюбнее всех остальных. Потом я некоторое время думала, что с ним делать, так, как будто администрации в школе вовсе не было; проходя мимо его кабинета, я увидела, что там сидят Костя и Паравоз, и почему-то решила, что в моём присутствии ничего страшного случиться не должно. Поэтому я вошла в этот кабинет под каким-то предлогом и начала о чём-то трепаться то с самим учителем, то с пацанами, а пацаны при этом начинают коситься на меня, мягко говоря, с удивлением – на том и проснулась. Среда была памятна самостоятельной по геометрии (двойкой больше – двойкой меньше…), тестом по инглишу (совсем элементарным), тестом по экологии и тем, что меня завербовали модерить сообщество Пиар_котами, кое рекомендую всем обладателям и любителям кошек. Ночью опять снился Костя (уже достал), ток на сей раз с Ушастой – мы втроём сидели за столиком в какой-то кафешке, и я всё думала, куда бы мне сыбаццо, чтобы им не мешать, и, наконец, ничего лучше не придумав, сыбалась в туалет и проснулась. Четверг начался с соцопроса на философии про взаимоотношения в классе, в котором одна половина моих ответов была «мне всё равно», а другая половина – «это зависит от каждой конкретной ситуации», и тестом по философии же. Исторички не было, и всю пару истории мы смотрели в библиотеке полтора фильма про Петра I и выполняли по нему задания (мне, как ближайшему к нему человеку, доверили находить общий язык с видаком). Потом в буфете было принято решение пробить латынь, и мы с Настей и Аней вернулись в пустую аудиторию, по дороге встретив правовика и наплетя ему, будто мы вернулись за моей кофтой (я её действительно там оставляла, только нарочно). Вольготно там расположившись, мы блаженно страдали ерундой, пока не услышали приближающиеся шаги и медленно поворачивающуюся ручку… мы бросились делать вид, будто ищем потерянный Анин кошелёк – а это оказалась зашедшая зачем-то Юлька, которая ручку медленно вертела, чтоб нам сыкотней было. Решив, что погулять на улице будет безопаснее, мы покинули кабинет и, пройдя мимо Юли (уже другой), пробивавшей латынь на подоконнике, зашли в туалет, откуда услышали, как та здоровается с историчкой. Когда гроза миновала, мы вышли, и Настя пошла прямиком на улицу, а мы с Аней сперва взяли куртки в гардеробе; завернув за угол, мы решали, куда пойти, чтобы не под окнами кабинета латинистки. Настя вспомнила, что неподалёку был недостроенный дом – и он там оказался: живописно возвышавшийся над домиками исторического центра столицы зелёный бетонный скелет с зияющими проёмами вместо окон, и только какой-то дядечка, видно рабочий с соседних строек, на одном из этажей делал зарядку. Подумав и решив, что он не сторож какой-нибудь и ничего нам не сделает, мы пролезли в огромную дыру в решётчатом заборе и по слякоти через замусоренный двор дошли до небольшого косогора, преодолев который, мы оказались прямиком перед входом в подвал. Вблизи дом был ещё круче; девчонки пофоткали его на мобилы, у меня же фотика с собой не было, но я спрыгнула в подвал оглядеться – там не было ничего живописного, а уходившие вбок коридоры, ничем, естественно, не освещавшиеся, были слишком тёмными, чтобы имело смысл туда лезть. Жертвовать зарядкой мобил для освещения никто не захотел, и, когда Аня тоже полюбовалась подвалом, мы развернули лыжи, решив вернуться в другой раз уже с фотиком и фонарём; на обратном пути я, естественно, наебнулась в самую грязь, угваздав пальто и руки, которые худо-бедно удалось протереть салфеткой. Читать далее...