Сколько лет и сколько зим! Какие люди!
Я хренею – так давно все это было.
Было, сплыло и всплыло – ну что ж, обсудим,
Кто чем жил, кого куда зачем носило.

Даль времен всегда туманится слезою,
Мутен взгляд, не разберешь и половины.
Выпускной с его вечернею зарею
Потускнел. Великолепные руины!

Что же дальше? – Первый год, я в институте.
Впрочем, это не секрет и всем известно.
В институте, мпгУе, Педике, Приюте –
От синонимов на строчке стало тесно.

Так продолжится еще четыре года –
Обойдемся здесь фигурой умолчанья.
Романтизм и реализм, друзья, свобода
И наука как иллюзия призванья.

После будет тайный стыд – аспирантура,
Хлеб заплесневелый, черный, обгорелый.
Я сбегу, навек решив: наука – дура,
Быть ученым – значит вечно быть без дела.

Параллельное со школкой расставанье
Станет выбором осознанным и здравым.
Пара лет в мятежных поисках призванья –
И успех с потенциальной зычной славой.

Впрочем, рано – перепрыгнули мы слишком.
Личной жизни нужно здесь оставить место.
Я женат, завел кота, не жду «детишек»,
Как-то мне оно пока неинтересно.

Прекращу теперь дозволенные речи,
Чтоб письмо не стало сущим наказаньем.
Соберите со стола. Задуйте свечи.
РИА Новости. Редактор. До свиданья.

Это для одноклассницы, которая очнулась от спячки 11 лет спустя. Сакраментальное «как жизнь», от века ставящее в тупик гигантов духа. «Ну че, Ломоносыч, как жизнь?» – спрашивали проезжие поморы у президента Академии наук, четко помня, что подбрасывали лет дцать назад мальчонку на обозе с рыбой. И поди попробуй им объясни про силлабо-тонику и Лавуазье. "А жизнь-то как?" - удивленно переспрашивали они.