Я умываюсь душистым гранатовым мылом, глаза уже болят от весеннего солнца, отчего еще сильнее сводит кожу мыслями. С утра пленит по-воскресному заторможенное ощущение, словно за короткий миг проспала всю суету, которую окружали слова и буквы. Каждый вечер порядок менялся, сутки становились короче, время играло по своим правилам, неизменно прокручивая старую ленту монологов из ежедневника. И я заметила, совершенно внезапно заметила, как выросла из значительной, сформировавшей мои поступки и суждения, части собственного я. Будто из износившегося, да к тому же севшего после неправильной стирки свитера, который только и остается выкинуть, отрезав на память лоскут.

Остатки Воскресенья, взбалтываемые секундной стрелкой, медленно вытекают в окошко для даты на моих новых наручных часах. Я с удовольствием наблюдаю на краю этого дня, как Понедельник, зевая и потягиваясь, по-свойски похлопывает по карманам и закуривает. Он входит в мое время и, ухмыляясь, указывает на тусклую лампочку фонарного столба за окном, намекая, мол, пора. Пепел серыми хлопьями еще не успевает коснуться стекла, как мои ноги заплетает в кокон очередного апгрейда.