[281x400]
Роберт проснулся под вечер с ощущением беды, какой-то жуткой потери.
«А все могло бы быть иначе» - он посмотрел на свободное место рядом с собой на большой широкой постели. Поведи он себя иначе, рядом с ним бы сейчас лежал сонный Дэн. Возможно, мальчик положил бы голову ему на грудь и, обхватив ладошкой за шею, прижимался бы к нему, как котенок. Но, увы, теперь этого уже не будет, никогда. Никогда, просыпаясь, Дэнни не потянется в его постели, не будет тереть кулачками не открывающиеся спросони глаза и не пожалуется, что съемки начинаются слишком рано. Не стащит его тапки, которые велики ему на два размера, и халат, рукава которого Дэну приходилось закатывать, и не пойдет с обреченным видом в ванную комнату… Ничего этого никогда не будет. Роберту хотелось завыть.
«Какой же я ревнивый идиот! Я сам, своими руками толкнул его в объятия этих двух циников!» - перед мысленным взглядом молодого человека все еще стояло довольное лицо Шона, когда Рикман раздраженно бросил: «Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь?». Это было слишком жестоко и слишком несправедливо. Да, Алан помог ему получить роль Седрика Диггори.
«Но разве я его об этом просил?» - обида ядовитой змеей зашевелилась в душе Роберта, причиняя почти физическую боль. Да имей Дэн хоть пятерых любовников, не будь они Шоном и Аланом, разве бы Роберт отреагировал бы на его похождения подобным образом? Молодой человек сам не знал ответ на этот вопрос. Ведь Дэнни, в конце- концов, действительно ничего не обещал, им было так хорошо вместе. А теперь ничего не вернуть и не изменить.
«Черт! Черт! Черт!» - надо позвонить и извиниться, пусть Дэн его пошлет, он все равно сделает это. Роберт потянулся за телефонной трубкой. Длинные гудки, долго, без ответа, потом вызов сбросили.
«Вряд ли он захочет говорить со мной когда-нибудь»,- молодой человек с трудом удержался от того, чтобы не запустить трубкой в стену. Он уткнулся носом в простыню и натащил подушку на голову.
- Па-пара-папам, - мелодично запел звонок мобильного телефона.
- «Может, это Дэн перезвонил?» - Роберт чуть не подпрыгнул на кровати, в панике не находя трубку. Наконец-то. Но звонил не Дэн. Можно было просто не отвечать, но с другой стороны…
- «Пусть он мне сейчас хоть что-то скажет. Тоже мне, защитник нашелся, козел», - молодой человек уже знал, на ком сорвет свое дурное настроение. – Да, слушаю вас, - произнес Паттинсон ледяным тоном.

Постепенно, по мере того, что он слышал от собеседника, выражение его лица менялось от злого до растерянного и несчастного. Щеки покраснели, Роберт стал похож на обиженного ребенка.
- Хорошо, я заеду к тебе на днях, - тихо произнес молодой человек. Роберт чувствовал себя, как, наверно, ощущают себя на суде несправедливо обвиненные, но полностью оправданные люди. Теперь он ожидал, что его будут всячески ласкать и умасливать. Молодой человек чувствовал себя таким несчастным, ему хотелось плакать. Алан перед ним извинился, справедливость, в конце – концов, восторжествовала. Но какой ценой?

- Здравствуй Роберт, я хочу извиниться перед тобой. Роберт, в тот день, перед тем, как мы должны были лететь в Нью-Йорк, Шон ничего не рассказал про твою аллергию, я ничего не знал, - произнося эти слова Алан чувствовал себя по уши в дерьме. Надо же было быть таким слепым и черствым! – Шон и я, - на первом слове мужчина сделал особое ударение, поглядев на сидевшего перед ним с видом побитой собаки Биггерстаффа, - хотим, чтобы ты приехал к нам в гости. Обещаю, что сдам перед этим все ковры, покрывала и занавески в химчистку и выброшу эти ужасные духи. Это очень важно для меня. Я был к тебе несправедлив, я повел себя грубо и жестоко… -Заедешь на днях? Вот и замечательно. Только предупреди меня заранее, пока, целую, - у мистера Рикмана камень с души свалился. Он, хотя и не придерживался общепринятых правил морали, но при этом был добрым и справедливым человеком, и в свете того ,что ему только что рассказал Шон, увидел финал своих отношений с молодым Паттинсоном совершенно иначе.
Мужчина чувствовал себя виноватым не только перед Робертом. Алан понял, что в погоне за удовольствиями был настолько эгоистичен, что не замечал чувства окружающих его людей.
Шон, - обратился мистер Рикман к сидящему перед ним молодому человеку, того трясло.

«Спасибо, что рассказал мне все это. Я всегда рад тебя видеть, Шон, но сейчас, я думаю, будет лучше, если ты уйдешь. Пойми меня правильно»,- Биггерстафф вспомнил реакцию Дэна на свою исповедь. Как юноша вдруг «закрылся», как неожиданно стали холодными серо-голубые глаза. «Бежать, бежать отсюда, как можно быстрее»,- увидеть холод и равнодушие еще в одних серых глазах, таких родных и любимых. Шон понял, что не выдержит этого.
- Я знаю, я поступил, как плебей, что ты во мне разочаровался, что ты меня призираешь. Надеюсь, вы с Робертом помиритесь, Роберт помириться с Дэном, и вы все втроем будете счастливы, - отводя глаза в сторону, молодой человек вскочил на ноги и почти побежал к выходу из дома.
- Да, стой ты, - мужчина перехватил любовника возле двери, - стой же, дурачок, - он схватил Шона за плечи и развернул лицом к себе.

Если бы Алану было бы двадцать лет, то, вполне вероятно, он бы поступил бы с юным интриганом именно так, как тот предполагал. Но мужчине исполнилось пятьдесят девять, и он понимал, что в возникновении подобной ситуации виноваты обе стороны.

Алан весело жил в юности и молодые годы. Высокий, стройный привлекательный обаятельный талантливый актер вел бурную жизнь, радостно отдаваясь всем ее радостям и даря свою любовь окружающим. Он слыл добрым славным малым, неревнивым, любящим быть, как снизу, так и сверху и не испытывал недостатка в любовниках. Бурные шестидесятые, распутные семидесятые, когда, казалось, все моральные запреты были сняты, и можно было делать все, что душа пожелает. Алан работал, заводил друзей, путешествовал, порхал, как мотылек, между Нью-Йорком и Лондоном и был абсолютно счастлив. Так продолжалось лет до тридцати четырех, а затем начался кошмар.
Непонятная, неведомая, страшная болезнь, словно чума, стала косить его друзей и знакомых. Жизнерадостные, пышущие здоровьем люди за несколько месяцев превращались в обтянутые кожей скелеты и умирали. Никто не мог им помочь. Никому нельзя было пожаловаться, излить душу, разве что Римма поддержала его тогда, когда еще не было модно устраивать благотворительные акции и концерты для сбора средств на лечение больных СПИДОМ и ВИЧ инфицированных. Обыватели страшились неведомого и шарахались от таких людей, как от прокаженных.
Алан очень хорошо помнил себя в это время. Бессилие, тоска и отчаяние. И никакой личной жизни. Актер, правда, даже попытался общаться с женщинами, но, вводя им еле стоящий член во влагалище, чувствовал себя участником медицинского эксперимента и только усилием воли внушал себе, что занимается сексом. Мистер Рикман с головой ушел в работу, пытаясь заполнить пустоту, создал несколько прекрасных ролей, стал по настоящему знаменит, получил всемирное признание. Истерия вокруг СПИДА постепенно стала сходить на нет, особенно тогда, когда были придуманы лекарства, поддерживающие заболевание в латентном состоянии на неопределенно долгий срок. Люди привыкли и стали относиться к этому недугу, как к раку или диабету. Личная жизнь тоже постепенно стала налаживаться. Но это было уже все не то. Алан не чувствовал себя счастливым. Не было ощущения полета, куража. Все было как-то слишком правильно и, поэтому, скучно. Какие-то навязанные гетеросексуальные нормы, ревность, верность. И потом, теперь, когда Алану было за сорок, а он всегда считал, что всему свое время, но предпочитал молодых партнеров, ему было неудобно предлагать себя в пассивной роли, а платить проституткам за такое он считал себя ниже своего достоинства.
И вот, благополучный внешне, несчастливый и одинокий внутри, подбирая актеров на роль мальчиков для фильма «Зимний гость», он встретил Шона. Это было как подарок судьбы, нечаянная радость, яркое солнце в пасмурный ноябрьский день. Алан его обожал: каждый его ноготок, каждый пальчик на его ногах, которые, казалось, он мог целовать часами. Нежданное счастье. Когда Шон захотел быть сверху, мужчина принял это за обычное любопытство и естественно не отказался. Он вообще не понимал и не одобрял людей, отвергающих пассивную роль, ведь они тем самым давали понять своим партнерам, что те делают что-то недостойное и унижали их таким образом.
Это было волшебное, давно забытое чувство, когда горячий член двигался внутри него, все быстрее и быстрее, раздвигая мышцы, заставляя двигаться и выгибаться навстречу партнеру. Алан думал, что это будет только один раз, но Шон захотел повторить. И снова у мужчины началась веселая счастливая жизнь. А когда появился Роберт, жизнь, и вовсе, заиграла веселыми радостными красками, словно вернулись времена молодости Алана.
Правда, Биггерстафф оказался нервным и ревнивым, но потом появился Дэн, правда, при весьма специфических обстоятельствах. И вот. Такой кульбит.
Узнав, что произошло на самом деле, мужчина понял, что все было как раз наоборот. Это ироничный самовлюбленный, гордый Роберт был неревнивым, а Шон страдал, скрывая свои истинные чувства за маской вседозволенности и безразличия. Алану стало стыдно, что, веселясь, он мучил своего любимого и довел его до такого состояния, что тот совершил свой не слишком благородный поступок.

- Шон, мальчик мой, - мужчина прижал не сумевшего сдержать слезы любовника к себе, обнимая его вздрагивающие плечи, - прости меня, дурака. Это я во всем виноват, это я довел всех вас до всего этого. «Вы ведь представители своего, а не моего «отвязанного», выкошенного СПИДом поколения».– Зайка, - Алан взял заплаканное лицо своего любовника в ладони и заставил того посмотреть себе в глаза, - не плачь маленький, я же тебя люблю.

В то время, как Роберт предавался грустному торжеству, одновременно с этим страшно переживая из-за того, как он поступил с Дэном, а Шон сидел на коленях у Алана, уткнувшись мужчине носом в шею и всхлипывал, виновник всей этой заварухи находился своей комнате и переоценивал отношения с отцом. Мальчик впервые понял, почему тот пытался его ограничить в общении с коллегами по актерскому цеху, контролируя каждый его шаг. Отец просто пытался его защитить. И когда Дэну наконец-то удалось вырваться из-под опеки, то он был подобен выросшему в неволе животному, попавшему в дикий лес. Слишком наивный, слишком доверчивый. Юноша понял, что ему еще повезло, что ему, в конечном итоге, попались порядочные люди. А ведь могло все сложиться таким образом, что он мог стать жертвой интриги или шантажа. Актерский мир – мир сплетен, «подстав», подковерных игр. От всей этой помойки отец и пытался его защитить. Поняв это, Дэн стал совсем иначе оценивать поведение своих родителей. Они так поступали, потому что любили его. А еще мальчик больше, как ни странно, не таил зла на Роберта. Он представил, что бы он сам почувствовал, окажись на его месте. И понял, что еще дешево отделался.
«Он наверно презирает меня сейчас. Он меня просто ненавидит»,- Рэдклифф- младший думал, что потерял Роберта навсегда. Ведь та физическая боль, которую в порыве негодования причинил ему Паттинсон - это ничто, по сравнению с унижением, которое человек, которого он любит (юноша, наконец-то, признался себе в этом) испытал по его вине. С этим со всем надо будет что-то сделать. Но только тогда, когда они доведут свой проект с Аланом до конца. Нельзя путать работу и личную жизнь. Чувства чувствами, а четыре миллиона фунтов стерлингов, это четыре миллиона фунтов стерлингов.
«Жаль, что нельзя посоветоваться с отцом, как ими лучше распорядиться», - Дэн Рэдклифф потихонечку начал взрослеть.
[490x624]
[300x411]