Ура!!! Наша незабываемая Ariel вернулась! А значит, мы все же дочитаем до конца этот замечательный фанфик!!!

-Я мизантроп Гарри, я презираю и не люблю людей, - продолжил Северус свой рассказ после некоторого молчания. Слишком жестокие уроки я получил в своей юности. Слишком низменные черты проявили люди по отношению ко мне, после того, как я стал любимцем Волдеморта. Неискренность, желание выслужиться, раболепие - все рабские качества проявило большинство моих сокурсников в полной мере. Те, для кого раньше я был не больше чем мебелью, не чище, чем грязь под ногами, те, кто меня не замечал и игнорировал, стали заискивать передо мной и искать моего расположения. Когда я вернулся на седьмом курсе в Хогвартс , моя жизнь , казалось бы, переменилась к лучшему. Меня уважали, со мной считались, ни один из студентов Слезирина не смел даже косо на меня взглянуть. А я мстил своим новым «товарищам» высмеивая их, я в открытую позволял себе издеваться над ними, я их унижал, а они все терпели. Потому что я был любимцем Темного Лорда. Отцу нравилось, как я отношусь к волшебникам. Он узнавал во мне себя самого. Он откровенно говорил мне, что чистокровные - это пушечное мясо, расходный материал, а мир будет принадлежать двум талантливым полукровкам, мне и ему. Когда я спросил у него про Люциуса, он пожал плечами. А потом ответил, что ему и так уже слишком много принадлежит. Сейчас я понимаю, что Темный Лорд был просто завистливым и перед Малфоями, могущественными, богатыми и очень красивыми волшебниками испытывал чувство неполноценности. Он завидовал им. Но тогда я был просто удивлен. Если честно, я был очарован своим отцом. Он был умным, он очень много знал, его уважали, его боялись и всего этого он достиг сам, не имея в детстве ничего своего. Его власть падала на меня незримой тенью, защищая от нападок и недоброжелательства окружающих.
Казалось, моя жизнь переменилась к лучшему. Казалось, я должен был быть если не счастлив, то хотя бы доволен. Но нет. Моя жизнь превратилась в кошмар.
Джеймс Поттер, - Северус, говоря про свою юношескую любовь, словно забыл, что это отец Гарри, - он начал встречаться с Лили в открытую. Когда он ее обнимал, целовал, когда они, держась за руки, шли по коридору, и он что-то шептал ей на ухо, а она смеялась, у меня возникало ощущение боли в груди. Как будто там проворачивали что-то острое. Я ни на что не надеялся, я смирился, мне просто было очень-очень плохо. Я считал себя извращенцем, ненормальным уродцем с ногами и руками, которые почему-то стали слишком быстро расти, и я постоянно ими что-то задевал или сбивал. Никогда еще я не чувствовал себя таким неловким и некрасивым, смешным, никому не нужным. Подхалимы моего отца не в счет. Тем, кого никто никогда не полюбит и никто никогда не захочет, - Северус перевел дыхание.
-Тем удивительнее для меня было, что во время одной из моих прогулок по Лондону, куда я частенько аппарировал их Хогвартса (тогда в Хогвартсе еще не было таких мер безопасности, как сейчас) ко мне подошел мужчина, заговорил, а потом предложил выпить пива. Он был высоким, крепко сложенным, с темными волосами и голубыми глазами. Его звали Кристиан, - голос профессора Зелий смягчился и стал добрым и грустным. – От него пахло табаком, его щетина царапала мою кожу, - Северус инстинктивно провел тыльной стороной ладони по своей щеке.
И снова Гарри показалось, что его бывший учитель сейчас не с ним, не в этой комнате с пылающим камином, а где-то далеко-далеко в своей минувшей юности, гуляет по туманным улицам Лондона со своим первым любовником.
- За те два месяца, что мы с ним встречались, я узнал, что у меня длинные стройные ноги, руки аристократа, что мои волосы цвета воронова крыла, что я не тощий, а худощавый, что у меня красивое имя и прекрасное чувство юмора. Нам было хорошо вместе, может быть, он даже любил меня, - Северус вздохнул. – А потом Кристиан исчез. Не пришел на встречу. От него не было никаких вестей. Я набрался смелости и, воспользовавшись телефонным справочником, нашел его дом. Черные машины, люди в черном. Я понял, что произошло, но отказывался в это верить. Я вошел в дом. Он лежал в гробу, женщина, оказавшаяся его женой плакала, она приняла меня за одного из учеников покойного мужа. По иронии судьбы оказалось, что мой первый мужчина преподавал в частной школе физкультуру. Он умер от сердечного приступа, когда совершал утреннюю пробежку. Я скучал, тосковал, но природа взяла свое. Моего второго любовника, французского моряка, доброго весельчака по имени Поль, половину слов которого я не понимал из-за его жуткого произношения и профессионального сленга, какой-то дебошир зарезал в пьяной драке. Словно злой рок преследовал меня. Я решил не заводить постоянных связей. Я решил, что лучше не иметь, чем иметь и потерять. Потому что это слишком больно.
В Волшебном Мире в это время шла война, но меня это не особенно задевало. Отец старался, чтобы я держался подальше от «всего этого», как он говорил. Я никогда не принимал участия в акциях Упивающихся и редко участвовал в собраниях. Милорд берег меня. Однажды, во время прогулки в Хогсмит, куда я решил заглянуть, чтобы встретиться с Питером Петтигрю, да-да, я общался с этой крысой по просьбе отца, я услышал часть предсказания. Естественно, я тут же рассказал про него Милорду. Не смотри так на меня, Гарри, – мужчина накрыл ладонь мальчика своей рукой. – Разве ты своего отца не предупредил бы, если бы узнал, что ему угрожает опасность?
- Предупредил бы, - теперь вздыхать пришлось Гарри. Все встало с ног на голову. То, что казалось жутким и неправильным, то, что представлялось предательством и преступлением, теперь выглядело объяснимым и вполне логичным. Сын помог отцу, сын не хотел, чтобы кто-то убил его отца. Что могло быть естественнее?
- И вот, осенним дождливым темным вечером Темный Лорд радостно сообщил мне, что опасности больше нет, что он знает, где находится его враг, и он собирается убить его. Я вызвался помочь, - Северус грустно усмехнулся. – А отец сказал, что не надо, что нападение будет внезапным и что с годовалым ребенком он справится самостоятельно. Он сказал это и рассмеялся. А у меня похолодело внутри. Я даже в самом страшном сне не представлял, что врагом отца может быть годовалый ребенок. Я думал, что это какой-то взрослый и сильный маг. Когда я высказал свои опасения, Милорд ответил, что из гнид вырастают лишь вши, и что из сына Джеймса Поттера не получится ничего, кроме заклятого врага. На мой вопрос где сейчас Джеймс он ответил, что в Годриковой Лощине. И что один из друзей Джеймса Поттера предал его. Вот тебе и неразлучная гриффиндорская четверка. Отец собирался убить Джеймса, чтобы добраться до его сына. До тебя, Гарри. Милорд собирался убить моего врага, того, кто меня унижал и презирал, того, кто смеялся надо мной, кто превратил мою жизнь в ад. Того, кого я все еще любил. Я не мог предупредить Джеймса, так бы я предал своего отца. Но и сидеть в укрытии, ничего не делая, я тоже не мог. Время тянулось бесконечно. Я сходил с ума. Я шагал по комнате из угла в угол, словно зверь в клетке. Я не мог допустить, чтобы Джеймс погиб, но и спасти его я тоже не мог. Я не выдержал и, нарушив приказ отца оставаться в доме до его возвращения, аппарировал. Не знаю, какую цель я преследовал. Хотел ли я помочь Джейсму? Отговорить Милорда? Я не знаю. Меня раздирали противоречивые чувства.

Когда я аппарировал к дому твоих родителей, Гарри, все уже было кончено.
Возле входной двери лежал твой отец. Вернее полусидел, прислонившись спиной и затылком к дверному косяку. Он не выглядел мертвым. Казалось, он просто застыл на месте или уснул. Черная лохматая челка закрывала его глаза. Я наклонился и дотронулся до его запястья. Это был единственный раз, когда я прикоснулся к нему, Гарри. Я пытался нащупать пульс, надеясь на чудо. Но чуда не произошло. Рука твоего отца была еще теплой, но безжизненной. С красивых изогнутых губ не слетало дыхание. Джеймс был мертв. Мертв. И ничего не изменить, не исправить.
Мне хотелось его обнять, прижать к себе, разрыдаться, уткнувшись лицом в его мантию. Но я не посмел. Джеймс всегда брезговал мной. И, будучи жив, никогда не позволил бы мне сделать ничего подобного. А я не стервятник и не мародер, - напряженно слушавший профессора Зелий Гарри вздрогнул при подобном употреблении этого слова, - чтобы красть у мертвых. Я просто опустился возле него на колени, обхватил голову руками и завыл. Мне было все равно, что об этом подумает мой отец, мне было безразлично, что он сделает со мной. Я потерял чувство времени и ощущения реальности. Мне было так плохо, как никогда в жизни.
А потом я услышал твой крик. Одинокий плач в тихом, словно склеп, доме. Я вскочил на ноги, вбежал на второй этаж и увидел тебя, надрывающегося от рыданий сидящего на диване, возле которого лежала твоя мертвая мать. Больше никого не было. Ни Волдеморта, ни упивающихся. И я понял, что пророчество сбылось, и мне не надо выбирать. Между любовью к человеку, который всегда относился ко мне, как к грязи под ногами, и любовью к отцу, которого считал преступником и в чьих идеалах полностью разочаровался. А ты сидел и плакал, ты звал маму. Наверно надо было взять тебя на руки и попытаться успокоить. Ты был так похож на своего отца, а глаза у тебя были, как у Лили. Я был противен им обоим и почему-то подумал, что тебе я буду тоже неприятен.
На столе сидела сова, не знаю, кому она принадлежала, твоему отцу или твоей матери. Я написал письмо в Министерство, сел на пол, возле бездыханной Лили и стал ждать. Когда придут авроры, арестуют меня и все будет кончено. А ты плакал, надрывался от крика, но мне было все равно. Я не пытался тебя успокоить, я хотел, чтобы ты замолчал, но ничего не сделал для того, чтобы это произошло… - Снейп говорил, глядя куда-то сквозь стену. Казалось, он забыл, где находится, и говорит сам с собой.
- Потом появились авроры. Мне задавали вопросы, а я молчал. Мне не хотелось ни с кем разговаривать. Кто-то задрал рукав мантии на моей левой руке. Меня арестовали и отправили туда, где мне было самое место, в Азкабан, как я тогда полагал, на всю оставшуюся жизнь. И это тогда мне тоже было безразлично. Оба человека, которыми я восхищался, которых я любил и ненавидел одновременно, были мертвы, моя мать была мертва, мои любовники были мертвы. Я обвинял во всем себя. Я считал, что если бы не я, все они были бы живы.

Слушая откровения своего бывшего преподавателя, Гарри невольно отстранился от него. А когда Снейп стал рассказывать про день убийства Джеймса и Лили, и вовсе захотел ударить Северуса, наорать на него, наговорить гадостей и уйти. Уйти навсегда и больше никогда не возвращаться. Гарри почти поддался своему порыву, но, взглянув на любовника и встретив его пустой взгляд, обращенный в никуда, понял, что не сделает этого. Этот человек страдал, раскаивался. Снейп открывал перед ним свою душу и мальчик понял, вернее, почувствовал, что с мужчиной это происходит впервые в жизни, и что если он, Гарри, сейчас не дослушает его до конца, то эта душа закроется и окончательно зачерствеет. Северус раскаивался, искренне раскаивался. И что-то твердое, негнущееся, что не давало мальчику возможность расслабиться и жить спокойно все последние годы, вдруг внезапно исчезло. Ненависть исчезла, пропала обида. Он взглянул на Северуса другими глазами. Перед ним сидел запутавшийся в себе и очень несчастный человек. И Гарри его простил.

Почувствовав, что мальчик отстранился от него, профессор Зелий вернулся в существующую действительность. Лицо Гарри стало напряженным, он весь словно одеревенел. Мальчик стал похож на маленькое животное, вроде уже прирученное, но готовое укусить и убежать в любую минуту.
«Он сейчас уйдет от меня. Какой же я дурак!» - Северус почувствовал себя очень старым, усталым и бесконечно одиноким. Между ним и другими людьми лежала пропасть, которую уже никогда никому не преодолеть. «Напрасно я затеял все это» - мужчина уже раскаивался в своей откровенности и желании сделать его, как он думал, эмоционально поверхностные отношения с любимым более глубокими. Нелегко в 16 лет слушать, как были убиты твои родители. Сейчас Гарри бросит ему в лицо какое-нибудь обвинение, уйдет и больше не вернется. Северус закрыл глаза, словно в ожидании удара, от которого не было никакой возможности увернуться.
- А что было дальше? – голос его юного любовника не был злым, не был обиженным. Гарри его ни в чем не обвинял. Снейп посмотрел в лицо мальчику. Тот глядел на него изучающе, но без ненависти. Как-то по взрослому и уже на равных. И тут Северус понял, что Гарри от него уже никогда никуда не уйдет. Нервное напряжение спало, ушло что-то железное, негнущееся, что было внутри долгие-долгие годы. Северус понял, что он раздал все свои долги, и почему-то захотелось плакать. Наверно так люди плачут от счастья. У мужчины дернулся кадык, он судорожно сглотнул. Он не баба, никто не увидит его слез.
- Соринка в глаз попала, - произнес он осипшим севшим голосом и потер веко.
- Дай посмотрю.
- Не надо, прошло уже, - Северус перехватил протянутую к нему руку за запястье и резко притянул мальчика к себе, обнял и уткнулся лицом в темную макушку.
- Что было дальше? – глухо повторил мальчик свой вопрос, уткнувшись лицом в плечо любовника.