Ревность к прекрасным и свободолюбивым героиням для меня, в общем-то, обычное чувство. Как правило, они юны, легки и независимы до какого-то переломного момента – пока не настает пора стремительно взрослеть и как-то того… остепеняться.
Наташи Ростовы сразу начинают протекать зелеными соплями, Веры из «Обрыва» – варить варенье и носить в карманах передников тяжелые ключи, а особо циничные Татьяны Ларины сообщают что таперича все, десятой главе уж не бывать.
На этом месте (или немного раньше) ревность обычно говорит «тьфу» и начинает мечтать, как правильно все можно было бы устроить, если бы вовремя вмешаться.
Например – отправить будущего прекрасного принца на его белом коне куда-нибудь подальше. Скажем, поручить ему борьбу за дело мира (и чтоб раньше коммунизма не возвращался!).
А вместо принца предложить героине сразу несколько вариантов – на выбор и одновременно. Чтобы жила она, под собою не чуя семьи. Чтобы сохранила, как под хрустальным колпаком, весь свой эгоизм, чтобы не ограничивалась ячейкой общества, а раскинула мелкоячеистую сеть из друзей и знакомых, где каждый – свой, тот самый, но вовсе не единственный. Множественный и мужественный товарищ Батлер. Нет, не шведская семья со взаимными склоками и обязательствами, а что-то экзистенциальное, позволяющее идти по жизни, едва касаясь ее кончиками пальцев.
Ну а потом героиня, конечно, станет бессмертной. Немного остынет. В глубину уйдет до этого срывавшееся с контуров фигуры пламя. Ее увлекут непонятные дела, страницы книги заполнятся странной вязью, а на последнем листе вдруг сама по себе возникнет дырка: палец будет уходить в нее на все три фаланги.