...Когда он, что случалось не всегда. Выходил в беседе из рамок условностей и, как бы вырвавшись из своей отчуждённости, говорил что-то от себя лично, нашему брату ничего не оставалось. Как подчиниться ему, он думал больше, чем другие, и в вопросах духовных обладал той почти холодной объективностью, тем продуманным знанием, что свойственны лишь людям действительно духовной жизни, лишённым какого бы то ни было честолюбия. Не стремящимся блистать, или убедить другого, или оказаться первыми…

…Взгляд Степного волка пронзал всё наше время, всё мельтешение, весь карьеризм, всю суетность, всю мелкую возню мнимой, поверхностной духовности – да что там, взгляд этот проникал, увы, ещё глубже, был направлен гораздо дальше, чем только на безнадёжные изъяны нашего времени, нашей духовности, нашей культуры. Он был направлен в сердце всего человечества, в одну-единственную секунду он ярко выразил все сомнения мыслителя, может быть мудреца, в достоинстве, в смысле человеческой жизни вообще…

…Почва его пессимизма – не презрение к миру, а презрение к себе самому, ибо, при всей уничтожающей беспощадности его суждений о заведённых порядках или о людях, он никогда не считал себя исключением, свои стрелы он направлял в первую очередь в себя самого, он ненавидел и отрицал себя самого в первую очередь…

…Без любви к себе самому невозможна и любовь к ближнему, а ненависть к себе – в точности то же самое и приводит к точно такой же изоляции и к такому же точно отчаянию, как и отъявленный эгоизм…