Грядет абсолютно чумовой Международный фестиваль имени Чехова. При общем, доминирующем в театральном авангарде уже не один десяток лет недоверии к слову, добрую часть его составляют невербальные и музыкальные спектакли. Даже открывать театральный марафон лучших мировых достижений будет балет, и какой!

«Лебединое озеро» Мэтью Боурна (30 мая – 10 июня) – то самое, о котором многие слышали, немногие смотрели, но все мечтают увидеть. Не всякий раз совет идти и смотреть бывает таким категоричным, здесь как раз тот редкий случай. Этот скандальный спектакль-легенда уже лет десять остается одним из лидеров по количеству проданных в мире и в России dvd (у нас его слава начиналась еще с «левых» видеокассет жуткого качества). И, конечно, балетом №1, благодаря которому в тихий отсек сценического танца на стыке веков пришли тысячи новых зрителей.

 

Поставил его в 1995 году очарованный театром «человек без правил», британец Мэтью Боурн. Москвичи видели его «Пьесу без слов» на прошлом Чехов-фесте, балансирующую на грани поп-искусства и тонкого театрального психоанализа. Как и «Лебединое», и ожидающий своих гастролей «Кар Мен», спектакль был поставлен по мотивам уже существующего опуса. То есть Боурн работает как последовательный постпостмодернист на поле танца, ничуть не смущаясь собственных идей, эстетики и обстоятельств. При водопадах информации и агрессивном видеоряде нашей повседневности, его баланс полутонов и битья наотмашь выглядит очень современным. Он умеет достучаться и шокировать, но и сделать так, что после спектакля вы будете думать и возвращаться к тому, что видели.

 

Тут еще одно обстоятельство. «Пьеса без слов» смотрелась артподготовкой российского зрителя к шоку по имени «Боурн». Поскольку «Лебединое озеро» на музыку Чайковского, наше все, умещенное в красный угол российской духовности, без этой подготовки могло вызвать клинические реакции. Боурн не скрывал, что наравне с классическим балетом его вдохновлял классический триллер - «Птицы» Хичкока. В итоге под приторно лиричные мелодии Петра Ильича, когда глаз готов увидеть только хрупких дев в лебединых пачках, на сцене появляется агрессивное каре из мускулистых мужчин-лебедей – красивых, техничных, точных, уверенных в своем праве на этот танец под эту музыку.

Притом здесь нет и тени балетной транссексуальности. Лебедь птица сильная и гордая, видеть в нем только непорочную женственность – явный штамп, ограничивающий мысль, как и любые другие штампы. И еще большой вопрос, что ближе по сути к романтической легенде о принце Зигфриде Баварском и к партитуре Чайковского – девушки-лебеди или лебеди-мужчины. Остережемся, однако, видеть в этом спектакле воплощенное гей-искусство. Спектакль о любви принца к Лебедю гораздо шире, тоньше, объемнее всяческих определений; это просто – искусство, для которого прилагательные всегда вторичны.

 

Чехов-фест предусмотрел ажиотаж, потому представлений много, есть дневные, и вот уж куда надо идти обязательно, забросив все дела. При всем уважении к остальной недраматической программе фестиваля здесь больше не будет спектаклей-символов времени.