Снег хлопьями валил на набережную. За спиной рабочий-революционер 1905-07 года держал в одной руке знамя, в другой – раненного товарища. Не то, чтобы они были не к месту, но они были совершенно несозвучны той встрече, которая должна была произойти вот-вот.

Два человека встретились на этой набережной, под этими хлопьями прибалтийского снега, такого пушистого и густого, как нигде больше я не встречал. Эти двое уговорились о встрече ещё, когда на деревьях зеленела листва. Они были почти незнакомы, но в тот момент, никого ближе для них не существовало. Не было ни слов, ни приветствий. Она стояла, опершись на кованую ограду Двины. Её взгляд тонул в ночных водах реки. Он сзади обнял её. Обнял без слов, без эмоций на лице. Их лица, оба были спокойны и серьёзны. Так надо было. Они не были безвольными куклами своих чувств, они лишь подчинялись древнему неслышимому закону влечения.

Так стояли какое-то время, не заглядывая друг другу в глаза. Её волосы щекотали его, но он не обращал внимания, они соприкасались щеками и тяжёлыми зимними дыханиями. Мороз взбегал по ногам, но сразу разбивался о безмолвное тепло их тел. Она повернулась к нему и улыбнулась – сперва глазами, потом поцелуем. Оцепенение молчания прошло в его лице. Он заговорил с ней … ни о чём. Она взяла его под руку, они пошли вдоль набережной к остановке 3 автобуса. Взгляд их падал со снега на тротуаре на неспокойную воду, а потом переносился к уличным фонарям. Они почти не смотрели друг на друга. Только он иногда на мгновение впивался взглядом в её глаза – обычные, смирные – будто проверить, не привиделась ли она ему.

Оба о чём-то говорили, но взгляд их был погружен в приближающийся час. Двадцать пять минут на дорогу, и они уже в тихом районе, где пустынная улица обрамлена фонарями и девнадцатиэтажками. Свернув в уютную улицу частных домов и пройдя около четырёхсот шагов, они оказались у его дома. Калитка открыта, за ней – дверь. Подняться по лестнице, пройти на кухню с тёплым полом. Чашка кофе, согреть руки. Что-то спросить. И вот уже у обоих быстрее бьётся сердце, дыхание то и дело прерывается на глубокий вдох. Напротив кухни – дверь, за которой их ждёт постель.

И больше нет ни одного недосказанного слова. Свеча, чтобы скрыть их темнотою ночи, музыка, чтобы спрятать комнату от посторонних. Они набросились друг на друга, срывая с губ поцелуи и одежду, то и дело оставляя друг на друге царапины. На стуле её кофта и его свитер, где-то на полу джинсы… И не остаётся вокруг них ни тягостного молчания и разговора. Вместе они вдали друг от друга, унесённые прочь переполняющими их чувствами. Запах тела, запах волос, тепло и нежность бархатной кожи пьянят кровь сильнее любого вина! Дрожь во всём теле. Судороги, изливающиеся в неосторожном движении. И тут они оба успокаиваются. Первая волна эмоцией спадает. Они больше не боятся, что кто-то в последний момент откажется. Они уверены, что эта ночь – их. Уже не чем прикрыть нагие тела, остаётся только придаваться этому опьянению со всей силой. Но к чему теперь спешить? Они ласкают друг друга, так нежно как, им кажется, никого никогда не ласкали. Укусы и до боли стиснутые объятия сменяются нежностью ласк. Руки, губы клянутся в искренней страсти.

Но и ласкам наступает конец. Они возвращаются, каждый от своих чувств, к друг другу. Их глаза встречаются, больше они не в силах быть так близко и далеко. Их тела сливаются, опустошая одно другое. Беспомощные они лежат – совсем не те люди, которые встретились два часа назад на берегу Двины. Для них больше не существует ни окружающего мира, ни проблем в нём. Они счастливы, каждый в себе и друг в друге.