Пыльная бахрома паутины щедро украшает многочисленные предметы роскоши, заполнившие небольшую квадратную комнату: филигранную люстру, классическую обивку стен парчовой тускло лоснящейся тканью, высокие стеллажи редких пород деревьев, уставленные талмудами, несметное количество блитательных безделушек, даже шторы оказываются накрахмаленными ворохом времени, однако клубы пыли не вздымаются при каждом шаге по тусклому орнаментальному рисунку густого ворса ковра, а единственному  креслу, находящемуся в помещении, иллюзию свидетеля полёта многих лет придавала накинутая на его спинку ветошь... По единственному узкому, но достаточно высокому окну с широченным подоконником орехового дерева несчадно стегали упруги струи дождя, ещё более замутняя неяркий, точно ленивый свет невесть какого источника - ни одно тело предположительно не могло испускать этого серого-голубого равномерного свечения. В уже упомянутом кресле в уютной куче тряпья расположилась девочка лет четырнадцати-пятнадцати, напряжённая, натянутая точно струнка, что вот-вот готова оборваться, едва скрывающая свой страх, видимо, по наивному убеждению обратной взаимосвязи эмоций и их возбудителей.
   Раздался протяжный плач двери, ранее не нами, ни девочкой по таинствинным причинам не примеченной, то ли оттого, что доселе она была скрыта уж слишком плотной завесой тени, то ли оттого, что вплоть до этого момента её действительно здесь не было. Неся с собой тонкий, смешанный с морским бризом, запах едва распустившихся камелий в квадратную комнату вошла девушка, от которой едва ли не так же ощутимо, как духами, веяло высокомерным достоинством, элитарной избранностью, причём ни нотки фальша в аромате оном не слышалось, лишь устрашающая искренность. Истина. Длинные пряди цвета воронова крыла были туго завиты, фарфоровое лицо умело раскрашено, однако, несмотря на обилие макияжа, ощущения излишества, как ни странно, не возникало, стан облачён в изящное белое одеяние с верным соотношением кружева, атласа, лент и серебряной вышивки, тонкие руки оголены, якобы для того, чтоб подчеркнуть хрупкость строения, да выставить напоказ искрящиеся украшения, что даже в малых количествах указывали на болезненную любовь к сверканию... Точно струны, потенциально блестящие предметы в комнате чутко отозвались на вторжение сияющих объектов, и равно внутренним светом, принарядись матовым сиянием из под покрова времени.
   Амерлин вплыла в помещение с надменно поднятой головой и величаво опущенными глазами, без тени НАСТОЯЩЕГО чувства на холодно-отталкивающем прекрасном лице, но стоило лишь её взгляду коснуться того клубка хитросплетения страхов и суждений, что метнул на неё колкий кристально-ясный взор серых глаз - её глаз - как она на краткий миг преобразилась - сначала её поразило увиденное, как нечто ожидаемое, но то, к чему до конца приготовиться невозможно, затем выражение её лица смягчилось, сохранив тем не менее испуг и нерешительность... Осознавая, что в положении старшей, более сведущей в данной ситуации, и соответственно, предположительно более смелой разбить тишину предстоит всё же ей, красавица начала:
 - Забавно осознавать, как мы порой боимся исполнения наших самых заветных желаний, не правда ли? - Амерлин попыталась принарядить своё вместе с уверенностью потерявшее изрядную доли солидности лицо дружеской покровительственной улыбкой - Забываясь -
 - Такой я стану? - сузивши неумело обведённые чёрным глаза прошептала Энкелия.
   Бровь Амерлин запальчиво изогнулась и она с вызовом отпустила:
 -Да. Причём независимо от того, как сложиться эта встреча. Более того, независимо от факта состоялась ли бы она вовсе.
   Энкелия желала не верить в эту предопределённость, отчаянно жаждала объявить сказанное ложью, но УЖЕ была достаточно проницательна чтоб узреть путводную звезду Амерлин, порой скрываемую взвесью смога - Истину.
 -Отчего же?
 - Прислушайся к себе - чуть мягче посоветовала девушка, ища глазами зеркало, тут же невесть откуда матереализовавшееся на освободившемся  от портрета участке стены -Ты смотришь на меня и разрываешься меж восхижением и ненавистью, и оба эти чувства являются проявлением одного желания - ты хочешь быть такой же. Уже, несмотря на всё ещё ярко бушующую в тебе оригинальность, исключительность и да, изолированность, ты подсознательно стремишьтся к этому... к тому что сейчас представляю из себя я... но забываешь что настоящая картина есть и Ты.
 - Я что-то потеряю? - абстрогируясь от верно названных позывов произнесла девочка.
  - Всенепременно. И, ох, сколь дорого тебе обойдётся сила убеждения, что ты красива, и сколь большую цену тебе вследствии придётся заплатить за её приобретение... даже мне это знание не подвластно... Я только начала воздавать по счетам, и пока  конца-краю им не видно.
   Последние слова были произнесены без вызова, с интравертностью, тоном которым признают неприятную для себя правду.
   Энкелия собралась с мыслями, спрятавшись за пеленой прмях тёмных волос - УЖЕ тёмных - .
- Тогда... как же ты можешь утверждать неизбежность, раз даёшь мне знать о плачевных последствиях? - с ехидством протянула она.
- Да оттого, что это в нашей природе. Нам всега мниться, что мы достаточно сильны чтоб знать меру удовольствиям. Наша воля она...весьма избирательна на поверку оказывается, некотрые блага для нас столь определяющи, что... мы становимся зависимы от них... и чем менее они обыденны, тем сильнейшееп привыкание вызывают.
- И чем же ты меня в будущем наградишь?
- Не забывайся, Энкелия. Всё уже в тебе заложено и с этой позиции я моглаб порицать тебя и вопрошать -за что же ТЫ меня этим одарила, но я не стану этого делать -это неоправдано. Мы есть кто мы есть... и пытаемся сделать так чтоб всегда быть довольными собой. Ты фантазируешь, много, непомерно много, ты этим живёшь. Ты подменяешь настоящее этим...да и вне всяких условностей - реальность для тебя...для нас слишком узка, ограничена, нам нужен много более великий простор для того чтоб развернуться... видишь...воображение наше базируется на неудоволетворённости.
 -Положим, но что же должно угрожать этой башне Слоновой Кости, хм? Ты ведь клонишь к тому, что это уже в нас? Неужто нечто столь неискоренимое возьмёт фантазию штурмом?
  Амерлин явственно ощутила, что начинает распаляться и заставила себя опуститься на ковёр пред Энкелией, чтоб хоть бы этим искуственным методом сдерживать вызов и властность тона. В конце концов, это не противостояние - это исповедь.
 -Это-то и есть самое страшное - не штурмом, понимаешь - не враз и навсегда, а исподволь, незаметно, дюйм за дюймом; вздох за вздохом будет сделан не там, где Маттиас, драконы, магия, Лирэ, Лю, эпохальные эпики, а здесь... обменены в неравной сделке на Лекса, грязь, Юриуса, приземлённость, Рока, низкие авантюры... Вся эта мерзость, пошлость, акр за акром отвоюет у нас НАШ МИР, а именно оттого что будет тусклой ему подменой. Мы ищем - мы разачаровываемся. Всё не то, но пока мы это осознаем, мы уже не те. Четровски всё необратимо.
  - Ты назвала имена,- посуровела Энкелия уже более напоминая Амерлин, или та теперь более была похожа на квинтэссенцию себя. - Не стоило этого делать.
  -Поздно. Это забудется... а даже если нет... не имеет значения...
  -Ты правда в это веришь?
  -Нет...
  -Где твоя царсвенная уверенность?
  -Растворилась в гибкости мышления... В потере принципиальности.
  -Как же так? неужто Амерлин гоже проявлять такую аморфность?
  -Иначе сложно обзавестить достаточным кругом...
  -Не догаваривай! -встярхнула гривой Энкелия... -Лучше скажи... меня подведёт... стремление сделать мчету былью?
  -Да,-обречённо опустила курчавую голову Амерлин, судорожно смяная подол помпезного наряда.
  -При всём при том, что я буду отдавать себе отчёт в пародийности реальности на заведомо несбыточные фантазии? Мир, который тем хорош, что он нов и неповторим... невосполним ничем иным?
  Амерлин подняла искажённое страданием лицо и глаза, ярко блестевшие от готовых вот-вот пролиться крупных слёз и сдавленным голосом прошипела:
  -Ты задавала мне все те, должные быть риторическими, вопросы, нутром чуя ответ? Ты прекрасно УЖЕ знаешь себя, скажу более... ты в этих скромных серо-чёрных одеяниях, небрежным макияжем, горящим взглядом исподлобья, желанием оттолкнуть всех и вся по их недостойности, несоответствию твоим мечтам, со всей своей истинностью и искренностью много притягательнее чем та оболочка до которой ты износилась во мне. Ты лучше . Ты чище. Я тень. Я испорчена тщеславием, художник во мне в агонии, смекалка, быстрый ясный ум атрофируется. Впервые я недовольна тем, что я есть...Но, как ни парадоксально, в восторге от обстановки в которую мне удалось посредством всего насущного попасть...
   К концу тиррады хрусталики слёз уже бесстыдно катились по щекам Амерлин, тем не менее, не нанося никакого ущерба нарисованному прелестному личику.
   Энкелии это отчего-то не было неприятно, однако сочувствие от природы ей присущее, яростно осаждаемое на виду, неприятным рудиментом шевельнулось в душе. Она-то знала, сколько горечи должно было быть в этих слезах, льющихся из очей человека, что привык проживать ЧУЖИЕ жизни и только там давать выход скопившимся эмоциям, подделывая их Не своими, чтоб ни в коем случае не дать слабину в реальности, потому как ТАМ она оставлет шрамы.
   -Я стану привлекательной... Я ОЧЕНЬ тщеславна?
  -Безмерно, но ненавидишь своё отражение без грима - оно слишком правдиво...
  -Как же символичны эти слова...
  -Неизбежно. При развитии интиллекта и умений ты неизбежно станешь мной, понимаешь? Ты УЖЕ нравишься себе в зеркале, ты УЖЕ осознаёшь свою гипотетическую привлекательность для чужих глаз, ты УЖЕ столнкулась с господином из поезда, чьего имени уже не упомнишь, но пророчество никогда не забудешь... Ты многое отдала бы за возможность встретиться с ним вновь?
  -Не знаю. Он не единственный. - Амерлин смекнула - "он не Маттиас" должно было услышать.
  -О нет...Достойнее тебе никого не попадётся. Боюсь, ты тогда проскромничала великолепного человека, ведь...нескольких слов былоб достаточно, чтоб хоть иметь мизирную надежду узнать его, не потерять хоть бы имя, но... предопределено. Ты хоть догадываешься,  в чём заключлалось твоё очарование на том этапе бытия?
   -Не хочу высказываьть неверные предположения.-нахмурилась девочка.
-В тебе это до сих пор сохранилось, несмотря на то, что ты ожесточилась и понабралась знаний... Ты ранее была маленьким неприрученным абсолютно интинктивным зверьком - не подозревала об умелом пользовании словом, лукавстве, хитрости, о лжи без неправды, но потенциал у тебя был огромный... и на что мы пустили его...
   Энкелия закусила губу, отвернувшись от отвратительно отчаянной Амерлин к окну, развлекавшему её вязкими потёками воды, мерно сменяющими друг друга.
   -Я вижу тебя, Амерлин, я внимаю тебе... и не могу поверить, в то, что ты предала нас забвению - стены замков, зачарованные дремучие леса, Люцефера, фей, чары, Маттиаса и прочих обитателей... нет - спутников! Не верю я в безнадёжность нашего будущего...
  -Мы оптимисты, что верно, то верно, пока не сгинем, не поверим в то, что не обойти этой пропасти... Не знаю, Иная Я, не знаю... Для меня всё есть знак, для меня всё есть некая Воля, что играет со мной направляя от одного пункта к другому, с интересом наблюдая за моими промежуточными действиямии, всегда оставляя какую-то свободу, но связывая чёткой логикой все этапы. Я здесь не без причины и посещение этого жалкого закутка былвх необъятных просторов пройдет не бесследно.. Звала-то меня ты... но необходимо то мне это СЕЙЧАС. Критический момент почти загнал меня в тупик. но я е могу отвернуться от собственного сдержня, иначе выгорю бесследно, всё что останется от съеденной собственным жарким плменем свечи будут восковые печати на письмах из прошлоого...
   -Какого это, быть нужной?
  - Зря ты порешила, что мне довелось познать это. Незаменимых людей нет, что в минуты особой запальчивости безумцы отрицают, а лишь этого мне действительно хотелось бы достичь, а остальное - прихоти, капризы, руководствуясь которыми люди решают, что в данный момент удоволетворить их причуду можешь только ты. Мы максималистки, согласись, быть нужной - значит властвовать над чьей-то жизнью, быть нужной для нас есть быть необходимой, что по мнению большинства, не одно и то же.
   Впервые Энкелия искренне улыбнулась в ответ, сознавая всю сладость этого порока - максимализма... Однако её смутил дрогнувший голос Амерлин, когда та произносила слово о чужой жизни. Энкелия устремила горящие жадным любопытством глаза на теперь уже выдержанно - чопорную себя, устало и как-то по-старчески устремившую взгяд вникуда, и не сдержалась. хотя в её голове промелькнула мысль, что не следовало бы...
  -Чья-либо жизнь?
   Амерлин сморщилась, как от болезненного укола, и, не разгоняя хмурости ответствовала.
  -Дважды... Дважды тебе на этом этапе будет указано, что ты не полубогиня, просто выскочка пока, но слишком опасная, чтоб продолжать быть сосудом такого самомнения - его должно поубавить, и поэтому.... меня, равно котёнка нерадивого судьба дважды ткунала мордочкой в свою несостоятельность как мощного Та-Верена. Не спрашивай более. Более знать не положено, это не случайно оброненные имена... Эта циркулирующая меж нами истина...