В "Иллюзиях" Ричарда Баха был такой эпизод. Ричард спрашивает Дона, для чего человек живет, в чем смысл жизни. А Дон вместо ответа приглашает его в кино. И вот посреди фильма Дон спрашивает Ричарда: зачем ты здесь, в кино, зачем ты смотришь фильм? Ричард придумал много ответов, но все они, так уж получалось, относились к одной из двух групп: обучение или развлечение. То есть мы смотрим кино либо ради развлечения, либо ради обучения, либо для того и другого сразу. Но потом оказалось, что весь этот разговор – ни что иное, как ответ на тот самый животрепещущий вопрос…

Ричард: "И фильм – это вроде как наша жизнь, правильно, Дон?" Дон: "Да".

Такая аналогия весьма занимательна, особенно если учесть, как далеко зашли персонажи в этом сравнении кино и жизни. И все-таки, думаю, что-то в этом есть. Ведь кино – всегда, в любом случае о нашей жизни. А бывает и так, что оно раз и навсегда меняет нашу жизнь.

 

"Думаешь, мы действительно будем сидеть на облаке и говорить о море?"

"Достучаться до небес" – фильм именно из таких. Не знаю, как во всем остальном мире, но в России это кино любят нежнейшею любовью. И даже единственная награда, которую он имеет, досталась ему в России на Международном Московском кинофестивале в 1997 году – за лучшую мужскую роль (Тиль Швайгер).

"Достучаться до небес" – это история о том, как два смертельно больных парня, Мартин Брест и Руди Вурлитцер, напившись текилы, сбежали из больницы, угнали принадлежащую бандитам тачку и отправились в свое последнее и самое главное в жизни путешествие. Видите ли, оказывается, на небе, куда героям предстоит попасть уже очень скоро, только и разговоров, что о море, а вернее – о закате на побережье. А если ты никогда не видел море – о чем ты сможешь рассказать.

И вот на угнанном Мерседесе 230 SL небесно-голубого цвета наши герои отправляются в путь – навстречу мечте. Завернутое в одежды роуд-муви, "Достучаться до небес" – больше, чем кино о погонях и перестрелках, или трогательный фильм о последних днях жизни. Для начала, режиссер Томас Ян и Тиль Швайгер, который не только исполнил главную роль, но и приложил руку к сценарию, задумались вот над чем: как будут вести себя люди, которым нечего терять? Если тебе остались считанные дни, или даже часы, тебе уже нечего бояться, тебе уже ничего не жаль.

В такой ситуации, какая выпала на долю Мартина и Руди, вопрос о смысле жизни стоит особенно остро. Все это заставляет задуматься, а мы-то видели море? Другими словами, если вот сейчас вдруг окажется, что жить нам осталось считанные дни, будет ли нам жаль, что мы что-то не успели, что-то сделали неправильно, и будет ли у нас шанс все исправить и попробовать то, о чем мы всегда мечтали?

Да, море – это просто образ, это просто знак, которым обозначено нечто значительно большее. Да и весь фильм такой – он схематичен и плосок, как карта, на которой крестиком указано место, где спрятано сокровище. Он в двух-трех словах обозначает вопросы вселенского масштаба и парой образов намекает на ответы.

А музыка этого фильма? Да только о музыке можно говорить часами. Взять хотя бы гениальную песню Боба Дилана, в честь которой и назван фильм:

Mama take this badge from me.
I cant use it anymore.
Its getting dark too dark to see
Feels like I m knockin on heavens door…

Может быть, Томас Ян и Тиль Швайгер просто слушали песню Боба Дилана и придумывали под нее сюжет своего фильма, не знаю. Но по тону они совпадают стопроцентно. Гениальная песня. Гениальный фильм.

Иногда мне на самом деле кажется, что это кино вообще не кино, а зашифрованное послание к нашему подсознанию. Персонажи и сцены здесь придуманы так и расставлены в такой последовательности, что вот вроде бы над картинкой надо смеяться, а тебе хочется плакать. И наоборот. И ведь самое интересное – здесь нет никакой программы, никакой проповеди, только повод задуматься.

В общем, если воспринимать кино так, отпадает необходимость в условностях, например, в таких, как определение жанра фильма. Гениальные фильмы всегда вне жанровой принадлежности – я убеждена, что это аксиома. Может быть, придумать для них специальный жанр – послания?

 

Послание номер два, или "Я тебя точно никогда не брошу"

Через восемь лет после "Достучаться до небес" Тиль Швайгер снова приложил руку к сценарию, да, кроме того, взял на себя режиссуру нового фильма. И получилось еще одно прекрасное кино-послание.

Уж не знаю, почему, но "Босиком по мостовой" или, как он назван в оригинале "Босиком", ассоциируется с "Достучаться до небес". Дело ли в Тиле Швайгере и его персонаже, очень похожем на Мартина Бреста, или в общей стилистике фильма, когда два персонажа, покинув больницу, куда-то целенаправленно едут, но эти два фильма очень похожи.

Однако "Босиком" – само по себе кино удивительное. Представьте себе, начало XXI века, кинематограф XXI века. И в такой обстановке появляется кино, в котором нет кровопролития, секса, плоских шуток и спецэффектов. Кино без истерики, без претензии, почти черно-белое, почти старомодное. И при этом его любят миллионы.

На самом деле, это совсем другое кино. Герои "Достучаться до небес" ведут себя асоциально и делают, что хотят, потому что им уже нечего терять, они уже могут себе позволить отбросить комплексы и раздвинуть рамки. Герои "Босиком" ведут себя странно, просто потому что не могут иначе. Они такие, какими их сделала эта жизнь, для них идти – сам смысл, а цель уже не так важна, так мне кажется.

Однажды, в стенах лечебницы для душевно больных встретились два странных персонажа – Ник Келлер, неудачник, который работает уборщиком, и Лайла, пациентка больницы, которая никогда не носит обуви. Случилось так, что Ник спас Лайлу, которая решила убить себя. Он покинет работу в тот же день, но не один – Лайла отправится вслед за ним. Еще Экзюпери писал: "Ты в ответе за тех, кого приручил". Вот и Ник оказывается в подобной ситуации. Но может ли он взять на себя такую ответственность?

Да. Это совсем другое кино. Оно как история, рассказанная за чашкой чая – проста и трогательна. Оно словно создано только для тебя. Это другое послание – послание-записочка-только-для-тебя-одного. Но оно все о том же – о степени твоей свободы.

Вот если задуматься – вы ходили когда-нибудь по городу босиком? Не по пляжу, не по набережной, а по городу – по проезжей части, тротуарам, пешеходным переходам, мостам? Ведь это не запрещается, но это выглядит странно. У Лайлы была своя причина не носить обуви. Но тот, кто хоть раз поступал так, как она, поймет это – ты можешь делать то, что ты хочешь.

Помните, так было, когда мы были маленькими? Дети мечтают, что станут летчиками или космонавтами – не потому что это модно, а потому что верят, что возможно все. Почему же это исчезает, когда мы вырастаем? Куда уходит эта внутренняя свобода, это вера в то, что человек может все, и что человек, который может все – это ты?

Хорошие вопросы. Что было бы, если бы взрослые люди вели себя, как дети? Было бы кино "Босиком". Была бы взрослая девушка с сознанием пятилетнего ребенка, не приспособленная к миру и к жизни, которая никогда не ездила на автобусе, не ела мороженного и не общалась ни с кем, кроме своей матери. Был бы безответственный и несерьезный Ник – единственный, в кого смогла поверить Лайла. Она – ребенок, он – подросток.

Вот так, он спас ее для дальнейшего существования; она поверила в него и заставила его поверить в себя; а он вслед за ней снял ботинки, ступил босыми ногами по плиточному больничному полу и подарил ей жизнь и весь этот мир.