Однажды сидит Джа-Будда под своим деревом и беседует со своими учениками за необъятность необъятного и
несуществование существующего. И беседа у них получается не то что бы сильно умная, но какая-то очень
приятная, и как-то плавно перетекает к такой же интересной теме: о том, как прикольно иногда бывает
обкуривать совершенно необкуренных цывильных людей, и особенно девиц. Джа-Будде все эти разговоры почему-то
не нравятся, он дожидается паузы и говорит: Девицы, да. Девицы, они просветлению шибко препятствуют. Вот
однажды, помнится, лет так пятьсот-шестьсот назад был у меня в практике один случай, сейчас я вам за него
расскажу.
Так вот. Лет, значит, пятьсот-шестьсот тому назад жил в одном озере один совсем конкретный крокодил. Такой
конкретный, что как из норы высунется, так вся живность ховается куда кто может, сидит и трясется. Потому что
программа у него всегда одна и та же: чтобы кого-нибудь захавать. И вот он плывет по озеру, смотрит - а
навстречу ему рулит в сиську пьяная жаба, причем рулит совершенно без руля, почти что прямо в пасть. Крокодил
удивился и говорит: ты что это, жаба? Жить тебе, что ли, надоело? А жаба отвечает: ну, мужик, вот это ты
спросил так спросил. Это же такой вопрос, что надо очень долго думать, надоело мне жить или не надоело. А чем
вот это думать, не лучше ли нам водовки выпить? Крокодил задумался и говорит: елы-палы! Сколько лет на свете
живу, а водовки еще ни разу не пил. А жаба говорит: ну, так за чем же дело стало? Это мы сейчас организуем.
Короче, сплавали они за водкой и нажрались образцово-показательно, и все время вели умные беседы о том,
стоит вобще жить или не стоит, но ни к какому выводу так и не пришли. Решили отложить окончательную беседу до
следующей зарплаты. И стали у них эти беседы повторяться по два-три раза в неделю. Причем жаба все гнет свою
линию: все в этой жизни фигня, кроме водки и секса, который, впрочем, при желании тоже можно водкой заменить.
А крокодил постепенно на эту теорию повелся и так увлекся, что даже хавать стал через раз, тем более что
настоящему мужчине закусь не нужна, а с бодуна оно и жрать не очень хочется. Короче, такие вот темы.
И вот однажды просыпается жаба с напрочь дикого бодуна, такого, что аж глаза вылазят и голова примерно вдвое
распухла. А денег на опохмелку нету ни грамма. Вот вам, кстати, и живой пример о том, как желание рождает
страдание. И плывет она наверх, чтобы там, на берегу, развести кого-нибудь со знакомых хотя бы на бутылку
пива.
А на берегу сидит дедушка волк и курит косяк. Жаба к нему: волк, а волк, смотри, как это я вся жутко
страдаю, не хочешь ли ты, волк, меня опохмелить. А дедушка волк и отвечает: а давай-ка, жаба, я тебе паравоз
пущу, и тебе сразу тут же полегчает. Только ты вдохни и как можно дольше не выдыхай. Жаба тут же раскрывает
рот, и дедушка волк задувает ей такой жирный паравоз, что ее аж подбросило! Следующий момент она приходит в
себя уже на дне озера и чувствует, что ее прет как никогда в жизни!
А тут и ее знакомый крокодил, с бодуна весь синий как огурец, пупырышками покрытый. И говорит: эх, жаба,
жаба. Знала бы ты, жаба, как мне хреново. А жаба ему и отвечает: а ты поднимись наверх, там добрый дедушка
волк всех людей лечит.
Всплывает, короче, крокодил на поверхность, а там сидит добрый дедушка волк уже совсем добрый и смотрит на
него квадратными глазами с отвиснувшей челюстью. И говорит ему: ЖАБА! ХВАТИТ! ВЫДЫХАЙ! ВЫДЫХАЙ!
Тогда крокодил собрался с силами и каак выдохнул! И тут же каак во все врубился! Да так врубился, что потом
парил над озером три дня и всем зверям подводным дхарму проповедовал. А потом стал мудрым самолетом и улетел
оттуда на небо, и уже никого не хавал, а только совершенствовался в преодолении страстей и достиг полного
освобождения через девяносто шесть дней после своего исторического выдоха.
Закончив эту поучительную историю, Будда сказал: в то время крокодилом был будда Андропов, жабой - Алла
Пугачева, волком - Михаил Боярский, озером был омут мирских страстей, водка была по пять двадцать, косяком
было мое учение, а паравозом был я сам.