Море, море... отчего так волнуешься... Ещё один беспечный день моей голимой жизни, я провёл на крыше, да. Поток сознания не даёт мне улететь, и я свечу фонарём по небу. Щёлкает зажигалка, и я снова вижу летящую вниз с балкона 10-го этажа сигарету...

«Отец всегда будет заводить часы, и поэтому мир не может быть разрушен»
Не хочу я пока писать про то, как прошёл отпуск, про домовых, брауни, трёх зайцев с загадочным именем «Бодик» на улице Ленина, про спуск Маяковского, про трамвай Желаний из Евпатории, про старых призраков, которые выли по ночам, про одиночество, про скуку, концерт ДДТ ночью, про ясное яркое звёздное небо, про созвездие Кассиопеи, про назойливые взгляды туалетных мушек-дроздофилок, про пляжи, закаты, майку с Муми-троллями, солнечный удар и последовавшие за ним глюки, а ещё не хочу пока рассказывать про обратное путешествие в купе вагона, знакомство с человеком в цилиндре, милой старушкой и странной черноволосой девушкой. И ещё много про что не хочу пока рассказывать. Потом, как-нибудь потом.
Я пока что расскажу, что было сегодня и выложу парочку (ой как мягко сказано!) фотографий с небольшими комментариями.

Проснувшись в четыре утра, я прокляла всё на свете, в том числе и вагон, который мало того, что следовал из Евпатории, а не прямиком из Севастополя, так ещё и уезжал в час ночи, ехал целый день и приезжал в пять двадцать шесть. Да не на Курский вокзал, а на Киевский, то бишь в самую глушь, подальше от моего дома. Но это всё мелочи жизни, суета сует и томленья духа, конечно же…
Продрыхла я без задних ног не больше трёх-четырёх часов, потому как заснула перед этим лишь в полночь или даже позже. Утро с похмелья, по моему скромному мнению, ничто по сравнению с продиранием глаз через три часа, как уснул. Но похмелья у меня вроде бы, благо, никогда не было и, надеюсь, не будет, так что сравнивать особо мне не с чем. Разве что с пытками?..
Но это другое.
Умылась ледяной водой из бачка, закуталась в рубашку размера на два больше меня и вышла в коридор вагона. За окном виднелись очертания леса, на небе сиял серебристым серпом месяц, но как будто окружённый думкой, туманом, очертания рассеивались, создавалось впечатление, что с неба мягким светом поливает округу причудливой формы фонарь. По лесу за поездом, едва поспевая, мчались высокие силуэты, у каждого в руке был большой фонарь, который раскачивался от столь стремительного движения. Тени были высокими, метра два ростом и лишь ненамного отставали от поезда. Меня прошибло холодным потом, когда я попыталась представить себе, кто эти странные незнакомцы и зачем они сопровождают наш поезд. Кто только не водится в подмосковных лесах!
Я высунулась в приоткрытое сверху окно, ледяной ветер бил в лицо так, что глаз невозможно было открыть, забирался под рубашку и нагонял мурашки. Совершив своеобразный «ритуал омовения ветром», я окончательно проснулась. Мы подъезжали к Москве.