идет на цыпочках. как мальчик,

которому запрещено

шуметь, себя вождем команчей

воображая; как щенок,

еще шатающийся, будто

хмельной; как женщина, с утра

уставшая от ласк, не бурных,

но будоражащих, с ума

сводящих; как простуда,

как герпес или ОРЗ;

как шарф, сползающий со стула;

как игрек, что, втекая в зет,

уподобляется наскальным

рисункам, молнии, мечу;

как бабушка, шурша носками,

держась за стенку, но ничуть

не мучаясь своим столетьем;

как вой водопроводных труб;

как синий цвет на изоленте,

текущей из отцовских рук;

как рот с обрывками абсента,

признаний, обвинений, лжи,

стихов; как в выходной из центра -

по деревням поток машин;

как шопот; как пощечин метки -

три красных от виска к углу

абсентовому; как memento

без продолжения; как лун

слияние нежное; как горечь

все тех же лун; как анальгин,

боль истребляющий; как гонщик,

спешащий в никуда; как гид,

ведущий в никуда; как гиря -

из рук спортсмена тяжело;

как (черт бы драл!) как аллергия;

как жар на воспаленный лоб;

как уксусное полотенце,

смывая этот жар; как гид,

ведущий в никуда... не деться

ни мне, ни тысячам других

от этой осени. ни шанса

спастись. нет потаенных троп.

мы будем пить глинтвейн и жаться

друг к другу в тесноте метро.

Яшка КАЗАНОВА.