Настроение сейчас - осеннее

Спутанные мысли, перепутанные листы бумаги и сигаретный дым, въевшийся в меня, кажется, навсегда. Сегодня первый снег шел под руку с дождем, да, впрочем, это и был именно замерзший дождь и в его тихих скрипучих и острых шагах-шорохах почему-то слышалась невыразимая и очень знакомая тоска и что-то, смутно напоминающее о вечно растрепанном человеке _всегда_без_зонтика_, жившем в Совсем Выдуманном Городе когда-то так много лет назад и кажущимся теперь настолько нереальным, что трудно поверить в то, что когда-то он и вправду существовал. Но почему-то именно в этот вечер я совершенно уверен в том, что он и по сей день живет в своем небольшом стареньком выдуманном доме (с неизменной антикварной лампой на письменном столе и скрипучей винтовой лестницей, ведущей на затянутый паутиной чердак) посреди тихой выдуманной улочки, спрятавшейся в крошечном озерце ярко-зеленой пушистой листвы посреди множества поворотов и переплетений бесконечного лабиринта его Выдуманного Города. И по сей день вечерами пишет странные, тоскливые, а вернее тоскующие о чем-то, ему самому непонятные картины и неловкие неумелые стихи.
Нервные пальцы машинально ощупывают по-осеннему пеструю чашку, пытаясь ощутить и прочувствовать каждый цвет и, кажется, иногда им это удается, и тогда мое настроение на миг приобретает тот же оттенок.
На моем столе лежит крошечный оранжевый всполох той яркого и очарованно-грустного сентября, еще вчера царившего в моем усталом Городе, Который Никогда Не Спит. Хрупкий и трогательный и такой похожий на осколок моих собственных таки важных теплых и все же болезненно-острых воспоминаний, оброненный осенью у моих ног. В тот темно-синий промозглый вечер этот высохший листок лежал на черном от слез неба асфальте, и лишь изредка ветер касался его своими прохладными тонкими и длинными пальцами художника. В тот момент я мог поклясться, что вижу перед собой крошечное живое существо. Мне показалось тогда, что в шелесте ветра и шепоте дождя, навсегда сплетенных между собой королевой Осенью, я слышу тихую древнюю песню, которую я когда-то позабыл или думал, что позабыл, и в её звуках чудилось мне смутное, похожее на туман над рекой, предсказание чего-то очень значимого для меня, но словно скрытого за стеной дождя.
И вот теперь этот крошечный осенний листок, уже около двух лет живущий в моем доме, лежит на одной из полок над моим письменным столом и, каждый раз, когда я смотрю на него, мне отчего-то хочется улыбнуться, и я не знаю, чего больше в моей улыбки в этот миг: теплой ли грусти или извечной моей мечтательной задумчивости, все сильнее, кажется, проявляющейся каждую осень в такие темные и дождливые вечера, а может быть и вовсе по-осеннему клетчатой самоиронии. И вновь отчего-то мне слышатся отзвуки той чарующий странной мелодии, но только теперь я точно знаю, о чем она.
И в голове моей все крутятся обрывки стихов и разрозненные строки из старых рассказов и зарисовок. Твоих, мой Зеленоглазый юноша Ветер, и моих (ты знаешь, я прекратил писать стихи уже очень давно,да это и к лучшему - они были бесконечно корявы, нескладны и нелепы, да и проза мне куда ближе и роднее что ли. Почти все тетради с моими стихами исчезли, но все же, все же кое-что из них я помню и сейчас и, знаешь, эти нелепые фразы из почти детских стоф, отчего-то они очень дороги мне по сей день и ранят так же точно как и тогда, как это ни смешно), написанных когда-то годы назад. Мне грустно и тепло их обнаженной искренности и острой тоски, и протяжно щемит сердце, когда я касаюсь пальцами темно-синих и пепельно-черных чернильных строк на потрепанных страницах старых тетрадей, так, как если бы я прикасался к самой нашей памяти. я вспоминаю твое и мое прошлое, я чувствую твое состояние тогда, твои мысли, твою тяжелую безысходную печаль и хрупкую наивную, ничем не защищенную, мечтательность и ранимость твоих глаз, по-прежнему так заметную в них, каким бы стойким и серьезным ты не научился быть. И мне так хочется унять ту твою боль, успокоить тебя и шепнуть слова поддержки, которых тогда не сказал никто. я вижу того тебя, дрожащей рукой выводящего кровью собственной души дневниковые записи-письма, и мне становится почти невыносимо больно. И мне хочется обнять тебя, мой Зеленоглазый Ангел, настолько сильно, что мне тяжело сдержать слезы. Хочется оказаться вновь физически рядом с тобой, чтобы крепко обнять тебя, целуя твои растрепанные волосы цвета вороного крыла, прижать тебя к сердцу и никогда больше не отпускать. И, Небо, как мне хочется, засыпать каждый вечер, обнимая тебя, и знать, что теперь я смогу оградить тебя от любого кошмара или тяжелого сна и согреть тебя, когда тебя холодно и грустно.
я закрываю глаза и мысленно беру тебя за руку. я чувствую как соприкасаются наши пальцы, ощущаю тепло твоей кожи и биение твоего сердца совсем рядом. я чувствую улыбку твоих загадочных бесконечно-глубоких зеленых глаз, и мне становится легче, а боль утихает и превращается в музыку.
И совсем скоро, написав еще несколько страниц давно уже ждущего своего часа рассказа, я встану из-за компьютера, привычным жестом потирая виски, и подумаю, что надо бы заварить нам твой любимый чай с васильками. А потом я наконец лягу в кровать, наберу на старой переносной трубке привычное сочетание цифр, и услышу твоей удивительно родной и теплый и слегка усталый за день голос и вновь удивлюсь тому, зачем мы говорим по телефону, если мы совсем рядом и достаточно просто сделать пару шагов. И вновь так сложно будет поверить, что ты вовсе не в соседней комнате ищешь какие-то бумаги по работе, а за полторы тысячи километров от меня точно также лежишь в кровати, подушки на котрой еще хранят запах моих волос. И от этого каждый раз слишком больно, но, знаешь, все это и не так важно. Даже когда мы далеко, мы рядом, здесь, в наших сердцах, а совсем скоро мы сможем и физически быть рядом друг с другом. Знаешь, Ветер, когда я слышу тебя, я забываю о всех невзгодах и тяготах, о боли и таком жестоком иногда времени, и мне становится бесконечно уютно и тепло. И, знаешь, я не знаю, говорил ли я об этом тебе, но в тот вечер, когда я впервые услышал твой голос, мои усталые карие глаза вновь научились сиять, в них вернулась искра жизни, и я вспомнил, что же значит то такое важное и дорогое слово, которое когда-то я так сильно старался забыть.
И как бы мы ни были далеко физически, засыпая, мысленно я буду обнимать тебя, мой Зеленоглазый Ангел. А ты будешь обнимать меня и сонно и совсем тихо шептать то, что не успел рассказать за вечер. А я наверно буду шутливо ворчать, говорить, что пора спать, и легко и нежно целовать тебя, перебирая спутавшиеся пряди твоих черных как вороново крыло волос, так сильно контрастирующих с твоей снежно-белой кожей.
Засыпая, я буду улыбаться.
Ведь, знаешь, Ветер, благодаря тебе я счастлив.
Счастлив, потому, что Ты есть.
Счастлив, потому что Ты рядом.