- Теперь у тебя только один недостаток - молодость. - Мефистофель добавил

в кофе ложку сахара. Плеснул из молочника жирных сливок.

- Разве это недостаток, мессир? Ведь они влюбляются в мою молодость и

превозносят ее до небес. Они сами становятся моложе, постоянно расцветая.

- Но ни одна из них не захочет поменяться с тобой местами. Неужели ты не

замечала, что женщины ухаживают за своими морщинами? Твоя молодость нужна

им, как вуаль, за которой другим не разглядеть опыта лица. Но они никогда

не расстанутся с возрастом, вот увидишь, - он намазывал медом хрусткий

булочный ломтик.

- Значит, я так смела, мессир, что могу не прятать щек, лба и глаз!

- Просто ты еще глупа и не знаешь, что у человека нет ничего, кроме

собственной истории, чем можно было бы укрыться в гробу. Муслин твоей

юности спасает их лица от воров. - Мефистофель говорил, плотно набив рот,

истекая янтарем слюны.

- Эй! Воры! Берите мою историю, мою жизнь! Берите всю! Вы прогадали,

мессир, ха-ха! Видите, никто не стремится красть чужое прошлое.

- Неудивительно. Даже я еще не вижу на тебе лица, - он резко откинулся на

спинку стула. Зевнул. Прикрыв губы платком.