Ретроспектива.

Послезавтра вечно.

Завтра не умрет.

Утро скоротечно.

Раскололся лед.

 Подо льдом разбросан

Вечности узор.

Ищет нервно осень

Мой потухший взор.

Листьями украшен

Неба малахит.

Рев коров у пашен.

Скучный сонный вид.

Лето расплескало

Жар и мошкару.

Зарево пылало

И сожгло кору.

Копоть и кострища.

Зелень на ветвях.

Тротуары чище...

Дети на санях

С горки, снег взрезая,

Катятся в сугроб.

Утро исчезает,

Появился гроб.

 

Времена года. Сны.

Комната. Сон первый.

Звук растаял. В гулкой тишине сорок дней стоит покинутый

Мир, в котором нет при солнце и луне тени, опрокинутый.

Он стоит. И курится кальян: дымное в стекле бурление.

Я ушла на несколько часов в параллельное измерение.

 

Темнота проема. Шум колес. Между ставень паутина тянется.

Кажется, что город не всерьез, будто бы шутя, со мной прощается.

Или попрощался. Только след на стене от солнца убежавшего

Будет мне напоминать привет и прощанье гостя запоздавшего.

 

...В одеялах стынет плоть. Стынет, стынет. Сразу нагревается.

Сны, в которых можно утонуть. Человек из них не просыпается.

Стонешь, плачешь, охаешь, кричишь - все равно тебя не слышно будет.

В холоде от пота по ночам, звук хватая, вскакиваеют люди.

 

Что им снится? Только ли кошмар? Или что-то большее и страшное?

Страшно убегать от злых собак, по спине карабкаясь мурашками!

Страхи можно запросто поймать и, в пакет для мусора забросив,

Выкинуть. Но их не избежать, стало быть, привыкнуть можно... Осень.

 

Осень. Сон второй.

Осень. В сентябре (без заголовка) вышла в свежем номере статья:

"Девочку лет десяти на почте люди ослепили; так котят

Маленьких и безнадежно хрупких топят в горловине сточных вод.

Девочка ушла домой за ручку с бабушкой и больше не живет

 

В мире, что хрустит на вкус и крошит голубиной жадности слова:

"Вас когда-нибудь любимый бросит, скажете, что я была права!".

Нервно теребит заколки осень. Нервное выкрикивает "брысь".

Нервно пролетают мимо сосен нервные и рвутся птицей ввысь.

 

Девочка с глазами из рубинов убежала с бабушкой гулять.

Девочке теперь немного надо; на меня с тобой ей наплевать.

Может быть она сейчас не видит истерию пурпура и мглы.

В доме через Сонный переулок ей не надо сглаживать углы.

 

Девочка проходит по ступенькам, выбегая в комнату с листвой

Вместо пола и с красивой люстрой солнечного камня. Но постой,

Подожди минуту и послушай: девочка живет совсем одна.

Значит бабушка ей только снится. Ей приснился сон, а в нем она.

 

Зима. Сон третий.

Изморось запеленала окна. Иглами пронзила глухота.

Я лежу, закрыв глаза от света, на полу. У зеркала - тахта.

В зеркале, я знаю, отраженье солнечного светобытия.

На тахте смиренная фигура. Я ее не знаю. Это я.

 

Две меня - постарше и помладше - думают о бывшем Дне Труда.

Как же хорошо на майский праздник всей семьей поехать нам туда,

Где из золотых ресниц заката выхватив узоры милых крыш,

Выкатилось солнце и упало в землю, где ты сладко вечно спишь!

 

Семенем пшеницы проростает солнце новых дней и новых грез.

Как давно мы этого хотели, чтобы нас туда отец увез!

Но сквозь солнечное угасанье, в окна заползает глухота:

Я лишилась слуха. Я не вижу. Просыпаюсь, а тахта пуста...

 

Вновь заснула. Как подснежник снегом, дымка сна окутала мой взор.

Изморось на серебристых стеклах расплылась в фисташковый узор.

В комнате холодное движенье разлилось от сумрака и сна.

Я проснулась в ужасе, сжимая одеяло. За окном весна. 

 

 Весна. Сон четвертый.

Распестрели города аллеи зеленью различных голосов.

Юбки не становятся длиннее. Взгляды спрятаны под тень очков.

Беззаботность, легкость и прохлада. Солнечная гладь блестит водой.

Вот и Ленин на Библиотеке все еще такой же молодой.

 

Люди улыбаются столице. Суета на Моховой. И вниз

Через сад, вперед и по Манежной велосипедисты понеслись.

Родченко в Калашном хочет фото сделать, на котором "Моссельпром".

Однокурсники на перекуре лопают хот-доги за углом.

 

Блеск стекла и поворот налево. В узком переулке лепота.

Голоса мне узнавать мешает, заползая в уши, глухота.

Я не вижу красочных нарядов и веселых, озорных ресниц.

Голосов знакомых мне не слышно. Я не вижу здесь знакомых лиц.

 

Солнце, сплавив кудри у решетки и подругин старенький парик,

Обожгло мне кожу, волдырями изо рта не выдавило крик.

Я, как рыба, шевелю губами, силюсь прокричать "на помощь" сквозь

Солнечное буйство. Просыпаюсь. За окошком лето началось...  

  

Лето. Сон пятый. Последний.

Лето! Что за чудное виденье: мошкара ныряет в духоту.

Пчелы деловитые с нектаром. Дети озорные на плоту.

Лес курится дивным ароматом. Ели, как солдаты, в ряд стоят.

По корзинам рыжие грибочки сами собираться норовят.

 

Берег одурманенный закатом. Остывает пламя у костра.

В озере купаются ребята. В мире замирает красота.

Вечно ей сиять сквозь лето хитрою улыбкой на устах.

Даже ночью у зловещих кладбищ мигом улетучивался страх.

 

Райское томленье пред дорогой: до реки или за молоком.

Можно не спешить, ведь лето вечно. Молоко я принесу потом.

Сено ослепительно сухое. Запах перепрелый вяжет вкус.

Странное гуденье на дороге. Это я заливисто смеюсь!

 

Лето, как веселую загадку, радостно отгадывать сто раз.

Тетя Тоня в свежую окрошку наливает ребятишкам квас...

Сон, в котором я переродилась, управляет снами на яву.

Я сей милый мир не ощущаю. Значит, я в нем больше не живу.

 

20 февраля, 2007 год

Посвящаю И. А. Б., С. Ф. Г.-К. и Л. А. З.