Цель, достигнутая дополнительными материальными, нервными и физическими затратами, оказалась промежуточной. Буквально сразу после моего прибытия и воссоединения с группой, я оказался втянутым в процесс подготовки к выходу в двухдневное акклиматизационное "кольцо" через долину и ледник Кундюм-Мижирги. Спустя три часа после того, как я переступил порог базы, раздалась команда «под рюкзаки», и мы начали набор высоты. Вполне естественно, что через час подъёма я был без сил, брёл последним и потерял группу из вида.

Темнота здесь наступает в девять вечера. Начиная с восьми часов перед вами происходит действие смены красок. Вершины принимают сначала золотистый, потом розовый и, наконец, густой малиновый оттенок; ледопад становится синим, и по нему бегут причудливые контуры теней; серыми становятся громады скальных бастионов. И вот в один момент ущелье приобретает свой ночной облик, холодный и неприветливый.

Тропа вышла на крупную осыпь. В хаотическом нагромождении камней не так просто отыскать правильный путь. Идущий впереди меня Сергей также сбился с пути. Мы оставили рюкзаки, достали фонари и пытались высмотреть дорогу. Ничего! Ни сигнального тура, ни хорошего прохода – лишь камни разных форм и размеров. Разведки вместе и порознь, крики, прерывистые сигналы фонарём – ущелье отвечало только леденящей тишиной да грохотами камнепадов. Мы решили вернуться к рюкзакам, одеться потеплее и подумать: заночевать или пробиваться дальше. Но найти место, где мы их оставили, оказалось ещё сложнее. Вокруг тот же однообразный пейзаж; можно видеть, где осыпь переходит в скальные сбросы. Ноги гудели, я с трудом перемещался с глыбы на глыбу, но стоило остановиться передохнуть, как всё тело пронизывал ветер. Наконец где-то внизу блеснул карабин, закреплённый на клапане рюкзака Сергея. Ещё через минуту была обнаружена тропа, а издали показался свет фонарей. Нам кричали. Ещё через час под дождём мы добрели до бивака. В спешном порядке устроились на ночлег. Из-за темноты, погоды и усталости я так и не успел понять, куда мы забрели.

А наутро, высунув голову из палатки, я увидел стену Мижирги с мощным ледопадом, скальные отвесы Дых-тау, рассечённые осыпными кулуарами… неужели кто-то осмелится пойти здесь на вершину? На гладкой плите табличка: «14 июля 2001 года при восхождении на вершину Дых-тау здесь погибли 3 человека». По узкому тёмно-серому кулуару на наших глазах прогремела лавина.

После ледовых занятий и перехода на правый берег на нас вновь опустился безенгийский туман. Мокрые, усталые, как ёжики мы брели вниз. Идти по тропе на автопилоте, как в Уллу-тау, не получается, обязательно натыкаешься на камни. Реки и ручьи вздулись. Запомнилась переправа через один из правых притоков Мижирги, добавившая мне седых волос. Скользкие неровные камни, несущийся ревущий поток, сбивающий упёртые в дно палки. Шесть шагов, но каждый шаг связан с риском. А руки страхующего тоже не железные. Без отдыха идём дальше. Ноги гудят, лямки рюкзака уже изрядно натёрли плечи. И, конечно же, мадемуазель горняшка. Время от времени носом сочится кровь.
Инструктор поставил меня первым. Психологически тяжело сдерживать более быстрых участников и слышать их шаги и дыхание за спиной. Водозаборная труба, мост через реку, последний подъём – на ступеньках домика я падаю без сил. Жизнь на пределе, которой я восторгался и к которой стремился, затянула по уши, не дав опомниться.