Автор ничего не хотел сказать,
Хватит в подсознанье к нему влезать,
Хватит генерировать ерунду –
Автор ничего не имел в виду. ©

Дело в том, что до сих пор, слава богу, Москва и Петербург остаются двумя крупнейшими городами России. И между ними ПОСТОЯННО ПЕРЕМЕЩАЕТСЯ МНОЖЕСТВО НАРОДА. И перемещаются они, естественно, по большей части на поезде. И поэтому если уж мы думаем о путешествии из Петербурга в Москву, то оно у нас, естественно, связывается в первую очередь с поездом. И поэтому Радищев очень легко помещается в этот самый контекст. (© А. Костин).

Вообще, когда всё плохо как-то прям становится… прям х***во, то Радищев так заходит на ура. Всё-таки глобальный у него подход был, государственный. Масштабная личность. Как он так на века прямо сказал уже всё главное?

«В возведении городов я видел одно только разбазаривание государственной казны, нередко политой кровью и слезами моих подданных. При постройке роскошных зданий к расточительству нередко добавлялось ещё и отсутствие понятия о подлинном искусстве. Я видел их внутреннее и внешнее убранство, совершенно безвкусное. Интерьеры их словно относились к эпохе готов и вандалов. В здании, задуманном как обитель муз, я не видел льющихся живительных струй Касталии и Ипокрены; униженное искусство едва осмеливалось поднимать свой взгляд чуть выше границы, очерченной традицией. Архитекторы, склонившиеся над чертежом здания, заботились не о красоте его, а о том, как они на ней наживутся»

Это я, по ходу, переводила.
А что ж я переводила?
«В созидании городов видел я одно расточение государственныя казны, нередко омытой кровию и слезами моих подданных. В воздвижении великолепных зданий к разточению нередко присовокуплялося и непонятие о истинном искустве. Я зрел расположение их внутренное и внешное без малейшаго вкуса. Виды оных принадлежали веку Готфов и Вандалов. В жилище для Мусс уготованном незрел я лиющихся благотворно струев Касталии и Ипокрены; едва пресмыкающееся искуство дерзало возводить свои взоры выше очерченой обычаем округи. Зодчие, согбенные над чертежем здания, не о красоте онаго помышляли, но как приобретут ею себе стяжание».

А про путешественников прекрасно – как они всё нарисовали на куске холста, всё своё виртуальное путешествие:
«Корабли, отряженные мной, чтобы пересечь самые отдалённые моря, я увидел покачивающимися на волнах при выходе из гавани. Начальник, полетевший как на крыльях ветра исполнять мои приказы, раскинувшись на мягкой постели, упивался блаженством и любовью в объятиях нанятой за деньги возбудительницы его похоти. На изготовленной по его приказу карте воображаемого плавания уже видны были по всему миру новые острова, изобилующие плодами, свойственными их климату. Обширные земли и многочисленные народы выходили из-под кисти этих новых путешественников. Уже в сиянии ночных светильников изготовлено было величественное описание этого путешествия и присоединённых земель, цветистым и пышным слогом. Уже готовился золотой переплёт для столь значительного сочинения. О Кук! Чего ради провёл ты свою жизнь в трудах и лишениях? Чего ради окончил её так плачевно? Если бы ты взошёл на эти корабли, то начав путешествие среди сплошных удовольствий и так же его закончив, ты сделал бы ничуть не меньше открытий, сидя на одном месте, и в моём государстве точно так же бы прославился; ибо ты был бы обласкан своим государем».

А в оригинале было, как водится, короче и чеканно прямо:
«Корабли мои назначенные, да прейдут дальнейшие моря, видел я плавающими при устье пристанища. Начальник, полетевший для исполнения моих велений на крылех ветра, простерши на мягкой постеле свои члены, упоялся негою и любовию в объятиях наёмной возбудительницы его сладострастия. На изготованном велением его чертеже совершеннаго в мечтах плавания, уже видны были во всех частях мира новые острова, климату их свойственными плодами изобилующие. Обширныя земли и многочисленные народы израждалися из кисти новых сих путешествователей. Уже при блеске нощных светильников начерталося величественное описание сего путешествия и сделанных приобретений, слогом цветущим и великолепным. Уже златые дски уготовлялися на одежду столь важнаго сочинения. О Кук! Почто ты жизнь свою провел в трудах и лишениях? Почто скончал ее плачевным образом? Если бы возсел на сии корабли, то в веселиях начав путешествие и в веселиях его скончая, столь же бы много сделал открытий, сидя на одном месте и в моем государстве толико же бы прославился; ибо ты бы почтен был твоим Государем».

А вообще если так вчитаться-то в эту главу «Спасская Полесть»… то снова всех посадят.
Бессмертная всё-таки книга, нетленная. Ещё лет через двести её достать – и опять все сядут. И кто читал, и кто писал, и кто редактировал, и кто рецензировал. Великая вещь.

https://willie-wonka.livejournal.com/706686.html