............


Из белой сцены возникают белые фигуры существ. Каждое существо сопряжено с частью черного мерседеса. Существа собираются вместе, тем самым складывают из частей мерседес. Гюнтер и Маша садятся на край сцены. Звучит немецкий марш «Heute wollen wir marschieren...» Существа начинают двигаться в такт музыке и вместе с ними колышется, движется мерседес.

Маша: В 10 мы выехали. Гюнтер за рулем в мундире оберфюрера, я рядом в форме майора НКВД. Было солнечное весеннее утро. Наш автопробег Гамбург-Оберзальцберг длился восемь часов. Мы проехали всю Германию. Какая маленькая страна. Теперь я понимаю их лозунг, про который мне рассказывал папаша: Дас Фольк онэ Раум. Раума в Германии действительно маловато. Зато классные автобаны. Да и мерседес-600 тоже не последнее говно. Как сказал бы твой любимый поэт: это черный леденец, обсосанный богами Валгаллы и выплюнутый на просторы Земли. Он набит всякой всячиной, но, когда мне Гюнтер дал порулить, я поняла, что не хватает двух вещей: хуя в сиденье и пулемета спереди. Несись, ебись и стреляй, и никакого мужика не надо!

Гюнтер: Маша, кккуда мы едем?

Маша: На юг, милый.

Гюнтер: Кккуда конкретно?

Маша: Ты обещал не задавать вопросов. Расслабься и перестань потеть, а то мы врежемся.

Гюнтер: А ты... уввверена, что это поможет?

Маша: Абсолютно.

Гюнтер: Ммможно, я хотя бы другую мммузыку поставлю?

Маша: Нельзя... Но как мы ехали, солнышко! Никогда не забуду. Как нам сигналили, как крутили пальцем у лба, как кричали вслед: свиньи! фашисты! Три раза нас останавливала полиция. Они были хорошо информированы многочисленными автобанными осведомителями, но явно растерянны и не готовы к решительным действиям. Все кончалось проверкой документов и нелепыми вопросами, на которые Гюнтер, потея, отвечал:

Гюнтер: Эттто мое личное дело.

Маша: Они оторопело возвращали документы. Все-таки немцы удивительно серьезный народ. В Москве на Красную площадь выходи в эсесовской форме — никто тебе слова не скажет. А здесь — вопрос жизни и смерти. В Фульде на бензоколонке в нас бросили пивной бутылкой, под Нюрнбергом за нами безуспешно погналась гэдээрашная семья на «траби», в Ингольштадте нам аплодировали двое парней на мотоциклах, в Мюнхене на нас молча пялились, не выражая особых эмоций, возле чудесного Хим Зее мы чуть не раздавили белку и нам плюнула в лобовое стекло какая-то старушка, Гюнтер проехал еще пару километров, резко затормозил, выскочил из машины и побежал, срывая китель. (Гюнтер вскакивает и бежит.)

Гюнтер: Все! Все! Хххватит! Ннненавижу это ггговно! Ннненавижу!

Маша: Гюнтер, прекрати! Стой! (Бежит за ним.)

Гюнтер: Ннненавижу! Ннненавижу!

Маша (ловит его, падает вместе с ним): Стой! (Гюнтер всхлипывает, Маша обнимает его, прижимает к себе.) Последние километры. Баварские Альпы. Бад Райнхельхаль, Винкль, Бишофвизен и — Берхтесгаден. По серпантину мы поднялись на Оберзальцберг. Когда мы въехали на плато и возле Hotel zum Turken Гюнтер заглушил мотор (существа перестают двигаться), я вышла из машины, вдохнула этот воздух, посмотрела вокруг... (Мерседес плавно разваливается на части, существа группируются по-новому, собирая из частей мерседеса горный пейзаж.) Гитлер был очень не дурак, выбирая такое место. Дух захватывает. А людишки внизу кажутся муравьями.

Свет гаснет. Появляется луна, загораются звезды.

Маша: Гюнтер, вставай.

Гюнтер: А... что? Мммаша... который час?

Маша: Не важно.

Гюнтер: Мой Бог... значит, это был не сссон... я в этом ужасном мундире, в этттом гадком месте...

Маша: Наклонись сюда.

Гюнтер: Чччто это?

Маша: Кокаин. Осторожней. Выдохни, а теперь нюхай. Резко.

Гюнтер (вдыхает): Аааа...

Маша (нюхает): Вот так.

Гюнтер: Он гггорчит... я раньше ннникогда не пробовал...

Маша: Пошли.

Гюнтер: Как тихо...

Маша (поднимается на возвышение): Вот здесь стоял дом Гитлера.

Гюнтер (подходит к ней): Я лллюблю тебя. Дддаже здесь, дддаже в этом пппроклятом месте я люблю тебя.

Маша (обнимает его): Милый. Я тоже люблю тебя. Мы с тобой никогда не расстанемся.

Появляется Маша-2 в белом длинном платье с букетиком ландышей. Маша смотрит на нее.

Маша-2 (кивает): Давай...

Гюнтер и Маша проваливаются внутрь возвышения, оказавшегося странной конструкцией из существ и частей мерседеса. Конструкция подсвечивается алым светом и начинает двигаться, словно пережевывая Машу и Гюнтера. Они кричат.

Маша-2 (нюхает ландыши): Прости меня, ангел мой, но адекватно описать то, что произошло с нами, я не в состоянии. Причина тому не страх и не отвращение, но отсутствие отстраненного взгляда на нас, невозможность холодного наблюдения. Ты знаешь, я никогда не была равнодушной, расчетливой, сдержанной. Я умела отдаваться без остатка. Эта ночь не стала исключением. В потрясенной душе моей алыми всполохами оживают те 46 минут. Но мне трудно собрать воедино осколки этой божественной мозаики. Я помню Голубое Желе на мужских ключицах, помню вхождение Крюка Отца в мой анус, помню Мамину Туфлю, разрываемую впервые восставшей плотью Гюнтера, помню сломаный Платиновый Пояс Верности, помню трещину в Багровой Преграде. План Марка оказался поистине гениальным.

Все стихает.

Маша: Утром мы проснулись голые на молодой траве и совершили наш первый полноценный акт любви

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Спальная комната в мюнхенском особняке Гюнтера. Маша и Гюнтер только что проснулись и лежат в постели.

Маша (потягиваясь): Оооой! А мне сон приснился.

Гюнтер (совершенно не заикаясь): Ты знаешь, милая, мне тоже.

Маша: Правда? Вот здорово! Только чур я первая рассказываю!

Гюнтер: О’кей.

Маша: Дай закурить!

Гюнтер дает ей сигарету, берет себе. Они закуривают.

Маша (садясь на лежащего Гюнтера): Значит, будто я в Москве. Справляем у Маринки Новый год. Мы всегда у нее справляли, в Гнездиковском. Компания человек десять.

Гюнтер: Меня нет?

Маша (целует его): Нет, солнышко. Вот. Будто уже без четверти двенадцать, и по телевизору начинается поздравление от имени партии и правительства. Читает Брежнев или Горбачев, не помню. «Желаю вам новых побед на фронте социалистического строительства». И так далее. Я говорю: ну, что, ребят, открывайте шампанское. А на меня как-то странно смотрят все. А Борька, Маринкин любовник, берет бутылку с малиновым сиропом и начинает всем разливать. А Маринка вслед за ним туда же, в бокалы — воды из ее бабушкиного графина. И все берут чайные ложечки и начинают молча громко размешивать в бокалах эту бурду. И сидят, надувшись, как индюки. Я говорю: вы что, охуели? Где шампанское? Они молчат. Смотрю, а на столе — никакой выпивки. Ни водки, ни вина. Только малиновый сироп. И тут я только все вспоминаю! Оказывается, в России объявлен сухой закон! И двенадцать бьет! Проснулась в холодном поту! Вот ужас, а?!

Гюнтер (целует ее): А мне не страшный сон приснился.

Маша: Трахался с кем-то?

Гюнтер: Нет! Смешной сон. Будто мы с покойным дядюшкой Георгом охотились на мышей.

Маша: Мыши — это к деньгам.

Гюнтер: Правда? Я не знал. Мне часто мыши и крысы снятся.

Маша: Поэтому ты у нас такой богатенький! А мне ни одной мышки никогда не приснилось! Все сны — про водку да про море.

Гюнтер: А это к чему?

Маша: Водка — к случайным знакомствам. А море... море — это к ебле.

Целуются. В дверь стучат.

Маша: Войдите!

Входит Элисказес, ввозит тележку-столик с завтраком.

Элисказес: С добрым утром.

Маша: О, отлично! Я уже голодная!

Гюнтер: С добрым утром, Элисказес. Который час?

Элисказес: Четверть двенадцатого, господин фон Небельдорф.

Гюнтер (тянется): Ой, Маша... какие мы с тобой сони!

Маша: Без сна и пищи человек не может существовать. Кто сказал?

Гюнтер: Не знаю.

Маша: Чехов. А может — Солженицын. Не помню точно.

Элисказес (раздвигает шторы): Дождь перестал. С утра было солнце.

Маша: Отлично! Поедем в горы? Загорать и форель есть!

Гюнтер: Маша, я сегодня хотел зайти в мою контору. Я не был там почти неделю.

Маша: Ни в какую контору ты больше не пойдешь. Никогда! Понятно?

Гюнтер: Но, милая, надо хотя бы известить их, что я ухожу.

Маша: Никогда! Никогда! (Обнимает его.)

Они долго целуются. Элисказес тем временем раскладывает и ставит перед ними на кровать небольшой стол, сервирует его, раскладывает по тарелкам Вайссвурст, наливает в бокалы Вайссбир, кладет Брецель.

Маша (с трудом отрывается от Гюнтера): А! У меня губы лопнут! Ты так целуешь, так... так... милый! Сердце останавливается!

Гюнтер: Я люблю тебя.

Маша: Я с ума по тебе схожу!

Элисказес (закончив со столом): Прошу прощения, кофе и фрукты подать, как всегда, в столовую?

Гюнтер (гладя щеку Маши): Да, да...

Элисказес уходит.

Маша (берет бокал с пивом): Ах, милый, как хорошо с тобой.

Гюнтер (чокается с ней): За тебя, моя прелесть.

Маша (отстраняется): Стоп, стоп! Ты забыл наш уговор? До свадьбы каждый первый тост — за Марка.

Гюнтер: Да, да, извини. За Марка!

Маша: За замечательного, гениального, умного, мудрого Марка! Если бы не он... (встряхивает головой) ой, не знаю, что было бы! Как вспомню твою спину, этот ремень, эти крики, эти твои утренние глаза запуганного кролика! Милый!

Гюнтер: Забудь все, Маша. Все позади. За Марка.

Пьют пиво и с аппетитом едят Вайссвурст.

Маша: Я влюблена в это пиво. И с каждым днем влюбляюсь все больше.

Гюнтер: Тебе нравится Вайссбир?

Маша: Очень! Хотя сначала, когда ты дал мне попробовать, оно мне показалось странным. Странный вкус и мутное какое-то. Когда у меня была гонорея, моя моча была такой же мутной. (Смеется.) Прости, пожалуйста! (Берет Гюнтера за руку.) Скажи честно. Я дура?

Гюнтер (обнимает ее): Ты прелесть. Я готов пить твою мочу.

Маша (с улыбкой): Давай лучше пиво пить. Второй тост помнишь?

Гюнтер: За Фрейда.

Маша (с расстановкой): За наше-го гени-ально-го Зигмун-да Фрей-да.

Чокаются и пьют.

Маша (ест): Все люблю, кроме вашей сладкой горчицы. Никак к ней не привыкну. Настоящая горчица, по-моему, должна слезы из глаз выжимать и очищать голову от дурных мыслей.

В дверь стучат.

Гюнтер: Войдите!

Входит Герд с телефонной трубкой в руке.

Герд: Господин фон Небельдорф, звонит господин Рошаль из Хагена. Я бы не осмелился вас беспокоить, но он просит вас дать ответ немедленно. Это по поводу той самой Торы. Он вчера получил ее и хочет знать, покупаете вы или нет. Всего 12000 марок. Если нет — он продаст ее Хюттелю.

Гюнтер (вытирает губы салфеткой): Какая Тора?

Герд: Львов, первая половина XVIII века. В сентябре вы писали ему о ней.

Гюнтер (кивает): Я вспомнил. (Берет у Герда трубку.) Господин Рошаль, добрый день. Здесь Гюнтер фон Небельдорф. Рад слышать вас. Что? Почему? Вам так кажется? (Смеется.) У вас хороший слух. Да. Вы правы. Голос немного изменился. Но не только голос. Изменились обстоятельства моей жизни. Во-первых, я женюсь. И приглашаю вас с супругой ко мне в Мюнхен 10 мая на нашу свадьбу. Спасибо, спасибо. Во-вторых. Я больше не покупаю еврейские реликвии и живопись еврейских художников. Моя коллекция завершена. Я собираюсь подарить ее Варшавскому этнографическому музею. Я очень прошу вас сообщить об этом Франку Митамайеру, Габи Лейпольд и Заре Бакштейн. Пусть они больше не беспокоятся на мой счет. Хорошо? Отлично! Ждем вас 10-го. До свидания.

Маша (восхищенно): Слушай, ну ты говоришь... просто как Вайтзеккер!

Гюнтер (весело бросает трубку Герду; тот неловко ловит ее): Что с вами, Герд? У вас опять приступ мигрени?

Герд: Нет, господин фон Небельдорф. Просто... я не могу поверить, что вы не заикаетесь.

Маша (весело): А вы поверьте!

Гюнтер: Поверьте, Герд!

Герд (растерянно улыбаясь): Я попробую. (Уходит.)

Маша (допивает пиво, встает, надевает халат): Интересно, получил Марк наш подарок?

Гюнтер: Обычно такая доставка... не более двух суток.

Маша: А вдруг он не умеет водить машину?

Гюнтер: Будет повод научиться.

Маша: В крайнем случае жене отдаст... погоди. Господи! Я же совсем забыла!

Гюнтер: Что, милая?

Маша: Я дура набитая! У меня же в одиннадцать примерка!

Гюнтер: Примерка чего?

Маша (в отчаянии): Как чего?! Свадебного платья! Ты забыл, что у нас свадьба?

Гюнтер (ловит ее за руку, подтягивает к себе, обнимает): Не волнуйся. Они будут ждать столько, сколько нужно.

Маша (немного успокоившись): Знаешь... я все равно волнуюсь. Просто... я никогда не надевала свадебного платья.

Гюнтер: Тогда мы поедем вместе на примерку.

Маша (целует его руку): Спасибо тебе. Ты... ты такой...

Гюнтер: Какой?

Маша: Ты очень необычный человек.

Гюнтер: Ты еще более необычная. Я хочу видеть тебя в свадебном платье.

Маша: Оно еще не готово... это же первая примерка!

Гюнтер: Это не важно. Едем?

Маша: Едем, милый!

Свет гаснет. Появляется Маша-2.

Маша-2: Так прошла еще одна неделя. Неделя предсвадебных хлопот и приготовлений. Неделя любви. Я была на седьмом небе. Он любил меня так часто, что на моем теле не осталось живого места. В субботу, в последний день перед свадьбой, мы решили бросить все и всех. И уехали в горы. Гуляли, целовались. Загорали на нагретых солнцем камнях. Обедали в горном ресторанчике «Майндельай». Ели форель «блау», пили «Шабли». До машины он нес меня на руках. Он был красив, как Дэвид Боуи. Сели в наш «Порше» и погнали по серпантину. И тут Гюнтер говорит...

Гюнтер: Я хочу тебе показать одно место. Особенное место.

Маша: Особенное?

Гюнтер: Да, особенное. Но не для всех. А для рода фон Небельдорфов.

Маша: Интересно. Расскажи.

Гюнтер: Имение фон Небельдорфов было под Нюрнбергом. В 1672 году пришла чума. В семье моего предка Карла погибли все, кроме него. Жена, мать и шестеро детей. Как человек набожный и впечатлительный, он увидел в этом Божью кару. Бросил все и со своим слугой отправился в монастырь Св. Марка, дабы постричься в монахи. Настоятелем там был его дядя. Они пошли пешком. И на ночлег остановились возле небольшого горного озера. Озеро кишело рыбой, а они были голодны. Сняли с себя одежду, сделали из нее нечто вроде бредня, закинули в озеро и вытащили ворох рыбы. И там была одна странная рыба — серебристая с очень длинными плавниками и хвостом. Тоже серебристыми. Карл съел эту рыбу и лег спать. И ему приснился сон. Будто из озера вышла женщина с мечом, рассекла ему живот, вынула из живота шесть таких же серебристых рыб и бросила в озеро. Потом она поднесла к глазам Карла меч, и он прочел на нем надпись: «Твой дом не будет пуст».

Маша: Ничего себе! И что дальше?

Гюнтер: Он проснулся и решил вернуться домой. А когда вернулся, то застал дома девушку с длинными и совершенно белыми волосами. Ее семья в Нюрнберге тоже погибла. И ей приснился старец, который указал ей посохом на восходящее солнце, то есть — на восток, и сказал: «Свяжи себя с Туманом». И она пошла на восток, ничего не понимая. И только когда дошла до владений Карла и услышала, что он Небельдорф, все поняла. Они поженились, и она родила ему шестерых детей. Все они были альбиносами. Как и я. Как и мой дед.

Маша: С ума сойти! Почему ты мне раньше не рассказал?

Гюнтер: Карл выстроил маленькую часовню на том месте, где он спал в ту ночь. И все фон Небельдорфы... в общем, у нашего рода есть один ритуал. Накануне свадьбы надо войти в часовню со своей избранницей, опуститься на колени. Жених должен сказать невесте: «Свяжи себя с Туманом», а невеста жениху : «Твой дом не будет пуст». Так делали все мужчины нашего рода. И все браки были счастливые. Было много детей. Много денег. Вот так.

Маша: Как интересно! Но почему ты молчал об этом?

Гюнтер: Ну... я думал... я боялся, что ты поднимешь меня на смех. С твоим ироническим отношением ко всему...

Маша: Дурак. Я верю во все, что приносит счастье.

Гюнтер: И ты войдешь со мной в часовню?

Маша: Конечно!

Маша-2: Минут двадцать мы колесили по горам, потом съехали в лощину, она пошла круто вниз, и я увидела озеро. Маленькое милое озеро. Вокруг сосны да ели, и ни души. Увидела и часовню. Она стояла почти у воды. Этот райский уголок стал приближаться, как вдруг... знаешь, бывают в жизни минуты, даже — секунды, когда на твоих глазах происходит такое, что ты совершенно не понимаешь, не можешь сравнить с чем-либо. От этого непонимания мозг твой превращается в вареный овощ, а тебе остается одно — открыть рот и замереть. Слева, огибая озеро, из хвойной зелени выплыл громадный серебристый фургон. Пока он проходил поворот, чтобы выехать нам навстречу, мы читали синие слова на его сверкающем боку:

Роза Абзатц и Фабиан Хакен
МРАМОРНЫЕ СВИНЬИ

Маша-2: Я почувствовала, как окаменел Гюнтер, я увидела, как его руки мгновенно побелели на руле. Фургон ехал нам навстречу, мы мчались ему в лоб, метрах в двадцати я выдавила из себя крик, никак не подействовавший на окаменевшего Гюнтера. В последнюю секунду фургон резко свернул вправо, мы врезались левой фарой в его заднее колесо, нас отбросило и закрутило на пустой дороге. Сам фургон ухнул вниз, к озеру, проломился сквозь молодой ельник, снес часовню, как карточный домик, въехал по брюхо в озеро и остановился. Из кабины выпрыгнул шофер, ополоснул лицо водой и неторопливо подошел к нам. Он говорил спокойно, но подчеркнуто сухо.

Шофер: Вам надоело жить, мой господин?

Маша-2: Гюнтер не отвечал.

Шофер: Что с ним? Он пьян?

Маша: Нет... он не пьян. Простите нас, пожалуйста.

Шофер: Надо вызывать полицию. Я видел дорожный телефон километрах в трех отсюда.

Маша: Я съезжу и вызову. Мы все вам компенсируем.

Шофер: Благодарите Бога, что я свернул. А то бы осталась лепешка от вашего порша. И от вас.

Маша-2: Он пошел к фургону. Пока я помогала Гюнтеру выйти из машины, шофер открыл задние двери фургона, а там на крюках висели туши свиней мраморной породы. Как зачарованные, мы подошли к фургону.

Шофер: Мне тоже повезло. Если б не эта часовня — лежать бы машине на дне озера.

Гюнтер: Жжжжаль...

Шофер: Что жаль?

Гюнтер: Сссвиней...

Шофер (со смехом): Свиней? Чего их жалеть! Чем больше убиваешь, тем больше их становится.

Вспыхивает яркий свет. На сцене две пары новобрачных: Гюнтер с Машей и Фабиан фон Небельдорф с Розой Гальпериной. Их окружают все действующие лица пьесы, включая существ. Тихо звучит свадебный марш Мендельсона.

Маша: Все рухнуло, как снежная лавина.

Марк: Двойственность межличностных инверсий, приводящая к ассиметричному выравниванию гиперэмоциональных установок за счет механизма психо-соматического отождествления.

Маша-2: Правильно, что ты не состоялся в Германии как психиатр.

Гюнтер: Гггосподин Рррошаль! Я пппокупаю Тттору! Я пппокупаю ссемисвечник! Я пппокупаю кккниги Шшшнеерсона! Я ппокупаю все! Все! Все!

Элисказес: Русскую водку не надо охлаждать слишком сильно.

Шофер: Реакция. Вот что спасает человека.

Повар: Меньше красного перца, но больше белого.

Герд: Ваш любимый ремень, господин фон Небельдорф, на третьей полке слева.

Гальперина: Мраморные свиньи! Оптовые поставки! В самые сжатые сроки! Гарантия сто процентов!

Фабиан фон Небельдорф: Ради наших детей! Ради наших детей!

Существа: Свяжи себя с Туманом!

Все: Твой дом не будет пуст!

(с)
взято у ВЛДМP СРКН