Снежные сны, белое по белому.
Молоко в сливочно-бледной кружке (матовое, мягкое), молочные усы (как припорошенные снегом, блестящие), пушистые полоски по нижней границе окна отчеркивают теплую норку от кусачей зимы.
Там, за стеклом, она рисует сахарной глазурью по коржу земли, не забывая украсить и деревья (внимательный кондитер!) – на каждой ветке по триста грамм воздушного безе, что тает на языке сладким. И небо пуховым одеялом ложится на плечи – спать..

спать..

Зима – уютное время, волнующий контраст между зябко/жарко, страдание/комфорт, все равно что нырнуть знойным полднем в спасительный лед реки, только в отличие от лета (запишем зиме это в плюс) дозировать холод/тепло можно по личному вкусу, не томиться от перегрева, смакуя в мечтах всплеск, издаваемый в воде стремительным телом, а выбежать на улицу налегке, нараспашку, на минутку, и, не успев опасно продрогнуть, юркнуть обратно с запахом снега на губах. Сунуть задубевшие пальцы под воду, впитывая благодарной кожей ровное тепло внутри, с запахом апельсина и гвоздики, сдобным духом оладий и хвои, хотя последнее – чудится, потому что елка еще не срублена и спит, терпеливо принимая на ветки по триста грамм воздушного безе.

И где-то в одной такой норке – Ты, неясным отражением в полутемном окне. Ты оставляешь на свежей пороше следы, словно ванильные крошки печенья, по которым Тебя можно найти. Прыгнуть бы мягкими лапами, рыжим всполохом, мелькнувшей тенью, но нет – лучше выждать, когда отметки на снегу повернут обратно. И помни: зимой легко замерзнуть, выстудить нутро, застыть, да и красные знаки раненого сердца заметнее на белом.