***
Итак, пьеса продолжала идти, и в главной роли оставалась ЕДИНСТВЕННАЯ И НЕСРАВНЕННАЯ, ПОДАЮЩАЯ БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ, ПРЕЛЕСТНАЯ МАДМУАЗЕЛЬ КАМИЛЛА ФОНТЕЙН!!! Аплодисменты, дамы и господа, аплодисменты! Пьеса исполняется в первый (и, надеюсь, не в последний!) раз!!!
Камилла лениво переводила глаза с одного предмета на другой, изучая обстановку.
Вчера (а вчера ли - она не знала, сколько времени проспала) она мало что успела заметить. И надеялась, что впечатление, произведенное замеченным, являлось, всё-таки, результатом её плачевного состояния. Но увы, впечатление подтверждалось…
Камилла была разочарована!
Удручающая обыденность обстановки: камин с какими-то шкатулочками, этажерка с безвкусными мещанскими безделушками, кружева на спинках кресел! Не таким должно быть роковое, сокрытое в глубине подземелий жилище уважающего себя Призрака… Где, спрашивается, ржавые цепи на прикованных скелетах, невыводимые кровавые пятна, орудия пыток? Гробы и свечи в огромных шандалах? А вместо этого – буржуазный интерьерчик в стиле Луи-Филиппа.
Она не видела кровати, на которой лежала, но один комод из красного дерева, с медными ручками, чего стоил! Что могло храниться в таком комоде? Моточки шелкового «мулине» пастельных цветов? Пяльца, спицы, недовязанный чулок, запасные салфеточки?
А в уголке верхнего ящика – стопка носовых платочков с вышитой монограммой «П.О.» – Призрак Оперы.
Этаким готическим шрифтом… Да-а-а…
Единственное, что хоть как-то радовало глаз, была явная запущенность помещения. На всём слой пыли; если присмотреться, некоторые предметы сломаны или разбиты, как вон те остановившиеся часы на камине. А с одной из шкатулок упала крышка, да так и лежит, расколовшись на три части, на полу перед камином. Давно лежит, паучок успел паутину натянуть на осколках. Хоть паук и паутина есть – какую никакую атмосферу создают. Мебель потускнела – и слава Богу… Призрак, заботливо натирающий свои стулья воском, окончательно добил бы Камиллу. А так оставалась надежда. Может, в других комнатах будет поинтересней.
Раз уж она сюда попала, она всё должна увидеть. Да и начало было достаточно обнадеживающим. Всё-таки сам Призрак – Эрик - оказался ничего. Маска, глаза… и худющий. И руки ледяные, как полагается.
Камилла вдруг отчетливо поняла, что Эрик этими самыми ледяными руками снял с неё всю мокрую одежду и, видимо, растёр её бесчувственное закоченевшее тело, а потом завернул её, как младенца, в шерстяную ткань.
Она представила, как он стоит и смотрит на её обнаженное тело, холодным изучающим взглядом, с этой своей жуткой змеистой усмешкой на губах… Камилла поёжилась. Но ведь он ничего плохого ей не сделал. В сущности, он спас ей жизнь, да.
С пронзительной ясностью Камилла поняла: её бы сейчас уже не было. Совсем…
Сердце её противно ёкнуло, ноги сделались, как из мокрой горячей ваты. Хорошо, что она лежит. Голова была ясная, и Камилла сказала себе: но ведь это наверняка тоже его, Эрика, рук дело, это подводное поющее чудовище, опрокидывающее лодки. А зачем их опрокидывать, если не для того, чтобы никто не смог добраться до его дома? Не потому же, что Эрику нравится спасать утопающих.
Он всех топит, кто приближается к нему (лодыжки до сих пор болели и распухли, синяки, наверное, ужасные), поэтому мсье Аслан и был так испуган, услышав о подземном озере, он знал! Она не первая жертва… почему же Эрик вытащил её? Пожалел?
«Наверное, я очень жалко выглядела в этом дурацком костюме, - мрачно размышляла Камилла, лёжа с закрытыми глазами. – И на голове черте что…»

Присутствие Эрика Камилла ощутила только по лёгкому движению воздуха, коснувшемуся её щеки. Звука шагов она не услышала. Она открыла глаза.
- Спасибо за мой талисман, - поспешила сказать Камилла, желая сразу преодолеть возникшее у неё чувство неловкости.
Эрик пожал плечами.
Камилла ожидала, что он спросит её о самочувствии, но ошиблась. Эрик молча нагнулся к ней и взялся руками за край одеяла. Камилла судорожно вцепилась в пушистую ткань, натягивая её на себя. Эрик на секунду замер, потом выпрямился.
- Я надеялся, что вы поняли, мадмуазель: созерцание ваших прелестей не входит в мои намерения, - в голосе его явственно звучала ирония. – Могу вас заверить, что лицезреть ваши замёрзшие сокровища не доставило мне никакого удовольствия.
Камилла так поразилась, что не нашлась, что ответить. Так и лежала, сжимая край пледа и изумленно таращась на мужчину, сказавшего ей подобную нелепицу.
Камилла была красива и знала это. Ещё в детстве она отличалась редкой миловидностью и привыкла этим пользоваться. Она и повзрослев, и превратившись в прелестную девушку, рассматривала свои внешние данные, как некую «фору», полученное ей при рождении преимущество.
Красота ведь отчасти заменяет мозги, люди (особенно мужчины, конечно), гораздо снисходительнее относятся к красавице, нежели к дурнушке. А у Камиллы были и мозги, позволявшие ей это осознавать, понимая, что красивая внешность - это счастливая случайность, лотерея, в которой выигрыш достаётся не по заслугам, а кому придётся.
Но она не пренебрегала своим выигрышем, так же, как гордилась своим талантом. И то и другое было даром Божьим, и относиться к ним надо было серьёзно! Короче говоря, она была настолько избалована мужским вниманием, привыкла к восхищению во взорах и совсем к другим замечаниям по поводу своей внешности, что даже не сразу обиделась на подчёркнуто презрительный тон.
Между тем Призрак Оперы продолжал, не обращая внимания на её реакцию:
- Теперь я могу вас осмотреть? Напоминаю: я хочу, чтобы вы как можно скорее покинули мой дом.
- Не надо меня осматривать, - буркнула Камилла, - я отлично себя чувствую. Вы что, врач? Могу прямо сейчас уйти. Верните мне мою одежду.
Эрик опять пожал плечами.
- Я достаточно разбираюсь в медицине. Будет прекрасно, если вы сможете прямо сейчас уйти. Одежду я вам верну. Всё?
Он спокойно стоял перед Камиллой, скрестив руки на груди. Его золотистые глаза холодно и неприязненно смотрели на неё.
«Интересно, смогу я уйти с такими распухшими лодыжками? - тревожно подумала юная балерина. В конце концов, ноги для неё были главным. – Это у меня по его милости…»
Гордая поза – гордой позой, но ноги – это серьёзно, все эмоции побоку, без танца для неё нет жизни!
- Посмотрите мои ноги, пожалуйста, - сухо попросила Камилла. – Меня беспокоят лодыжки. Я знаю, что они распухли, но не видела, что там.
Она не стала обьяснять, что попыталась это сделать, но не смогла, такая боль опоясала её грудь, отдаваясь в спину, как только она потянулась приподняться. Пусть не думает, что она пытается его разжалобить, она уйдёт, даже если ей придётся прокусить себе язык, чтобы не вскрикнуть, даже если…
«Что это он так долго смотрит, - прервала свой внутренний драматический монолог Камилла, - о Господи, что он увидел?» Она впилась глазами в лицо Эрика. Тьфу ты, в его маску… «Боже, - молилась она, - Боже, Боже, только бы не перелом! Пусть растяжение, ну пусть вывих!!! Что он молчит?! Я не могу ничего понять по этой чёртовой маске!»
- Что там?! - почти выкрикнула она, губы её дрожали. – Да говорите же, не мучайте меня!!!
Эрик внимательно посмотрел на Камиллу.
- Что вы так волнуетесь? Изящество ваших маленьких ножек так вас заботит, что вы спешите устроить истерику? В конце концов, ноги – не лицо. При вас ваши большие голубые глазки, кудряшки и очаровательные губки… созданные, чтобы пленять сердца…
- Лучше пусть лицо, - осевшим голосом прошептала Камилла. Во рту у неё сразу пересохло, мысли разбежались. Теперь она была уверена, что дело плохо. Наверное, раздроблена лодыжка. – Лучше лицо… Я балерина… - Эрик молчал, и она добавила без всякого выражения. – Если я не смогу танцевать, пусть я лучше умру.
Эрик продолжал молча изучать её лицо, он даже немного наклонился к ней, словно хотел получше разглядеть что-то, что так было не очень ясно видно. Пауза затягивалась. Наконец, Эрик выпрямился и неожиданно мягко произнёс:
- Извините, я сейчас всё вам объясню. У вас очень сильное растяжение связок, значительный отёк лодыжек, многочисленные кровоизлияния. Особенно пострадала левая нога. Но связки не порваны, переломов костей нет. Вставать вам сейчас нельзя, никаких нагрузок на стопу. Я сейчас приложу вам лёд на некоторое время, потом разотру вам ноги бальзамом и наложу фиксирующую повязку. Растирания надо повторять регулярно.
Камилла медленно отходила. Какое облегчение! Всё будет хорошо! Голова, правда, опять страшно разболелась, но это пустяки. Та зеленая гадость отлично вчера помогла! Она умиротворенно улыбнулась и попросила:
- Эрик, не могли бы вы мне дать ту настойку, зелененькую. Голова адски болит.
- И поэтому вы говорите с таким восторгом? – Эрик устраивал её ноги повыше, на свернутое рулоном одеяло. – Это очень сильнодействующее средство. Его нельзя принимать часто.
- У меня и все мышцы болят, особенно спина. Я вся как один сплошной синяк.
- Не надо преувеличивать, мадмуазель, я всё равно не буду вас жалеть. Вы виноваты во всём сами, не нужно лезть, куда вас не приглашают, - Эрик закончил возиться с её ногами. «О Боже, какой он зануда. Занудный Призрак». – Но если вы просите, я посмотрю. Повернитесь на живот, мадмуазель.
- Меня зовут Камилла, - пробормотала Камилла, переворачиваясь на живот и, не удержавшись, зашипела от боли, причинённой этим простым движением.
- Мне не интересно, как вас зовут, - Эрик осторожно ощупывал её спину. – Здесь больно?
- О-о!
- Здесь?
- А-а!
- И здесь?
- Везде, я же вам говорю!
Прикосновения Эрика к её многострадальной спине были очень лёгкими, ледяные пальцы прямо-таки порхали, чуть касаясь кожи, но Камилла вздрагивала от каждого такого прикосновения. Она не соврала – всё тело её болело, ломило, крутило. Интересно, у него всегда такие холодные руки? А если он долго держит что-нибудь горячее, они согреваются?
- Вам больно или просто неприятно? Придется потерпеть, ничего не могу поделать, мадмуазель, руки у меня всегда такие холодные. Ничего, это не самое страшное… не умрете!..
Его внезапная вспышка раздражения поразила Камиллу: в красивом холодном голосе впервые зазвучали какие-то живые эмоции.
- Да нет, - Камилла постаралась улыбнуться, хотя улыбка пропала даром. Какой смысл улыбаться в подушку. – Мне даже приятно, успокаивает…
Последовала пауза. Холодные пальцы продолжали исследовать её спину, тщательно, мышцу за мышцей.
- Значит, настолько больно… - констатировал Эрик. – Действительно, мышцы воспалены, это следствие переохлаждения. У вас часто бывают судороги в ногах?
- Особенно в левой, это моя проблема, - прошептала Камилла. – Врач говорит, трудно что-либо с этим поделать, но я…
- Ерунда, - презрительно прервал её Эрик, - эти шарлатаны ничего не понимают, судороги легко снять, если знать нужные точки.
- А вы их знаете? - оживилась Камилла: тема была профессионально значимой.
- Я знаю, - коротко ответил Эрик, но объяснить, как надеялась Камилла, не предложил.
Он неожиданно прервал обследование и вышел, ни слова не сказав пораженной девушке. Вот тебе и на! А ведь так разговорились! Камилла продолжала лежать, уткнувшись носом, и не знала, что делать дальше. Похоже, такое положение становится для неё традиционным. «Может, он за льдом пошел, - предположила Камилла. – В аптеку, - она фыркнула, - впрочем, что смешного. Еду-то он себе где-то покупает… Кстати, о еде…»
Камилла сразу почувствовала просто зверский голод. Ой-ёй-ёй…
А вдруг Призрак и сам не ест, и другим не даёт?