Все утро хотелось порассуждать об утре и всех его "атрибутах" и реквизите. О сладко-томной неге и об уверенности в своем всесилии - все изменить. вес успеть и все запомнить. Да. еще о робком предчувствии, зарождении в чашке зеленого чая надежды, что, мол, сегодня, все "будет по-другому" (читай лучше, искреннее, нежнее, интереснее, ...) 

"Утро, разумеется, совсем не то,что вечер и ночь",  - думала я. И эта мысль настолько мной овладела, что наступил день, залитый  безупречным, как в рекламе, американским солнцем. Даже люди утром совсем другие. Намного интимнее. чем перед сном -  хрупкие и теплые в своих пижамах-ночнушках-ниглиже. И они такие одинокие. Вечер всех укутывает, собирает, призывает пить виски. коньяк, пиво наконец, зазывает яркими неонами. шумными рекламами, дурманит музыкой, светом, компанией, играми, запахами, воспоминаниями. Ночь искушает или лишает чувств.

А вот утром, до первых признаков оживления извне, до первых глотков апелисинового сока, растворяющихся внутри тебя, ты совершенно одинок в своем  уединении. Так вот, именно уединение, его делание или стремление к нему, движут оживленной частью суток.

А еще... Человека, видимо, надо искать не с фонарем по пустым ночным улицам. А с первыми солнечными зайчиками в утренней комнате, пахнущей сном и предвкушением.