Он стоял на крыше и кричал: "МЛЯ!!! Кто объяснит мне, что творится в этом мире?!"
Для него, в общем-то, уже было привычным стоять на этой самой крыше и орать вот так на небо. Больше он толком ничерта не умел делать. Да от него больше и не просили.
Она в это время обычно сидела в своём дурацком платье нелепого жёлтого цвета на скамейке в парке и вышивала ровные, аккуратные стежки крестиком. Она, конечно, умела делать кучу других вещей, но ей откровенно было в лом, любила она вышивать.
А по ночам она любила его, орущего на крыше. А он обычно сидел на краю кровати в бреду, смотрел сумасшедшими глазами в окно, обтекая потом. Когда ей удавалось уложить его, он долго лежал, тяжело дыша, глядя в потолок, затем притягивал её к себе, очень нежно целовал. Они всё делали молча, потому что у него за день срывались связки, а она вообще говорила очень мало.
А днём он опять бежал на крышу, а она шла в свой дурацкий парк.
Так жили два больных идиота.