давайте сейчас все вспомним, что вы в жизни делали непристойного, о чём никогда никому не могли расссказать по причине того, что уж слишком непристойно это было, хотя ничего такого в этом не было?

Короче, начинаю первая, и если кто не захочет вспоминать - все трусы!

В общем, было это в августе девяносто первого кажется.
Мы ехали в купейном вагоне в сладкий-жаркий Ташкент. Ехать туду три дня и три ночи через Казахстан с его странными пустынными станциями, тогда ещё несуществующей и в помине аСТАНОЙ и загадочной Алма-Атой. На всём пути остановки были не меньше часа и папа всегда покупал на вокзале арбузы, которые я тогда терпеть не могла. Мылись мы все еле как в пахнущих мочой вагонных туалетах, вытирались платочками в клетку, а бельё не было запаковано в герметичные пакеты.
Ташкент бы жарким в сентябре, хотя к этой жаре мы все быстро привыкли. В нём повсюду росли дубы с красивыми листочками и персики. Прямо на улицу свешивались, а вечером это всё загоралось ёлочными гирляндами - я была влблена в этот город и думала, что виноград - это дерево вроде клёна или тополя.
Ребёнком была дурным и любознательным, тем более что с такой гигиеной между ног постоянно щипало и чесалось. И вот, пока взрослые ушли стоять-курить-покупать райские плоды, я увидела на двери купе зеркало.
Долго рассматривая в него свои зубы и что там твориться далеков глотке, хорошенько налюбовавшись на собственные гланды я встала одной ногой на одно нижнее сиденье, а другой - на ссоседнее, и посмотрела, что у меня там в письке так свербит. Рассматривая свои половые губы я немало перепугалась, когда зеркало начало ехать...
Дверь открылась, я от неожиданности спрыгнула, однако вошедшая мать успела узреть, чем я занимаюсь и ни слова не говоря влепила мне такую затрещину, что стыдно стало до конца жизни.

А вот сейчас думаю - ну не дура ли она?