Порой это напоминает мне пляску смерти, погоню за болью, как страх осознания жажды смерти. Здесь не бывает хороших людей, не бывает плохих. Счастье – это то, что предназначено быть отобранным у нас, украденным самым подлым и болезненным образом.

Одиссея 2008, выход в открытой космос, называющийся улицей. Я будто живу на космической станции вот уже третий год, и от отсутствия гравитации мои мозги растеряли весь кальций, как кости космонавтов. Я чёртов космонавт без ракеты и путёвки назад. Пусть моя Земля имеет то же притяжение, психология там совершенно своя. Уже не актуально, сойду ли я с ума, или я с него схожу, или не сойду никогда, это никому не интересно, как бледно-зелёный цвет больничных стен. Они лишь напоминают нам немного смерти.

Мне так часто приходится видеть свою кровь, будто это какой-то знак. Сейчас то ли перестали болеть, то ли перестали об этом говорить? Или об этом всё сказали? Люди, они исчерпали свой интерес к себе, стали читать совсем другие книги, их больше не интересует тот факт, что они сходят с ума. Но, неправда, в какой-то мере они вылечились. Новая религия сделала своё дело, это не начало ХХ века, жизнь продолжается для всех, разве что только не для …

Раньше я думал, что «Рок-н-ролл жив, Цой жив, Фредди Меркури жив и компания…» Теперь я перестал видеть, в чём была их жизнь… Старые идеалы стёрлись. Обретают значение только летописцы человеческой болезни, которую мы несём через века, обрамляем в романтические оковы и называем то войнами, то сексом, то психологией, то церковью. От чего мы ещё не уничтожили себя? От чего не покончили жизнь, закопав себя под могильную плиту? От чего ещё пока … ?