[218x400]
Случилось это весной. Пригревало солнышко, по грязной дороге в трещинах льда струились покрытой разноцветной бензиновой пленкой ручейки. Сестра Александры пришла под утро домой растрепанная, с растекшейся косметикой на лице. Платье ее было разодрано, а трусиков не было вообще. Сама она находилось в обезумевшем состоянии, глаза ее были мутными, и взгляд был направлен прямо вперед, но не куда-то именно, а в никуда. Она вбежала в комнату к Александре, когда та еще спала и стала кричать, что ночью в лесу на нее напал леший, что он начал ее сначала просто трогать, а потом, увлекаясь все больше, приставать, в конечном итоге он ее изнасиловал.

-Смотри, что он сделал со мной, - сказала она, указывая пальцем на влагалище. Александра посмотрела на него, оно было синим, как палец, пришибленный дверью, и из его недр кто-то выглядывал. Александра увидела в нем чьи-то глазики и закричала. Сестра тоже сильно перепугалась и, бледнея на глазах, дрожащей рукой залезла внутрь, после чего из влагалища стали выбегать полевые мыши и выпрыгивать кузнечики. Одна мохнатая красивая мышка пробежала по голове лежащей Александры и та, чтобы ее не напугать, на миг притворилась мертвой.

-Я чувствую, что мыши съели мое лоно, а кузнечики отложили в нем яйца. Я беременна от лешего, - проговорила сестра и побежала на кухню. Там она достала из буфета бутылочку уксусной эссенции, налила себе немного в стакан и выпила. Александра в ночной сорочке в этот момент появилась в дверях, закрывая лобок рукой, и сестра, посмотрев на нее отсутствующим взглядом, упала на пол.

– Я умираю, внутри что-то не так. Пожалуйста, сестренка, расскажи всем в селе, что я никогда не была.… Вообще-то нет, дай лучше листок бумаги, и карандаш я сама все напишу.

Александра, сжимая пальцами губы влагалища, чтобы сидевшая внутри мышка не смогла убежать, пошла в комнату. Комната озарялась утренним солнечным светом и Александра почувствовала в нем жизнь. Ей был наполнен каждый луч, который стремился от вечно живущего солнца на человека или животного, заставляя его просыпаться и что-то делать. Проснувшийся начинал совершать какие-либо действия, потому как от присланной ему энергии не мог усидеть на месте. Александра из-за вбежавшей в ее комнату сестры не выспалась, и чтобы восполнить оставленную во сне энергию, встала под солнце. Зарядившись в меру, она нашла карандаш и оторвала от газеты крохотный кусочек бумаги. Мышка, которая подзарядилась энергией вместе с Александрой, стала активно карябать сжатые половые губы. Александре было приятно на душе, хотя она не знала, почему именно.

-Я не шлюха, а сегодня бежала по селу голая, потому как меня изнасиловал леший, - написала сестра на бумажке и, откусив от пальца кусочек кожи, кровью оставила на письме свой след, желая, чтобы никто не сомневался в его подлинности. – Ну, вот теперь я спокойна, чувствую вонять, начинаю. Душа уже ноги отпустила. Смотри, Саш, - и сестра со всего размаха воткнула карандаш себе в ляжку, из которой несколько секунд фонтаном выбивалась кровь, а потом перестала, поскольку жир ляжек затянул отверстие. Через несколько минут ноги посинели, и мухи отложили личинки. Сестра молча смотрела на них и Александре стоявшей рядом, возбужденной от лапок мышки, показалось, что сестре, чтобы встать и пойти поливать огород не хватает солнечного света. Она подбежала к окну и отдернула шторы, но за окном уже было пасмурно, и шел мокрый снег.

Сестра умирала еще несколько минут, перед тем как душа, точно вылезшая из спального мешка, покинула ее, она успела рассказать Александре пошлый анекдот, который никому не рассказывала прежде. Вскоре вся кухня была забита червями, которые ползали по полу, и нельзя было ступить на него, чтобы не раздавать пару десятков. Александра с детства не любила насекомых, а потому ушла в комнату.

На сальном диване спал пьяный отец, мать была на работе. В комнате воняло внутренними газами отца и старой мебелью, которая была пропитана подобными газами не одного поколения мужчин. Отец спал в растянутых семейный трусах, из которых вылезал возбудившийся от сна член и спрятанные в аккуратную мошонку яички. Александра любила гениталии своего отца, и когда он был пьян, всегда с ними играла, трогая их ручками. Но сейчас одна из них была занята тем, что не пускала на волю мышку, и Александра, боялась, что во время игры нечаянно забудет о ней, и мышка, пользуясь этим, выбежит из нее, потому она сегодня себе отказала, ограничившись лишь тем, что слизнула маленькую прозрачную, но вязкую капельку, появившуюся из дырочки члена. Александра считала, что все то, что вытекает из тела человека, есть слезы определенных внутренних органов, и чтобы эти органы не болели слезы надо проглатывать. Подобная помешательство приснилось ей во сне, которые она редко отличала от реальности, и которые прописывались в память, будто на самом деле произошедшие события.

Потом она вышла во двор и стала смотреть за забор в сторону соседского участка, где жил знакомый мальчик, так же ребенок алкоголиков, такой же больной, как и сама Александра. Они были очень похожи как внешне, так и внутренне, а потому могли понимать друг друга без слов, к тому же говорить из них никто не умел, хотя мальчик, которого звали Сережа, мог сказать слово “мама”, Александра же вообще не могла произносить какие-либо звуки, поскольку у нее отсутствовали голосовые связки.

Сережи на улице не было, скорее всего, он еще не проснулся, время было раннее, и даже курицы, шагающие по земле, были сонными, не до конца проснувшимися. Кинув в одну из них камень, но, промахнувшись, поскольку кидала она его плохо управляемой рукой, Александра решила пойти в чулан, где у нее был еще один друг, не очень приятный, но зато никогда не спавший и готовый всегда поиграть. Этим другом была тень от огромной плетеной корзины, Александра считала ее живой и разумной, но потерявшей способность двигаться, поскольку на нее давно не светило наполненное энергией солнце. Как только включалась лампочка, висевшая под крашенными облепленными мухами досками, тень оживала, готовая вступить в тихий почти незаметный контакт с пришедшим. Родители Александры практически не замечали её присутствия, и поэтому из всего семейства она любила больше всего Александру, поскольку та с ней иногда разговаривала.

Александра подошла к ней очень близко и, отпустив половые губы, резво поймала хотевшую убежать мышку в кулак. Мышка несколько раз укусила ее за ладонь, но Александра стерпела боль, поскольку не понимала толком, откуда она идет и какие именно нервы подают сигналы об опасности. Потом она вытянула кулачок, дотронулась им до тени и разжала пальцы. Мышка была нечаянно раздавлена и тень увидела лишь ее окровавленные внутренности.

В этот момент в комнату вбежала бабушка Арина Семеновна, узнавшая через знакомых об очередном запое сына. Несколько минут назад она увидела на кухне капельки крови, и, следуя по ним, пришла в чулан, где застала Александру, чьи голые тонкие ноги были испачканы вытекающей из влагалища кровью. Арина Семеновна перекрестилась – это была первая менструация ее внучки.

-Хочешь есть, внученька? – спросила она ее, и Александра отрицательно замотала головой, потому как считала, что энергия идет от солнца и для жизни достаточно лишь постоять под его лучами. Но бабушка все равно, схватив за руку, потащила ее на кухню.

Александра не любила есть, потому как после этого сразу хотелось какать, а в деревянном гнилом туалете по ее мнению обитало злое существо, за которым она иногда подглядывала через щелочку. Существо вылезало из говна, отряхивалось и, до тех пор по дорожке не слышались чьи-либо шаги, сидело в задумчивости своего бренного существования.

– Люди считают, что их жизнь мучение, а как же мне? Ведь мне еще хуже. О, если бы они узнали о жизни существ обитающих в говне! Мы тоже обладаем разумом и хотим любить и быть любимыми. Как же прекрасна та девочка со стеклянными глазами, которая никогда ко мне не заходит! О, как бы я хотел с ней совокупиться и поиметь от нее ребеночка. Интересно, каким он будет, будет ли от него вонять, если он родится в том деревянном доме, и никогда не будет заходить к своему отцу? - шептало про себя существо, чувствуя, как мертвеет без говна кожа. Когда от нее стало совсем нестерпимо находиться не в своем мире, существо вновь ныряло в дырку. Александре было его немного жалко, хотя все же она испытывала к нему страх и отвращение.

Но все-таки есть иногда приходилось, а потому и какать Александре периодически хотелось. В эти моменты она искала подходящее укромное место, будто животное - место для своей будущей кладки. Причем укромное не от людей, от которых спрятаться было легко, а от дворовых собак, охотившихся за говном Александры, точно умирающий человек за верой. Нередко они выслеживали ее, и когда из ее анального отверстия появлялся кусок переваренной пищи, распространяя соответствующий запах, они нападали на нее, сваливали с ног и начинали лизать, проникая языком глубоко внутрь. Ягодицы Александры после этого были чистыми от грязи и пыли, но перепачканные собачьими слюнями.

Арина Семеновна подала Александре на стол суп из рыбьей чешуи, которую набрала в близлежащем рыбном магазине и чай из перхоти младшего братика. Этот чай был очень вкусным и нравился Александре, не нравилась лишь пленка жира, плавающая сверху, будто пенка на молоке. И, кроме того, Александре было непонятно происхождение заварки, т.е. перхоти, ведь никакого младшего братика у нее не было. Она хотела спросить бабушку, но не умела говорить и не умела писать, а потому просто посмотрела на бабушку пристальным взглядом, ожидая ответа. Бабушка стушевалась и отвела взгляд в сторону. Безусловно, что-то было не так, и Александра чувствовала, что существует скрываемая от нее тайна. Возможно, что братик жив, но только спрятан от солнца, поскольку он маленький и ему вредно много энергии. Александра решила, что как только у нее будет свободное время, она проверит в поисках его все закоулки во дворе.

В этот момент в комнате послышался какой-то шум, скорее всего, упал с кровати пьяный отец, и бабушка Александры убежала из кухни. Александра, сразу же воспользовавшись этим происшествием, выловила из супа все чешую и кинула ее кошке Маруси, которая ее с удовольствием съела.

Потом Александра почувствовала, что у нее между ног ползает много мух, которые своими хоботками щекочут ей лобок. Она подняла подол ночной рубашки и заметила на табурете лужицу крови. Ей показалось, что кровожадные хищные мухи съели кожу у живого стула. Она услышала даже тихий почти неслышимый стон стула. Безусловно, ему было больно, у него была рана, и поэтому Александра побежала в комнату, где находилась семейная аптечка, за чистым кусочком ткани. Ваты и бинтов, которыми можно было перевязать рану, в доме не было, поскольку если бы они по неведомым причинам появились бы, то сестра Александры и ее мать сразу же пустили бы их на прокладки вместо неудобных несколько раз стиранных половых тряпок.

Когда Александра вернулась обратно, стул был уже почти съеденным, от него остались лишь ножки, которые валялись на полу облепленные мухами. Увидев их, Александра не выдержала, хотя была по жизни заторможенной и не очень возбуждающейся, но мухи перешли все допустимые границы совместного проживания, она схватила разделочную доску и неистово стала бить ею мух, круша стены, кастрюли, старый почти развалившийся холодильник.

-Ты что делаешь ненормальная? – закричала вбежавшая на кухню сестра, у которой на кожи от прошлой смерти остались черные пятна. Она схватила Александру, и, чтобы та успокоилась, несколько раз ударила ее головой об стену, отчего Александра обмякла. После этого сестра посадила ее на табурет и, заметив сочившуюся из влагалища кровь, вытерла ее чистой тряпочкой. Она поняла, почему Александра сегодня чумная больше обычного - она стала взрослой и совсем скоро ей захочется мужчину, ей будут сниться эротические сны и однажды она узнает, что именно из влагалища тянуться все нити существования человека как вида.

И все это заставит ее мучаться, она не сможет найти себе мужчину, хотя будет взглядом жестами обманывать каждого человека, поинтересовавшимся его наличием, говоря, что мужчина у нее есть, и что он достойный работящий сексуальный и спокойный. Она будет обманывать даже себя и лишь иногда, когда желание совокупиться уже будет практически неудержимым, она будет вспоминать, что на самом деле его нет, и что она одинока в жестоком непонимающем ее мире, которому нет дела до больных немых людей, чьи родители являются алкоголиками. Безусловно, она будет страдать и, возможно, в конечном итоге станет зоофилкой, потому как животные тоже молчат, хотят совокупляться и им можно навязать свою волю.

Все это пронеслось в голове сестры Александры и несколько слез вытекли из ее уставших от бурной ночи глаз. Без возможности совокупляться жизнь приобретает другой оттенок и весь этот бред, от которого человек защищается хорошим настроением, наваливается на него и заставляет медитировать и уходить в себя, закрываться в собственной комнате, плакать, извращаться и мастурбировать. К счастью Александры по соседству жил мальчик Сережа, у которого были те же проблемы, им надо было только помочь найти друг друга и понять, что ничего большего им не добиться.