Т. Янсон, Игрушечный дом: Повести и рассказы.
/Пер. со шведского - СПб.: Амфора, 2002. - 277 c.

...и пёс у меня большой, красивый, послушный. Любви ко мне он не питает. Мы просто уважаем друг друга. Я уважаю его потаённую жизнь, уважаю ту загадочность, которая свойственна большим собакам, сохранившим частицу природной дикости и непокорства, но доверия к ним у меня нет. И как только некоторые решаются доверять огромным сторожевым псам, твердят, что, мол, поступки у этих животных прямо-таки человеческие, то бишь благородные и достойные восхищения. Собака бессловесна и послушна, однако изучила нас и поняла, и догадалась о нашем убожестве, нам бы следовало прийти в ужас, встревожиться, оторопеть перед лицом невероятного - ведь наши собаки никуда не уходят и остаются послушны. Может быть, они презирают нас. Может быть прощают. А может быть рады, что с них спросу нет. Мы никогда этого не узнаем. Может быть они видят в нас что-то вроде злосчастного племени горбатых, кособоких уродов, здоровенных неуклюжих насекомых. Отнюдь не богов. Собаки нас явно раскусили и до тонкости постигли нашу натуру - лишь тысячелетия покорности держат их в узде. Почему ни один человек не боится своей собаки? Долго ли дикий зверь может смирять свою дикость? Люди идеализируют собак и при том же снисходительно "терпят" естественные их поступки - как они выкусывают блох, закапывают гнилую косточку, валяются в грязи, ночь напролёт облаивают какое-нибудь дерево... Но сами-то люди что делают - втихомолку зарывают всякое гнильё, выкапывают его, снова прячут и под деревьями горло дерут, а в чём уж валяются...