Друзья, представляю вам третий рассказ нашего Комрада под псевдонимом AntiAnti.
Хотелось бы услышать ваше мнение относительно рассказов, прошу высказать свои "фи" и "ахи".

" Он смотрел на меня телячьими глазами. Маленький серый комочек меха. От него пахло матерью, сеном и чем-то еще, чем пахнут щенки. Его мать, трехлетняя сука, ощенившись пятью карапузами, умерла. Дед, молча тогда взял лопату, её, и пошел в лес. Вернулся, пыхтя сигаретой, сплевывая после каждой затяжки соринки табака с языка. Из пяти щенков мы выходили одного. Бобика. Не знали, как назвать, спорили, даже подрались. Но все же назвали. Через неделю он начал тявкать, обвыкся, кусал наши руки, лизал неистово, потом опять кусал. А в глазах тоска. Для него мы были матерью и отцом. Четверо братьев. Его семья.

Когда Бобику стукнуло 3 месяца, дед посадил его на цепь. Ошейник матери из мельничного ремня был ему велик, цепь тянула к земле. Но таков порядок вещей, объяснял нам дедушка, пес должен сторожить дом. Бабушка кормила его очень просто: борщ или суп, который оставался после обеда, кусок черствого хлеба и вода. Вечером кидала кость. У Бобика началась новая жизнь, жизнь стража.

Дом в деревне мы называли дачей. Но это был полноценный дом. Небольшой, но уютный и прохладный внутри. Шел 92 год, Украина получила независимость и жила своей жизнью. Нам не было с братом страшно за будущее. У нас на Севере все было более-менее стабильно. Родители поднимались на ноги, отправляли нас каждое лето на Украину. Сначала к одной бабушке, на восток Украины, потом к другой, на юг, на море. Иногда они ехали с нами, но я особо этого не помню. Они работали. Местечко на востоке называлось Изюм, это уютный и зеленый провинциальный городок, ничем не отличающийся от тысяч своих собратьев по всему бывшему союзу. В то время бабушка с мамой купили дачу. К дому примыкал огород, где росла любимая и ненавистная картошка и небольшой садик. Это был Наш мир. В дни, когда появлялись колорадские жуки, наступала нудная и утомительная прополка под палящим солнцем. Жуков мы казнили. Каждый по-своему. Когда набиралась банка жуков и личинок на листьях, я наливал туда керосин, выходил за калитку, высыпал их на дорогу и поджигал, молча наслаждаясь потрескиванием. Пытавшихся уползти, добивал кирпичом. Мы не любили колорадов. Еще мы не любили носить козам воду. Но любили холодное козье молоко в жару. Чуть горьковатое, жирное и утоляющее жажду двумя глотками. Иногда бабушка покупала гусиные яйца. Яичница была большой и вкусной. Как я уже говорил, шел 92 год. Кругом была нищета, заводы закрывались, все поехали в деревню. Надо было кормиться. Мы приезжали в Изюм на выходные. Это был праздник. Мы привозили «харчи»: картошку, молоко, консервацию. Тетка жарила нам большую сковородку картошки с маслятами, и мы садились смотреть кино по кабельному. Это было частью Нашего мира.

Бобик рос. На следующий год он превратился в мускулистого кобеля. Под ошейником уже не было шерсти. Зубы окрепли, а десна стали темными. Меня он узнал не сразу. Сначала начал лаять, а после слов: «Бобик, это же я. Не узнал?», начал скулить и прыгать, виляя хвостом. Когда я подошел поближе и протянул руку, он прижался к земле и перевернулся на спину. Наша встреча состоялась.

Бобик был хулиганом. Очень смешным хулиганом. Летом по двору гуляли утята и цыплята. Ходили, прямо у пса перед носом. Туда - сюда. В один прекрасный момент он схватил одного и перебил ему клыками шею. Это увидел дедушка и взявшись за грабли со словами: «Убью, гандон!», замахнулся на Бобика. Но Бобикк уже забился под летний душ (он там прятался от жары) и рычал. Дедушка долго матерился и пытался достать его то черенком, то острыми зубьями. Но, плюнув, ушел в дом, чертыхаясь. Бобикк просидел так часа 2 или 3. Никогда еще смерть не была так близко. А мы надрывали животы. Мой второй дедушка, с юга Украины, наверняка бы повесил пса. Такое уже было.

Бобика называли все по-разному. Бабушка называла его Скотиной и Бобиком, дедушка - Падлой, Вредителем и Бобикблять, тетка также как дедушка и бабушка. Мы старались не обижать его: Бобик, Бобоян, Бобидзе, Боба, Бобсон, Бобичек и так далее, все его имена я уже и не припомню. Самое веселье начиналось, когда мы вместе выли. Я помню, вечером, когда темная украинская ночь опустилась на село, мы сели напротив его будки с будербродами. Бутерброды были со сливочным маслом, сверху посыпанные сахаром. Один из нас подзывал Боба, гладил и давал кусок своей пайки. Потом завывал: «Ау-у-у-у-у-у, ау-ау-аууууууу». Бобик сначала лаял, потом принимался выть с нами. Это было очень смешно. Мы смеялись до слез. Однажды пришел сосед и начал на нас кричать: « Шож вы, гавнюки, собаку драчюитэ?». Потом нас ругала бабушка. А мы все равно смеялись. Каждый год я ждал встречи с этим простым и наивным созданием. Пусть он был туповат, пусть ел свои какашки, но это был наш друг. Преданный и забавный. Когда никто не видел, мы снимали ему ошейник и отпускали за калитку. Он с такой радостью носился по лугам, ел траву, бегал вокруг привязанных коз. Однажды осенью, несколько лет спустя, его тоже отвязали. Но он не вернулся. «Съебался», как сказал бы дедушка. Его разодрали псы."
(AntiAnti)

Предыдущие 2 рассказа:
http://www.liveinternet.ru/users/mihail_valyaev/post80452502/ - Воспоминания.
http://www.liveinternet.ru/users/mihail_valyaev/post80541461/ - Дождь.