мелком доверить асфальту имя,
ладонь утопив в весеннем месиве,
чтоб ты прошла, не заметив, или,
заметив, запуталась в равновесии.

бровь вздёрнула, выругалась. по-женски
кокетливо сбитый подол пригладила.
какая погода сейчас в ижевске? -
утром прогнозы ловлю по радио.

в горле комком рецидив ангины,
как чьё-то предательство. и поэтому -
знаешь, нельзя быть чуть-чуть нагими,
чуть-чуть детьми и чуть-чуть поэтами.
яшка каzанова «фе враль»

Привет тебе! В эту солнечную морозную новогоднюю ночь я хочу рассказать тебе о том, как грустно мне без тебя.
Каждый день ровно в 8 я выбегаю из своей комнаты и бегу завтракать и учиться. Учиться тому, как мне жить без тебя. Как? Учиться.
Каждый солнечный день я тушу солнце и выкидываю наружу большие хлопья зимнего сурового снега. Он сыпется так, как будто это просыпается ветер и рыдает по тебе. Как будто зимняя сказка всей моей жизни приняла решение растаять и никогда больше не вспоминать о том, что ты есть… что ты есть, пусть и где-то там, далеко.
Каждый день ровно в 2 часа, а иногда и в 3, я выхожу из здания, где учусь жить без тебя. И, вдыхая полной грудью зимние слёзы. Я иду домой и плачу на ходу, не понимая, что надо научиться.
Каждую одинокую солёно-оранжевую луну я покидаю свои мысли и песни, открываю закрома весеннего снега и прячу в них новый кусок грустной сказки. И грустная сказка ноет, как маленький больной ребёнок в объятиях зелёной хвори. Ей слишком больно и совестно прятаться там от тебя.
Каждый день я тоскую, не отрывая лица от облика мировой сети тоскующих по тебе и таким, как ты. Каждый день смотрю на то, как умирают мои страдания во взгляде на чужое счастье. И, утонув в этих образах и очаровательных лицах планетарного счастья, я рыдаю ещё сильнее, понимая, что выживаю без присутствия него.
Каждый кусочек хнычущей и сопливой весны я трачу на то, чтобы не забывать о твоём городе веков и мгновений. Каждую ниточку твоего дождя трачу на заплетание косичек из мимолётной удачи твоих сумасшедших невидимых поцелуев из сырого, промозглого, зимнего воздуха.
Каждый вечер я трачу на попытки выбить из клавиш и струн остатки тебя в моей душе. Я читаю о том, что не стоит быть трагически страшной, но ты, такая недосягаемая в великолепии света, таишься в моих глазах. Я открываю всё новые и новые книги, и всё никак не могу вынести из них истину: надо научиться.
Каждым крылом многокрылой безликой богини страшного смеха страданий, ССС, я прикрываю свои глаза от солнца. Кусочком ладошки разрезанной на части весны я покидаю свои ресницы и открываю твои, тихонько и легко прикасаясь к ним. Но потом открываются мои глаза, и ты тонешь в них, испаряясь с первым петушиным криком, как нечисть рассветом. Да ты и есть нечисть, иначе мне не было бы так плохо без тебя.
Каждую ночь я улыбаюсь, прикрывая своё тело от промозглого холода (а может быть, от тебя?) одеялом в клеточку, забывая о том, что Вселенная скоро рухнет. И в этом ласковом плаче безысходности символических знаков я никогда не забуду о том, что никогда не рухнешь, но никогда и не придёшь ко мне ты.
Каждой Жар-птицей я заправляю вегетариански-куриный суп, не забывая посыпать солью из собственного праха. Я распинаю себя на кресте, я стреляю себе в висок, я произношу экзорцизмы и сгораю в собственном пламени… но ничто не может убить мою печаль без тебя. Я никогда, слышишь, никогда не забуду о том, что моя печаль убивает всё, что попадает в поле её кошачьего зрения, но никогда не уничтожит себя. И моя весна перейдёт в твою зиму, а моя осень – в твою весну. Лета никогда не будет.
Никогда не будет тебя.
[700x525]