[250x176]Получив известие о смерти отца (телеграмма явно была условным сигналом), Оболенский из рассказа Сорокина "День русского едока" покончил с собой. Разогнался на "хонде" с вершины холма, а потом

Машина врезалась в ограждение. Оболенский, пробив лобовое стекло, вылетел из кабины и упал в реку. Небыстрое течение подхватило его. Оболенский погрузился в воду и опустился на дно. Течением его медленно потащило по илу, и через пару суток он оказался в небольшой заводи. Когда наступила ночь, 128 раков выползли из своих подводных нор и принялись поедать труп Оболенского.

Георг из рассказа Кафки "Приговор" мысленно пожелал своему отцу смерти, а тот приговорил его к казни водой. Машины у Георга не было, разгон пришлось брать "на лестнице, по ступенькам которой он несся, как по наклонной плоскости." Набрав нужную скорость,

Он выскочил за ворота, его несло через проезжую часть к воде. Он уже крепко схватился за поручни, как голодный за кусок хлеба. Он перепрыгнул на другую сторону, как превосходный гимнаст, каким он в юности был к родительской гордости. Все еще цепко держась слабеющими руками, он разглядел между спицами ограды омнибус, который легко заглушил бы звук его падения, слабо вскрикнул: "Милые родители, я ведь вас всегда любил", и разжал руки. В этот момент через мост шел совершенно нескончаемый поток машин.

Съели Георга представители подводной фауны или не съели С одной стороны, кругом цивилизация, с другой - упал-то он в воду тихо и незаметно. А гергесинских свиней точно съели, хотя Евангелия об этом умалчивают. Гад морских подводный ход - процесс энергозатратный, требует белкового питания. Съели свинок за милую душу. А куда подевались вселенные в свиней бесы? Третий случай суицида по приказу, выполненного тем же способом. "Сигнал, разбег и ВОТ", как поется в нашей полковой песне.

Кинулась читать "Скучную историю" заново и нашел еще кое-что, относящееся к сорокинскому сборнику "Пир":

В детстве она очень любила мороженое, и мне часто приходилось водить ее в кондитерскую. Мороженое для нее было мерилом всего прекрасного. Если ей хотелось похвалить меня, то она говорила:"Ты, папа, сливочный". Один пальчик назывался у нее фисташковым, другой сливочным, третий малиновым и т.д. Обыкновенно, когда по утрам она приходила ко мне здороваться, я сажал ее к себе на колени и, целуя ее пальчики, приговаривал:
-- Cливочный... фисташковый... лимонный...
И теперь, по старой памяти, я целую пальцы Лизы и бормочу: "фисташковый... сливочный...лимонный...", но выходит у меня совсем не то. Я холоден, как мороженое, и мне стыдно.

В рассказе "Сахарное воскресенье" все меню присутствует: и мороженое фисташковое, и пальчики съедобные в ассортименте. Рассказ этот редко цитируют, и я не буду. Сорокин о Чехове очень уважительно отзывался, а Гнеккер из той же "Скучной истории" стал героем "Сердец четырех", правда, в неодушевленном виде. Гнек - один из фантастических агрегатов, которыми пользуется дружная четверка. Гнеккер - пренеприятнейший тип, какое-то ракообразное:

Глаза у него выпуклые, рачьи, галстук похож на рачью шейку, и даже, мне кажется, весь этот молодой человек издает запах ракового супа.

И сам непрерывно жрет, у бедного профессора весь аппетит пропадает в его присутствии. Не это ли ракообразное сожрало Оболенского? Лицо у Оболенского цвета парной телятины, а нос напоминает картофельный клубень. Натуральный бифштекс с гарниром, не разберешь у Сорокина, где едок, а где блюдо. Так ведь и у Чехова не разберешь. Гнеккера на первое можно подавать, Лизочку на десерт, второго блюда только в "Скучной истории" не хватало - и вот вам Оболенский. Happy end, в смысле, happy meal.