У меня была квартира. Залитая жёлтым электричеством, вся, до последнего уголка самого маленького чулана. Ослепительно светлая квартира, глядящая чистыми окнами без штор и гардин в холодную волшебную ночь.
У меня была квартира, сияющая и полужилая. Жильцы или съехали недавно, или только въезжали, я не слышала их голосов и не помнила лиц, и в эту ночь квартира была моя. Я не знала дома уютнее, не видела комнат теплее, я никогда не бывала где-то, где мне было бы так же прекрасно, как там.
У меня был Дом, заставленный коробками и маленькими белыми шкафчиками, мимо которых приходилось пробираться, осторожно переставляя ноги. Маленький и странно запутанный лабиринт стен, сотканных из жёлтого света.
У меня была кухня, газовая плита, кастрюля и синее пластиковое ведро. И окно, выходящее в волшебную ночь. У меня был снег, медленно опускающийся крупными пушистыми хлопьями, и тени снежинок, танцующие гавот в свете уличного фонаря. Как в Рождество.
У меня был Ты. Ты чистил картошку овощным ножом, и длинная золотистая кожура серпантином срывалась в синее пластиковое ведро. Жёлтый электрический свет путался в твоих кудряшках, маслянисто бликовал в непроглядной тьме твоих удивительных глаз, тёплыми лентами переплетался с твоим бархатным голосом.
У нас был разговор. Бесконечно долгий, пронизывающе уютный, мурашечно лёгкий, и только наш. Падал пушистый снег, гулял по квартире ветер из света, серпантин картофельной кожуры рисовал узоры из завитков, медленно пробивался сквозь густое ванильное счастье дверной звонок.
У меня был младший брат, совсем чуть-чуть младший, может быть, на какие-то пару лет. Я редко вспоминаю о нём, и ещё реже вижу во сне. Мой весёлый, красивый братишка, высокий, кудрявый, в коротких песочных штанах и шоколадных сандалиях.
У меня были мама и папа, вместе.
Всё это было у меня, было моим. Квартира, снег, волшебная ночь, газовая плита и окно. Мама и папа вместе. И младший брат.
И Ты.
На одну ночь. На один удар сердца. На мгновение сомкнуть-разомкнуть ресницы.
Было.
