Бескрылому не разбиться,
Безвольные не взлетают.
А волк умирать ложится
Туда, где светло не бывает.
Прошло около пятидесяти лет с того момента как я попробовал вкус крови, я почти не изменился, вопреки всем предрассудкам о вампиризме меня не страшил ни солнечный свет, ни серебро, разве что к крестам я относился с лёгкой опаской. Я никак не мог понять кто я, вроде если я питаюсь кровью, значит я вампир, но в то же время, на этом сходства полностью заканчивались, по крайней мере недостатки, ещё стоит отметить что никакой «сверхсилы» я не ощущал… вопреки убеждениям Иосифа Александровича, от то мне пророчил помимо вечной жизни ещё и кучу «плюшек» скорее мешающих наслаждаться всей этой роскошью. В наследство от него мне достался весьма симпатичный особнячок в Подмосковье и квартирка, так называемый перевалочный пункт, у аэродрома Тушино. Я уладил все дела братства в Владивостоке, и сейчас направлялся домой, если можно было считать домом мои многочисленные временные пристанища, мне нравилось постоянно менять место жительства… первое время я конечно не сильно выбражал и вполне прекрасно себя чувствовал и в милом особнячке, который, я почерпнул эти сведения из многочисленных исторических документов, являлся когда то домом одного не безызвестного помещика, в военное время там был госпиталь, больничная атмосфера царила там и по сей день, только теперь этот дом местные жители побаивались и старались не приближаться к нему близко даже днём, а уж ночью и вовсе обходили за сто вёрст… пол пути до столицы оставалось мне ехать, как на одной станции, именуемой Магнитогорск, с виду вполне индустриальный город, только вот воздух там даже мне, бессмертному, резал лёгкие, не понимаю, как там люди выживают, с человеческим то здоровьем. В одном купе со мной ехала женщина, лет сорока с виду, не особо разговорчивая, что мне и требовалось, так что первая часть пути так и не удосужилась отпечататься в памяти яркими впечатлениями, дама всю дорогу читала книжки, сначала она основательно погружалась в два романчика Марининой, по прочтению коих взялась на мою полнейшее изумление за томик моего, с позволения сказать учителя, и по совместительству приёмного «папочки» Иосифа Александровича Бродского, при его жизни я не очень интересовался его творчеством, а тут такой шанс…
Увидев что леди изрядно поднадоела лирика моего наставника, я поинтересовался можно ли взять почитать сей литературный труд, на что она согласилась, прибавив при этом что то вроде «не думаю, что вам понравится, если уж меня это не проняло…».
Я взял тоненькое дорожное издание и наугад открыв страницу, стал читать хитросплетённые четверостишья, многие из образов мне показались жутко знакомыми, в некоторых даже я узнавал себя, интересно, никогда не думал что он был настолько ко мне привязан…
Поезд остановился, прямо напротив нашего окна стояло здание вокзала, симпатичное с виду сооружение, видно что его строили ещё при советской власти, а сейчас его ещё усердно реставрируют, фасады уже были готовы, а вот судя по количеству строительного мусора и маскировочной плёнки, в самом здании ещё кипели реставрационные работы. Выходить я не стал, слишком уж тяжёлый воздух, про себя подумал, что если здесь металлургический комбинат, значит в воздухе полно оксидов металлов, а кто меня знает, может это и есть моя слабость… в наше купе вошёл молодой человек лет двадцати, с приятной внешностью и бесконечно усталым взглядом, измученные глаза не способны были ни на что, кроме как прокричать «оставьте меня в покое, я ухожу», молодой человек сел на противоположную сторону от меня и, не поздоровавшись, уставился в одну точку, а потом и вовсе отключился почти на три часа.
Вскоре после того, как проводница проверила наши билеты, поезд прибыл на станцию Инзер, тем временем молодой человек, представившийся Лексом уже пришёл в норму и начал подавать признаки жизни, я предложил ему выйти покурить, на что он ответил, что дескать не курит, но выйти, подышать свежим воздухом не откажется. Мы вышли на перрон, Лекс подошёл до заборчика, видимо предназначавшегося, для того, чтобы всякие кие зеваки не свалились в бурные воды Инзера, который бурлил далеко внизу, и опять погрузился в себя.
В голове промелькнула интересная идея, навестит соплеменничков, поселившихся на вершине горы, резко поднимающейся из мятежных вод реки на другой стороне. Освещённый луной, на самом пике среди редких вековых деревьев стоял весьма приличных размеров замок, освещённый луной он смотрелся великолепно и величественно, вполне могло оказаться что это одна из зарубежных резиденций нашего любимого батюшки, князя Влада Цепеша… уж слишком зажиточно выглядело сие убежище.
Лекс разумеется не видел никакого замка, ну это и не мудрено, любой мало-мальски образованный колдун способен без особых усилий создать превосходную иллюзию и оградить себя от лишних глаз наблюдательных людишек. Только вот жалко, что сердце людей невозможно было обмануть, и место сие, как над ним не колдуй, всё равно будет вызывать зловещие ассоциации и пугать людей зловещностью и аурой страха и всё тех же пресловутых чудес, которые используются сугубо в бытовых целях обывателями замка, вопреки о представлении людишек о том, что колдуны в своих целях преследуют абстрактные цели уничтожения мира. Ничего подобного! Просто они обычно считают недостойным зарабатывать на жизнь традиционным способом, и приходиться пользоваться очевидной магией, окрестив про себя бытовой, её более безобидную разновидность…
Я простоял неподвижно у вагона, лишь потягивая сигарету, пока не подошла проводница, и не предупредила меня о том, что через пять минут поезд отбывает. Я подошел к Лексу, и сообщил ему этот прискорбный факт, тот попятился назад, поскользнулся и оказался в моих объятиях. На улице было прекрасная летняя ночь, небо было чистое, здесь видимо недавно прошёл дождь, судя по приличным лужам, и в воздухе стоял назойливых свежий аромат хвойной смолы, в низине у реки стелилась лёгкая дымка, жаркий день сказался на дождливой ночи прекрасным явлением в народе именуемым «ночная радуга», это когда после дождя, ночью, поднимаются пары воды и в свете луны преломляются семи цветами радуги. Красота неописуемая. Когда мы садились в вагон, я подметил то, что у Лекса были мокрые волосы, что не могло меня не удивлять…