БГ: Когда представители дружественной нам группировки художников под названием Митьки, используя всякие запретные приемы, впервые озадачили нас просьбой записать эти песни, я поначалу не знал куда деваться. Объясняю – почему.
Для меня эти песни с рождения были частью канона "советского официального искусства", с которым я не хотел (и до сих пор не хочу) иметь ничего общего. Причины у меня на это самые простые: это "официальное советское искусство" с детства ощущалось мной неискренним, созданным вопреки сердцу и вкусу, и подспудно преподающему людям науку "не высовываться и жить, как все", не задавая вслух вопросов; науку кривить душой по всякому поводу, говоря там, где надо, одно, а где не надо – другое; в общем, ситуация, подробно описанная в песне Кормильцева "Скованные одной цепью".
Но начав вслушиваться в эти песни, я очень скоро осознал свою непростительную ошибку. Как совершенно точно говорил Булат Окуджава: "задача искусства – противостоять злу", поэтому в самые темные времена часто появляются самые отважные песни, сквозь слова которых светит запретный свет. Чтобы жизнь человека была истинной, важен не общественный уклад, а сохранение ежедневного человеческого достоинства и любовь. И вслушавшись, в этих песнях я увидел именно это – лечебную и смелую красоту простых вещей.