«Что такое чувство? Есть ли внутренняя подкладка всего – чувство, эта некая любовь, которая просвечивает через щели заколоченных досок самопознания, самоуглубления, погружения в себя. Этот черный океан, который поглощает твои мысли, пуская их по ветру по волнам, пока не начнется буря. Любовь можно назвать маяком, но я постараюсь отстраниться от застиранных временем до дыр, пропитых и распроданных символов, чью силу влияния или слияния с пластом архетипических переживаний используют шаманы сегодняшних дней…»
Кларис Михайловна стояла, опершись кончиками пальцев о свой старый обеденный стол. Она смотрела на город из окна своей квартиры.
- Кларис, налей мне чаю, - это был ее муж. Мужчина средних лет со светлыми волосами с длинными руками, оканчивающимися большими ладонями, порой, выходя из ванной в темноте коридора его силуэт походил на силуэт орангутана, пробирающегося сквозь заросли джунглей.
Кларис повернулась к нему и долго смотрела своими пронзительно голубыми глазами, меняющими цвет в зависимости от густоты смога за окном: сегодня еще можно было разглядеть окна соседних многоэтажек, и даже летали самолеты, а потому глаза ее были светло-серыми, практически сливающимися с белками глаз, и видна была на фоне этого бесцветья лишь черная точка зрачка.
- Любимый, в свете ночных огней ты бы никогда не заметил и толику моего существования, настолько ты слаб.
Она подошла к столу с другого края и налила в белую фарфоровую чашку с золотой каймой душистый чай. И подала ему своими бледными длинными пальцами блюдце с дрожащей на ветру ее горячего лихорадочного, болезненно учащенного дыхания хрупкую, словно ее кожа, чашкой с чаем. На ее кисти появилась трещинка, сквозь которую просвечивал НЕ-цвет.
- Кларис, ты давно уже не любишь меня, потому что забыла, что такое счастье…
- Я любила тебя именно потому, что не знала что есть счастье… а сейчас воспоминание так свежо, словно текущая по коже капелька крови из недавней раны, потому я не чувствую счастья, потому что оно пока еще не охладело в моей душе и я не уловила пронзительный укол наконечником в мое сердце… Тогда я потеряю счастье… и приобрету лишь боль… и страх от вида текущей крови… тогда я почувствую, насколько глубока была моя любовь к тебе, и насколько ты был мне близок – как глубоко вошел твой нож: твоя мысль, которой ты мыслил себя… Такова жизнь, что мы мерим глубину собственного чувства, по критической точке отчаяния, вызванного отсутствием субъекта обожания… Ты же присутствуешь в моей жизни и даже так бессовестно любишь меня одну, так откровенно, так беззащитно, так чисто и так хрупко твое чувство, что мне все время хочется его опрокинуть на пол, столкнуть и смотреть как разлетаются кусочки моего счастья… Тогда я пойму насколько я тебя любила… тогда я пойму насколько ты мне дорог…