Дни летели за днями, словно наскипидаренный кабан. С работы Радиона даже не уволили — шеф немного поругал за трехдневное отсутствие, но выслушав душераздирающую историю о гопниках на улице и как его подчиненный зализывал раны все это время, смягчился.
Жизнь действительно вошла в привычное русло. Уборка в квартире, оправдания перед бабульками-соседями, даже девушка простила. Походы в магазин — легкая улыбка продавщице, и она упакует товар в пакеты более бережно. Январь закончился, незаметно пролетел февраль. Отпуск в городе Солнечных Бликов забывался постепенно, разгневанный лик Шэдвина стирался из памяти. Иногда Радион создавал огонек в руке, просто чтобы не забыть и это умение. Смерть тоже не появлялась, когда о ней только задумаешься, да и следов светящихся на земле он тоже больше не видел. Все наладилось.

Временами приходила Агна. Она додумалась использовать Огонь для внушения — и первым подопытным стал какой-то сорокалетний мужик с Воронежа. Теперь он был свято уверен, что Агна — его любимая сестра, ради которой он готов на все. Надо отдать должное, она не требовала от него ничего лишнего, более того, даже старалась найти работу. Вот только ни на одном месте не задерживалась больше двух дней — говорила, что скучно.
Подкрался март. Очень аккуратно и тихо — за одну ночь на улице потеплело, огромные сугробы растаяли наполовину, а на тропинках всплыли все собачьи секреты, отчего пространства между домами стали похожи на минное поле. В какой-то мере так оно и было. Коты временами прочищали горло, приглядываясь к кошечкам и готовясь поорать всласть. Лица горожан разом стали светлее и добрее — исчезла угрюмость запоздалой зимы. У Радиона все прошло наоборот.
Его выгнали с работы. За безалаберность, невнимательность и «слишком мечтательный вид большую часть рабочего времени». Радион тосковал.
За те три коротких дня город Бликов сумел покорить его. Он хотел вновь пройтись по блестящей мостовой, постоять на раздвижных мостах, переброситься приветственно пламенем с Напалом и даже выпить ужасного Красного пива. Терпения пока хватало, чтобы не плюнуть на все и рвануть туда — кто знает, что учудит Шэдвин. Но временами так хотелось...
Он засел писать дневник. Все равно работы не было, целые дни свободны, еду он доставал с помощью Огня из ближайшего магазина — скукота смертная. Вот он однажды взял тетрадку, написал размашисто на обложке «Граница» и задумался. А почему, собственно, именно так? Но вскоре решил подумать потом, а сначала написать что-нибудь. Он не стал расписывать свое веселое детство и бесшабашную юность — любой этим может похвастаться. Он начал с первого Зова.
Слова складывались неохотно, все-таки писательского дара у Радиона не было, но он продолжал писать, постоянно зачеркивая неподходящие слова, вполголоса ругаясь, доставая из пустоты очередную кружку кофе, - и снова писал. В принципе, событий произошло не так уж и много, но ему почему-то хотелось описать все в подробностях. Правда, у него никак не получалось выразить характер Шэдвина. Этот человек все время вел себя по-разному — то как любящий наставник, то как крупный мафиози, то как молчаливый и угрюмый коп. Эдакий оборотень получился.
Забежавшая в очередной раз Агна прочитала его записи, хмыкнула и подтвердила сомнения Радиона — Шэдвин всегда был разный, словно в нем жили тысячи людей. Отсюда все и началось.
Он проснулся на следующее утро с четким ощущением, что что-то забыл сделать. Ходил по квартире, сделал в отчаянии уборку, написал пару страниц в дневник, сходил в магазин (впервые за последние две недели), но это чувство не проходило. Он в гневе раскидал вещи по квартире, но тут же остыл и стал их убирать. И когда проходил мимо окна, боковым зрением заметил голубоватое свечение на улице. Это были следы. Это был Зов. Гнев снова захлестнул Радиона, но он приказал себе успокоиться и идти по следу. А там по ходу соориентируется.
Следов было всего два, словно стоял на них человек, а потом улетел. Он походил вокруг них, прислушиваясь к себе, но ничего, кроме желания встать на них, не почувствовал. И не долго думая, аккуратно наступил на два светящихся отпечатка чьих-то ног. Мир пошатнулся, потом вспыхнуло синее пламя, и Радиона ослепило каким-то бликом. Он прикрыл глаза, проморгался, и только потом понял, что оказался на какой-то улице, по которой лениво ползали солнечные зайчики. Он вернулся.
Зов как будто притих — посмотрев вниз, Радион увидел, что следы отпечатаны не на стеклянной мостовой, а на земле под ней, отчего видны были не очень четко. Но он все равно чувствовал, куда надо идти.
Город был большой, Радион шагал до цели весь день, солнце уже успело опустится, когда он вышел к Красному Ведомству. Почему-то это его даже не удивило. Не успел он сообразить, стоит ли входить внутрь, как из входной двери выпрыгнул Шэдвин. Мягко и грациозно, словно кошка. Тут он увидел Радиона:
- Щенок! Опять ты сюда вернулся!
Радион смолчал. Он понял, что его цель и есть Шэдвин. Нельзя сказать, что его было жалко — Радион еще помнил, как Шэд тащил его на суд. Но одновременно пытался понять, зачем убивать Шэдвина... Что плохого он сделал?
В это время Шэдвин подпрыгнул — и на Радиона покатилась огненная волна. Едва заметив это, тот представил защиту, не удосуживаясь продумать её форму. Какая разница, главное, что сработало. На лице Шэда появилось легкое недоумение. Радион смотрел и думал.
Его вела Смерть. Это он понял давно, он просто оружие в руках Смерти. Вот только оружие с мозгами — значит он может выбирать, в кого стрелять. Шэдвин не был ему симпатичен, но и повода уничтожать его Радион тоже не видел. В Ведомстве царил порядок, никаких унижений сотрудников или чего-либо подобного... Зачем убивать?
Пронзить сердце Огнем.
Спину покрыл липкий пот — эта мысль была не его.
Заменить кровь Огнем — и он умрет изнутри.
Это диктовала ему Смерть. Он должен сдержаться, не убивать раньше времени.
Кому ты должен? Себе? Ты топор в руках палача, не думай — просто убивай.
Черта с два, подумал Радион. Мне нужно понять, зачем.
Ты не в бульварном романе, не рассуждай об этичности! Я — твоя хозяйка, я решаю, что тебе делать.
Ярость поднялась в Радионе горячей волной. Ему никто не хозяин! Он сам, только сам решает, что будет делать!
Умница...
Этого Радион уже не услышал. Он снял щит, взмахом руки убрал Огонь Шэдвина — тот увидел его глаза и побледнел.
- Умри, - прошептал Радион.
- А конфетку тебе не дать? Придурок! На меня не действует твое внушение! - крикнул Шэд и стал скручивать в руках огненный шар, который с каждой секундой становился все ослепительнее и жарче — Радион уже чувствовал исходящее от него тепло.
Зачем такие ухищрения? Он просто вытянул руку — и спустил с неё Огонь, вкладывая в него всю свою ярость. Из-за пламени он не видел, что происходило с Шэдвином, увернулся он или уже умер, но продолжал держать руку. А когда он её опустил, увидел, что на месте головы Шэда ничего нет, торчит лишь обугленный остов шеи. Тело глухо упало на землю, толпа, собравшая вокруг посмотреть на дуэль, закричала и бросилась прочь.
Гнев Радиона прошел, как по мановению руки. А потом в голове раздался тихий голос: «Спасибо.» Опять. Опять!
Теперь собственная ярость вторично захватила его, он закричал:
- Я тебя найду! Найду и убью, не смотря на то, что ты Смерть!
Где-то рядом взвизгнула девочка и бросилась прочь. А потом уже знакомое пламя телепортации охватило его.