ПОИСК ВЫХОДОВ И ВЫВОДОВ НА БАЗЕ РАССУЖДЕНИЙ О "НОСОРОГЕ" И "УЛИССЕ"

Павел Чердынцев. Наверное, у постановочной группы любого спектакля, я имею в виду, прежде всего, режиссера, художника, артистов, должна быть единая точка зрения на то, о чем в этом спектакле говорится. Что вовсе не отрицает точек зрения индивидуальных. О чем спектакль "Носорог" по, скажем так, официальной версии театра? Согласны ли вы во всем с этой версией? Или у вас свой, особый взгляд на затрагиваемые в "Носороге" темы?

Алексей Колубков. Сложный вопрос. Наверное, существует какая-то официальная точка зрения на данный счет, но сейчас я вряд ли смогу Вам ее сформулировать. На мой взгляд, в "Носороге", прежде всего, говорится о метаморфозах, происходящих с людьми под давлением обстоятельств. Наверное, это можно сказать о любом спектакле. Но в пьесе Ионеско эти обстоятельства и эти люди абсурдистски гипертрофированы, ярко выражены. У меня есть свои ответы на вопросы: что происходит в спектакле, почему происходит именно так, а не иначе? Мною это все обдумано, но спектакль мы играем уже не первый год, и сходу многого не вспомнить.

ПЧ. Но вначале Вы все четко для себя определили?

Колубков. Естественно. Если во время работы над спектаклем ты для себя не определил: что, зачем и почему? – то и на сцену выходить не надо.

ПЧ. Определять приходилось больше самому или с помощью режиссера? Я правильно понимаю, режиссер в данном случае на актеров особо не давил и ни на чем не настаивал?

Колубков. У нас в театре, слава Богу, не существует режиссерского диктата. "Носорог" – это совместная работа актеров и постановщика. Она делалась в спорах, в поиске, коллективно.

Андрей Казаков. Насколько я помню, Ионеско писал о фашизме.

ПЧ. То есть Вы хотите сказать, что у автора пьесы был конкретный повод для ее написания?

Казаков. Да. Это было написано в то время, когда люди становились носорогами. В том смысле, что они были полностью подчинены определенной идее.

ПЧ. Но за основу вашего спектакля взята не конкретная, а абстрактная история.

Казаков. Разумеется, в нашем случае, это не фашизм. Хотя его никто не отменял – появился другой цвет, другая символика.

Колубков. В "Носороге" затрагивается общая тема – тема превращения человеческого общества в животное стадо. А раз тема общая, то каждый волен вкладывать сюда какие-то свои смыслы.

ПЧ. Пьеса Ижена Ионеско принадлежит к т.н. театру абсурда. Ваш театр максимально приблизил ее к театру традиционному, реалистичному. Это было сделано специально, заранее тщательно обдумано? Или просто в процессе репетиций так вышло?

Казаков. Я думаю, вначале этим вопросом особо никто не задавался. Но постепенно мы на этот вопрос вышли, и он стал буквально краеугольным камнем всей постановки. И потом по ходу репетиций мы долго об этом размышляли, об этом с нами говорил Петр Наумович Фоменко. В результате все случилось так, как случилось. Мы считаем, что все случилось хорошо. Нам повезло.

ПЧ. Первое действие "Носорога" значительно отличается от второго. Первое – это, главным образом, именно действие, а второе – более чем часовой диалог двух, трех и опять двух исполнителей, разместившихся на небольшом островке сцены. У режиссера, и лично у Вас, Алексей, как у одного из участников означенного диалога, никогда не возникало боязни, что все эти длительно говоримые во втором действии умные, а порой и заумные вещи окажутся местами непонятными, скучными?

Колубков. Конечно, такая боязнь возникала. И она не исчезала вплоть до премьеры, пока не стало ясно, что все-таки выбранный нами метод верен, что наша работа зрителю понятна, что мы даем ему возможность с интересом следить за перипетиями сюжета. Структура спектакля достаточно проста. И, на мой взгляд, она гениальна. В первом акте на сцене многолюдно, потом действие переносится в контору, где людей уже вдвое меньше, далее – постепенно, выражаясь по киношному, все уходит на крупный план. Начинаются сокращения действующих лиц и преображения. Сначала человек преображается на физическом уровне, потом на интеллектуальном, потом на чувственном.

ПЧ. "Улисс", насколько мне известно, тоже изобилует длинными, многосложными, в достаточной степени, философскими речами персонажей. Из этого напрашивается вывод, что ваш театр налегает не на внешнюю завлекательную атрибутику, как это, к примеру, делает театр Александра Калягина в "Буре" или "Ленком" в "Пер Гюнте", а на донесение до зрителя глубокого смысла всего происходящего. Вы предпочитаете зрителю что-то говорить, а не показывать? Или же одно другому не мешает? Мастерской важно и то, и то, вернее – все?

Колубков. Нам важно все.

Казаков. Вопрос, на самом деле, не к нам – к режиссерам. Но вопрос по существу. Нас так учили: нас учили любить автора и действовать, согласно смыслу. Можно, конечно, пойти по пути завлечения зрителя любыми способами. Но тогда неизбежен вопрос: а зачем мы взяли именно этот материал?

ПЧ. Иными словами, если хотим легко и коротко, зачем брать объемную и сложную пьесу?

Казаков. Именно так.

ПЧ. Ваш театр, в отличие от многих ведущих московских театров, все еще не боится ставить длинные спектакли. Т.н. "московскому формату", когда спектакль идет полтора-два часа, вы не подчинены?

Казаков. Нет. И, как мы выяснили, в Санкт-Петербурге тоже все чаще появляются спектакли названного Вами формата. И ваши зрители быстро к нему привыкают. После "Трех сестер" нас здесь спросили: что ж так долго? Раньше не спрашивали. А во время этих гастролей подобные вопросы были озвучены.

ПЧ. "Улисс" идет шесть часов. Не слишком ли велика нагрузка на актеров?

Колубков. В "Улиссе", за исключением трех исполнителей главных ролей, которые на протяжении всего спектакля играют одни и те же роли, каждый свою, другие актеры, в том числе мы с Андреем, перевоплощаются во всех остальных жителей Дублина. Коих в романе показано немало. По мере написания инсценировки и по ходу репетиций эти жители сокращались, но все равно – на долю каждого актера, за тем исключением, о котором я сказал, выпало по пять-шесть персонажей. Стало быть, нагрузка, действительно, большая: постоянные переодевания, стремительные смены сцен. Нам необходимо быстро перескакивать из одного персонажа в другого. И не только внешне, но и внутренне. Хочется, чтобы зритель не только по костюму понимал, что в новом эпизоде ты играешь другого человека.

ПЧ. Если бы вам предложили еще поучаствовать в подобном масштабном проекте, вы бы постарались как-то избежать этого участия или вам все равно, сколько по времени идет спектакль, лишь бы вам самим было интересно?

Казаков. Мы работы не боимся. Если работа требует шесть часов, то будем работать шесть часов. Если девять, то девять. Главное, чтобы это было по делу.

Колубков. Честно говоря, я был за то, чтобы спектакль "Улисс" был еще длиннее. (Вопросительный, иронично-удивленный взгляд Андрея Казакова.) Представьте себе.

ПЧ. Еще о сверхдлительности. На ваш взгляд, этот спектакль – испытание для зрителя, или он выстроен так, что не заскучаешь, не заснешь, иными словами, даже не заметишь, как пролетит время?

Казаков. Мы делали "Улисса" не для того, чтобы завлечь к себе зрителя, развлечь его или чем-то удивить. Мы создавали спектакль-диалог, диалог персонажей со зрителем, максимально приближенный к первоисточнику. А дальше – кто как воспримет. Кто приходит поучаствовать в диалоге, тому, наверное, это интересно, кто ходит в театр, в первую очередь, развлекаться, тому от посещения "Улисса" лучше воздержаться.

Колубков. Многие из тех, кто приходит и досиживает до конца, говорят, что этот спектакль им было не трудно смотреть, потому что он им интересен. Но поскольку это говорят те, кто до конца досидел, а не те, кто ушел раньше, а такие тоже есть, то не исключено, что существуют и другие мнения. Это абсолютно понятно. И это не обижает. Мы прекрасно осознаем, что "Улисс" – очень сложный материал. Знаю по себе. Когда я впервые взялся читать роман, я закрыл его на двадцатой странице, твердо решив, что я никогда к нему не вернусь. Из принципиальных соображений. Я решил, что дальше читать не буду, потому что автор откровенно надо мной, над своим читателем, издевается. Он специально свою книгу написал, чтобы надо мной поиздеваться. Но потом я себя переборол, все это дело осилил. И теперь мне кажется, что это не просто достойно прочтения, но что это еще и прекрасный материал для каких-то театральных экспериментов. Это необыкновенный спектакль. Главным образом потому, что он требует не только от актеров, но и от зрителей серьезной работы. Тут нельзя просто прийти, расслабиться, посмотреть и получить удовольствие – тут надо включаться.

ПЧ. Я не завидую тем зрителям, что будут сидеть от сцены далеко, на каких-то ярусах, потому что включаться в подобные спектакли с большого расстояния весьма нелегко. Я могу судить по реакции на "Носорога", тоже не самой простой для восприятия вещи. Кто сидел в первых рядах, те в большинстве своем, спектакль приняли, кто сидел дальше, у тех возникли к спектаклю какие-то вопросы. У меня остался один вопрос. Андрей ушел готовиться к "Улиссу", Вы, Алексей, сейчас последуете за ним. Не буду Вас задерживать, на прощание вопрос такой. Очень многим людям в нашей стране живется нелегко. Часть из них посещает Мастерскую Петра Фоменко. Надеюсь, что посещает – цены на билеты, по крайней мере, в Петербурге на ваши спектакли кусаются. Эжен Ионеско пишет о своем "Носороге": "Меня за эту пьесу ругали, потому что я не предложил выхода. Но мне и не нужно было предлагать выход". А театру это нужно? Вашему театру нужно? Если да, то какой выход из сложных жизненных ситуаций вы в состоянии предложить вашим зрителям?

Колубков. Так как в том же "Носороге" мы не конкретизируем саму фигуру носорога, не важно, фашист это, коммунист или кто-то еще, то мы и не пытаемся показать людям какой-то конкретный способ спасения из какой-то конкретной ситуации. Что касается остальных спектаклей и жизни вообще, у меня есть девиз: "Даже если вас проглотили, у вас есть, как минимум, два выхода". Главное, не отчаиваться, и выход искать. Я не думаю над тем, чтобы давать своим творчеством какие-то подсказки. Хорошо, если я могу помочь людям тем, что расскажу им какую-то поучительную историю. Историю, показавшуюся мне важной, нужной, достойной того, чтобы о ней узнал еще кто-то, кроме меня. Если нам скажут, что наши спектакли сами по себе способны кому-то помочь, я и мои партнеры по сцене, будем чрезвычайно этому рады.

http://zhizn-teatr.ru/rubric/performance/9/172/?s=6