волк проснулся и потёр лапой о морду. ветренно-яркое небо сквозило холодом, и земля теряла тепло. к шкуре в нескольких местах пристали пожухлые листья. поднявшись, волк отряхнулся и втянул носом воздух. слишком явственно пахло льдом. где-то за равниной и лесом начинался север, опоясанный острыми границами горных цепей, застывших во мгле вьюжного горизонта, откуда по вечерам в долину спускалась темнота.



когда тебя душат, не испытываешь волнения. умирать не больно - периферийное зрение просто гаснет, в голове - странная лёгкость. единственный звук, который ты можешь издать - хрип и ты мог бы смеяться над этим, если бы мог смеяться вообще. руки обвисают и тело становится тяжёлым. если не теряешь сознания, то потом будешь долго зевать. и смеяться, если повезёт.

тотально время разделилось и теперь это либо чистая меланхолия, либо чистый идиотизм - одно из двух. с переменным успехом становлюсь свидетелем то первого, то второго. второго чаще. снег, видимо, испробовал все варианты, каким он может падать на землю - остро, наотмашь, рассекая лицо, плавно, медленно, облепляя куртку и отказываясь таять. трамваи, люди и метро - одно из трёх. с некоторой монотонностью первых, навязчивостью вторых и бесконечностью третьего.

я перепробовал все варианты шага, бежал и крался, прыгал с лестниц и плёлся в хвосте - категорически, постоянно опаздывая во все места, ни одно из которых не было мне ни домом, ни конурой. сплошные перевалочные пункты, в которых раздеться можно максимум до джинс и свитера. мне, видимо, не слишком хорошо удаётся убегать от этого проклятого ноября.

реальность смазывается. в последнее время я не мог разглядеть тех, кто шёл рядом и не мог расслышать то, о чём они говорили - может быть, я просто слишком не эмпат. попутчики делятся на совпавших по направлению и таких же отбившихся от стаи, когда всё равно - куда. им я верю больше.

чем старше я становлюсь, тем больше мой город превращается в обломки, тем больше проступает в нём одно из его истинных лиц - быть кусками страха, разбросанными в беспорядке - страх обретает лица, модифицируется, превращаясь в принятые решения, в бесполезные мечты о будущем и вой сигнализаций где-то в заснеженной темноте.