Ветер очень плотный. Но и он на секунду стихает, оставив в покое наши мантии и волосы. Мы ещё не взялись за оружие. Да мне и не хочется. Внизу переливается огоньками огромный город. Огоньков целое море, светлое море всех оттенков – но тьма вверху уплотняется, заливает море света – и оно распадается на россыпь вроде бисера. Ветер здесь, наверху, то стихает, то снова набрасывается на нас. Очередной порыв хлопнул полами наших одежд, растрепал мои светло-каштановые волосы и откинул с лица моего противника его чёрные. Облик кого-нибудь другого, с не столь благородными чертами лица и не настолько горделивой осанкой, такая причёска делала бы простецким, но во внешности моего врага она подчёркивала спокойствие и уверенность. А я, наверное, казался ему зарвавшимся мальчишкой, не далее чем вчера с разбегу налетевшим в холле на магистра, который растерялся не менее и даже не выбранил юного рыцаря… Впрочем, это было вчера. И – нет, я для него не мальчишка. В гаснущем свете вечера я отчётливо вижу его большие тёмные глаза на благородно-бледном лице. А ещё я ощущаю, как утекает время, как различает его капли мой друг, раненый в бою где-то там, далеко, за Порталом… Мы ушли сюда, чтобы нам не мешали другие. Нас здесь двое – и город внизу, и напряжённо следящие за нами наши соратники и враги… Вот ведь как, некоторые обобщения столь совершенны, что даже врагов и друзей не различишь.

«Ну же, чего ты ждёшь?» - улавливаю я неслышную реплику и, кажется, вижу, как дрогнули окружающие нас, оплетающие неощутимым, невесомым коконом тёмные и светлые, ультрамариновые и золотистые, нити. И тут же я слышу мягкий низкий голос моего врага:

- Ну же, чего ты ждёшь?

И я не выдерживаю:

- Я не хочу тебя убивать.

- Но у тебя нет выбора, - отвечает он столь спокойно, будто речь идёт не о его жизни, а о ком-то другом.

- К сожалению, - говорю я искренне. И знаю, что мой противник не сомневается в моей искренности.

«У тебя один удар, у него – десять», - так же неслышно говорит мне мой друг, и мой враг слышит его речь. Но я не хочу, не могу убить того, кто напротив меня!..

Мой враг роняет с плеч мантию. По какой-то странной иронии судьбы, мы оба в чёрном, но его мантия – с рукавами колоколом, мантия магистра; моя же попроще. Я повторяю его жест, и новый порыв ветра принимается за наши туники, предупредительно отбросив плащи подальше от наших ног. И снова молчание, которое разбивает голос другого моего соратника – и ученика: «Учитель, у него мало времени, поспеши!» Это он о моём – и его – друге. Но я медлю. Я говорю:

- Я бы с большей радостью видел тебя среди своих сторонников.

- А я тебя – среди своих. – Он говорит правду, я это чувствую. – Но ты предпочёл этого ренегата. А я сделал свой выбор.

- Жаль, - честно говорю я.

- Жаль, - в тон мне отвечает мой враг.

«Если его меч не будет алым, я не активирую свой», - решаю я. Характерный звук вплетается в свист ветра, и полумрак прорезает луч. Не алый. Ярко-малиновый. В груди что-то толкнулось. Отступать некуда, и к малиновому отсвету присоединяется синий. А дальше была сплошная круговерть.

Не стоит верить тем, кто по движениям расписывает свой бой. Когда сражаешься сам, никогда не запоминаешь ничего, кроме наиболее ярких приёмов своих и соперника – или тех ударов, что тебя ранили. Так же и здесь: вихрь, а не движения… пока справа от меня не появилась она. Рыжая бестия, бесстрашная, как горная кошка, подруга моего раненого друга, и в воздухе не свистнул сюррикен. Какой анахронизм: железо на фоне световых мечей!..

- Давай же! – запальчиво крикнула она. – Два удара!..

Это был восьмой удар, так как круглая зазубренная пластинка нашла цель – плечо моего врага-магистра.

…Всё кончено. Я шагнул ближе, глядя в лицо врага, не потерявшее благородства черт – не искажённое ни ненавистью, ни болью. Я выдернул сюррикен и ударил в то место, куда он пришёлся, остриём своего меча. Не стоит всем, кто найдёт тело, знать, что я сражался нечестно… впрочем, не до чести, когда у тебя умирает друг.