Глубокое синее небо, бесконечное, как желание, и безжалостное, как чувство вины. И у всех встречных мужчин голубые его глаза. Никогда не поднимают голову так часто, как в апреле, надеясь увидеть там время, когда можно будет улечься вечером на травке, рядышком, и целовать в пупок, отодвигая край майки выше и выше, выкладывать на животе дорожку из одуванчиков. И пусть круглая, как неваляшка, тетка непримиримо сверлит подведенными глазами, мы улыбнемся: «Эй, помнишь, ведь помнишь же.. было!»

Взлететь бы на пятнадцатый этаж, к птицам, и наблюдать, как вечер заливает дома розовой глазурью. Еще пара месяцев – и все застонут: «Нет, не могу я больше в каменном мешке, уехать бы хоть на два дня отсюда». И у каждого в глазах будет плескаться море. Но сейчас я люблю эти улицы и потемневшие дома, ночные мосты и последние автобусы. Город в нежной дымке зелени похож на подростка с пушком на губе, не сознающего еще своей привлекательности. И пользоваться он ею не умеет, опрокидывает чашки, запинается, но скоро все поймет, ведь взгляды ловит, копит.
А снег… что снег - минутный. Весна не ушла, отвернулась. Как если б слишком расторопный официант унес десерт, который вы только пригубили. Расправили салфетку и зачерпнули немного крема, длинно слизывая его с вилки языком. Отвлеклись, заболтались – и нет тарелки. Обидно ведь! Но ничего, вернули.
Она только на минутку.