***

После ужина в кафе на улице Сент-Оноре, так обманувшего возлагаемые на него надежды и принесшего, вместо ожидаемых удовольствий, новые проблемы, Аслан-бек долго обдумывал создавшееся положение.
Никакой уверенности, что мадмуазель Камилла последует его советам, у дароги, увы, не было. Он, правда, надеялся, что его непритворное волнение оказало на девушку должное впечатление, возможно, ему даже удалось достаточно напугать её. Провожая юную балерину домой, Аслан приложил для этого немало усилий, и у него были основания полагать, что он преуспел. Камилла выглядела озадаченной и робкой, прощаясь с ним у своего дома. Дарога мог гордиться тем, как ловко он построил свои убеждения, добившись цели, но не объяснив ничего конкретно.
Был, правда, один досадный промах, тревоживший его. Сорвавшееся с его губ имя Эрика… «Но вряд ли она обратила на это внимание, - успокаивал себя Аслан-бек, - всё произошло так быстро».
Напрасно он надеялся.
Камилла сразу засекла эту деталь: у таинственного Призрака Оперы не только было имя – Эрик, но испуганный мсье Аслан говорил о нём в настоящем времени!
Итак, все наблюдения и умозаключения Камиллы подтвердились, и она была довольна. Теперь оставалось увидеть эту загадочную личность. Конечно, она не станет форсировать события: всё-таки недаром, наверное, мсье Аслан так распереживался. Видимо, действительно, не всё тут так просто… В общем надо всё хорошенько обдумать, но… Мадмуазель Фонтейн любила всё доводить до конца.

Хотя Аслан-бек и старался себя всячески успокоить, тревога, тем не менее, не покидала его. В ушах его звучали слова Эрика: «Я вынужден усилить меры безопасности».
Поэтому дарога старался бывать в Опере как можно чаще. Он преданно высиживал на всех репетициях, бродил по коридорам близ артистической уборной предмета своих воздыханий и исподволь наводил справки. То, что он видел и слышал, могло, казалось, его полностью успокоить. М-ль Камилла вела себя, как ни в чём не бывало, больше не заводила разговоров о таинственных происшествиях, ни разу не задала рокового вопроса «кто такой Эрик?» Похоже, это её больше не интересовало.
И из наведенных справок явствовало, что никто не видел не только никаких таинственных личностей, шаставших по Опере, но, так же, и никаких любопытных барышень, бродивших в неположенных местах и спускавшихся на нижние этажи здания.
Прошли примерно две недели после злополучного ужина, и дарога, почти совсем успокоенный, решил, что хорошо было бы попытаться в какой-то степени компенсировать неудачу. После репетиции он остановил Камиллу в коридоре и упросил её принять приглашение на очередной ужин. Та, хотя сначала и отказывалась, ссылаясь на загруженность репетициями, усталость и неотложные дела, изящно, при этом, помахивая розовыми гетрами под носом у мсье Перса, но, в конце концов, согласилась.
В этот вечер, отходя ко сну, Аслан-бек всё видел перед своим мысленным взором нечто розовое, мелькающее, и воображение его разыгрывалось; он представлял, как Камилла натягивает эти розовые гетры на свои ножки, они ласково и туго облегают её бедра, и дальше…
Ох, он завидовал им, этим гетрам, как он им завидовал…

***
Похоже, какой-то злой рок преследовал в последнее время все начинания мсье Перса в области нежных чувств.
Не успели они с Камиллой усесться за стол, как в двери кафе впорхнула Мэг Жири в сопровождении своего очередного поклонника – средних лет преуспевающего адвоката.
Следует заметить, что Мэг отдавала предпочтение аристократам. «Это её бестолковая мамаша забивает ей голову глупостями, вбила себе, что её дочурка должна выйти замуж чуть ли не за императора! Бывают же такие идиотки, - с презрением думала по этому поводу Камилла. - Как будто можно променять Искусство на выгодное замужество!»
Но сейчас у Мэг отмечался временный простой с аристократами, и, полагая, что не совсем соответствующий нужным параметрам поклонник лучше, чем никакой, малышка Жири принимала ухаживания богатого юриста.
Балерины оживлённо защебетали, и дело повернулось как-то так, что компании объединились, от чего кавалеры были, понятно, не в восторге. Но что вполне устраивало барышень.
Вечер утратил свою манящую интимность, хотя и прошёл весело. Девушки были очаровательны и забавны, мило кокетничали, их красота привлекала взоры мужчин, сидящих за соседними столиками, и это льстило их спутникам.
В конце ужина кавалер Мэг предложил прокатиться по ночному Парижу в его экипаже. Дамы приняли предложение с восторгом, и, разместившись в коляске, компания тронулась в путь. В уютной сближающей тесноте кареты мсье Аслан окончательно расслабился. Локоть Камиллы касался его руки, поелозив на сиденье, он ощутил округлость её бедра, сладкий аромат её духов щекотал ему ноздри… Волнующие переживания! Обе юные служительницы Терпсихоры весело смеялись его шуткам, и достойный Аслан-бек весь час, пока их экипаж колесил по Елисейским полям, перебирал заветные лазурные чётки, с которыми никогда не расставался (потому что не знал, куда девать руки, как он себе объяснял). Наконец, распрощавшись с Камиллой у дверей её дома на углу улицы Обер и улицы Скриба, пожав несколько раз её локоток и получив на прощанье воздушный поцелуй, окрыленный дарога отправился домой на улицу Риволи.
Тут-то и подстерегала его первая неприятность. Весь во власти приятных мечтаний, дарога только тогда обнаружил исчезновение драгоценных чёток, когда, откинувшись на спинку дивана и вытянув ноги, сунул руку в карман сюртука.
Он только успел понадеяться, что, возможно, обронил их в карете, а не на улице, как обнаружил, что волнения на сегодня ещё не закончились.
В дверях стоял Эрик.

***
Воистину мудр был Аслан-бек, рассуждающий в разговоре с Камиллой о значении «цепочки случайностей» в жизни.
Действительно, всё подчас зависит от пустяков. Таким пустяком на этот раз явился шелковый расшитый бисером ридикюль Камиллы, зацепившийся за кованый завиток лестничных перил, возле самой каморки консьержки. Камилла дёрнула, шёлк порвался, содержимое разлетелось по полу. Пока Камилла с консьержкой мадам Леру, пришедшей ей на помощь, собирали всю эту дамскую чепуху, а потом, разговорившись, Камилла и ещё на некоторое время задержалась внизу, к дому подъехал экипаж, из которого выскочила Мэг Жири.
Квартира, в которой проживала Мэг со своей почтенной матушкой мадам Жири, находилась на улице Прованс, в двух шагах и от Оперы, и от дома Камиллы. Поэтому адвокат, рассчитывавший побыть подольше наедине со смешливой черноглазой балериной, ухватился за представившуюся ему возможность, когда Мэг обнаружила на полу кареты чётки мсье Перса. Он предложил немедленно отвезти их Камилле, чтобы она при первом удобном случае вернула их своему кавалеру. Мэг согласилась.
Если бы Камилла успела подняться к себе на четвертый этаж, снять шляпку, стереть с лица пудру и растянуться на софе, ей вряд ли бы пришла в голову идея, что чётки надо безотлагательно вернуть удрученному пропажей владельцу, хотя из отдельных реплик Аслана она сделала вывод, что эта вещь очень дорога ему. Но сейчас, не продвинувшись дальше первой ступеньки лестницы, она загорелась желанием сделать доброе дело и порадовать бедного мсье Аслана. В этом Камиллу активно поддержал адвокат, да и Мэг не спешила вернуться домой.
Выйдя из экипажа и отклонив предложение сопровождать её, Камилла подошла к подъезду и с удивлением обнаружила, что входная дверь не заперта. Она легко взбежала по ступенькам, миновала, никого не встретив, прихожую и приостановилась у дверей в первую комнату, поскольку услышала голоса. Что подумает незнакомый посетитель мсье Аслана, если увидит её в такой час, входящую в квартиру одинокого мужчины без стука! Камилла замялась, не зная, что предпринять, прислушиваясь к голосу своего поклонника, приглушенно звучащему из-за дверей. Разобрать можно было только отдельные слова, и Камилла быстро соображала, подождать ли, когда гость уйдёт, или… В этот момент гость мсье Аслана заговорил, и нить Камиллиных рассуждений прервалась.
На такой голос нельзя было не обратить внимания. Камилла слышала в Опере много красивых голосов, но этот был какой-то особенный, завораживающий, притягивающий… Прекрасный голос. Только интонации этого голоса были странными, и Камилла быстро поняла, в чем тут дело: голос говорившего был совершенно лишен эмоциональной выразительности, был каким-то… гладким, не тон его был равнодушным, а словно сама сущность его. Сам голос лишь внешне отражал полное внутреннее безразличие ко всему. И только благодаря необыкновенной красоте его звучания он не казался мёртвым.
Слова скользили, будто ледяные шарики скатывались по ледяной горке, ей даже показалось, что она различает хрупкий серебряный звон, когда они сталкиваются, ударяясь друг о друга.
«Кто бы это мог быть? – думала заинтригованная Камилла. – Интересно, как может выглядеть человек с таким голосом?» Другой - знакомый голос мсье Аслана - перебил говорившего, взволнованно повышаясь, и Камилла ясно услышала слова: «… прошу тебя, Эрик! Поклянись мне, что ты не сделаешь этого. Слышишь, Эрик! Поклянись!» Мысли Камиллы закружились, как в водовороте… «Эрик! Неужели тот самый Призрак Оперы?! Невероятно! Что делать?..»
- Ты же знаешь, что я не выполняю своих клятв, не так ли? Это общеизвестно, - это говорит он, Эрик-Призрак!
«Спрятаться и посмотреть? Здесь негде. О, на улице, у подъезда, нет, лучше из кареты…. Тогда Мэг со своим ухажером…. удивятся, пристанут с расспросами… лучше у подъезда…»
Она начала тихо, медленно, еле переступая, пятиться от двери. В комнате что-то громко и взволнованно говорил Аслан. Камилла начала спускаться по лестнице.
- Тихо! – слово прозвучало, как выстрел. Аслан замолчал. Голос таинственного Эрика продолжил. - За дверью кто-то есть…
Он так произнес эти слова, что Камилле стало почему-то страшно, хотя он даже не повысил голоса. Камилла замерла, стоя так, как её поймал этот голос – на одном носке, другая нога приподнята и чуть вытянута – арабеск!
- Это Дариус, он всегда поблизости, когда ты приходишь, ты сам знаешь, Эрик.
- Бдительный верный Дариус, - с непонятным выражением: не то ирония, не то утверждение. А может даже лёгкое недоверчивое удивление. – Позови его, дарога.
Раздались три хлопка в ладоши, в только что покинутой Камиллой прихожей раздались быстрые шаги, звук открываемой двери. «Вы звали меня, господин?» – «Да, ты нужен мне, Дариус…»
Камилла выскользнула из подъезда и притаилась за углом здания, в десяти шагах от двери. Только бы Мэг не окликнула её из кареты в самый неподходящий момент… Впрочем, никто её не замечает, из экипажа доносится смех Мэг. Всё понятно… Мэг в своем репертуаре.
Тёмная фигура возникла внезапно, Камилла не услышала ни звука шагов по лестнице, ни скрипа открываемой двери.
Только что никого не было, а вот уже высокий худой человек быстро удаляется по улице в противоположную от неё сторону неслышными, лёгкими шагами. Несколько мгновений – и он растворился в темноте. Камилла только и успела заметить, что черную шляпу с низко опущенными широкими полями, да складки чёрного плаща, летящие за спиной.
[635x500]