БАЛЛАДА О ЯЗЫЧНИКЕ (Илья Маслов)
08-01-2006 17:12
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
В вековечной глуши, где шумит и вздыхает бор,
старый воин решил отдохнуть и развел свой костер.
Он сидел неподвижно, и в пляске огня и ветвей
он как будто опять видел кровь и бесчинства князей...
Ими вертят чернявые греки-попы, как хотят,
на своих же, на русских, гоня за отрядом отряд,
разоряют селенья, как будто лютейшим врагам,
тем, кто верен остался прадедовским старым богам.
И пощады не жди, и о милости их не проси:
нету Правды отныне на некогда светлой Руси!
Лишь в лесах схоронившись, возможно меча избежать -
жить в землянках, да волю безумных князей проклинать.
Воин сжал рукоять - меч прошел не одну с ним войну...
И услышал он глас, из чащебы взывавший к нему:
"Из восточных степей, от далекой китайской стены,
мчатся конные тысячи дикой татарской орды.
Не сегодня, так завтра пойдут они Русь разорять -
выходи, русский воин, свой край от врага отстоять!"
И со злостью воин задвинул в ножны свой меч:
"Мне ль князей, да бояр, да попов ты прикажешь беречь?
Где та Русь, что когда-то отец наказал мне хранить?
Ее греческий Бог до татар уж успел разорить!
Сожжены города и зарублены наши волхвы,
непокорного кривде клеймят, как слугу Сатаны,
Красоту наших жен, наши песни и славу побед
объявили грехом и пороком - Руси больше нет!"
Но ему возразил из чащебы стенающей глас:
"Русь жива, ведь дух русский покуда еще не угас!
Синеглазое племя однажды поднимет свой меч:
не родившихся воинов должен ты ныне сберечь -
и коль русская кровь в поколениях будет жива,
Русь поднимется снова, отвергнув обманы Христа!"
Не ответил чудесному гласу язычник тогда.
Погасил он костер, подозвал он свистом коня,
облачился в доспехи, на голову шлем он надел,
и помчался к Восходу, где первый луч солнца затлел...
***
В стольном Киеве воинов спрашивал киевский князь:
"И откуда в вас сила и доблесть такая взялась?
Ведь никто прежде вас не сумел тех татар одолеть,
коль встречались мы с ними, так всякий сулил себе смерть!"
Воевода ответил: "То страшная битва была:
кого меч пощадил, того вражья сразила стрела.
Уж прощались мы с жизнью, и кровь застилала глаза...
Но нежданная помощь из леса тогда к нам пришла!
Некий витязь отважный из чащи помчался вперед:
его взор так сиял, как сияет мерцающий лед.
С громким кличем "Ура!" он врубился во вражьи ряды -
кто вставал на пути, ни один не сносил головы.
И тогда мы, забыв про усталость, про раны и боль,
в бой помчались - нас витязь тот вел за собой.
И бежали татары, кибитки свои побросав -
басурманская кровь застывала на наших клинках...
Но когда их остаток вдали бесследно пропал,
тот таинственный воин мертвым на землю упал.
От полученной раны, сражаясь, он кровью истек,
не узнали мы, кто он - шагнувший за смерти порог!
Ради нашей победы пожертвовал воин собой."
"Кто же он?" - князь промолвил - "Должно быть, великий святой?"
Воевода ответил: "Не знаю таких я святых,
и не слышал я прежде о воинах о таких.
Но сиял на щите его красный изломанный крест,
и когда он упал, то заплакала чаща окрест.
Он, бывало, врагам по три головы сразу срубал...
И - прости меня, князь! - но к Перуну в бою он взывал."
Помрачнел князь, и долго он молча сидел,
и невидящим взором на крест над дверями глядел...
И промолвил: "Отныне вы так вспоминайте тот бой:
мол, пришел на подмогу в бою к вам Егорий святой.
Мол, на небо вознесся он после, а не погиб,
и, мол, видели вы, как над шлемом сиял его нимб!"
***
...Там, где вечно бегут в неизвестность стада облаков,
выше сосен столетних, и выше горных снегов,
по туманам, по радуге, будто бы по земле,
ехал воин славянский на верном красавце - коне.
Ехал в синюю Сваргу, в небесную светлую Русь...
Но терзала героя земная и плотская грусть:
как он сможет в Раю пировать и славить богов,
если там, на земле, льется красная русская кровь?
И воскликнул он: "Боги! Назад отпустите меня!
Мне напиток Бессмертия горек, коль стонет родная земля!
Молодильные яблоки черствы, и Вечность - не радость, а боль,
коль на русских идут басурмане с огнем и войной,
Коли рыцари - псы разоряют и губят славян,
коли Правда и Честь уж неведомы нашим князьям!"
Грянул гром - взор героя неведомый свет вдруг затмил...
...А потом он проснулся в своей колыбели, и мама склонилась над ним.
http://www.stihi.ru/poems/2005/04/18-689.html
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote
В вековечной глуши, где шумит и вздыхает бор,
старый воин решил отдохнуть и развел свой костер.
Он сидел неподвижно, и в пляске огня и ветвей
он как будто опять видел кровь и бесчинства князей...
Ими вертят чернявые греки-попы, как хотят,
на своих же, на русских, гоня за отрядом отряд,
разоряют селенья, как будто лютейшим врагам,
тем, кто верен остался прадедовским старым богам.
И пощады не жди, и о милости их не проси:
нету Правды отныне на некогда светлой Руси!
Лишь в лесах схоронившись, возможно меча избежать -
жить в землянках, да волю безумных князей проклинать.
Воин сжал рукоять - меч прошел не одну с ним войну...
И услышал он глас, из чащебы взывавший к нему:
"Из восточных степей, от далекой китайской стены,
мчатся конные тысячи дикой татарской орды.
Не сегодня, так завтра пойдут они Русь разорять -
выходи, русский воин, свой край от врага отстоять!"
И со злостью воин задвинул в ножны свой меч:
"Мне ль князей, да бояр, да попов ты прикажешь беречь?
Где та Русь, что когда-то отец наказал мне хранить?
Ее греческий Бог до татар уж успел разорить!
Сожжены города и зарублены наши волхвы,
непокорного кривде клеймят, как слугу Сатаны,
Красоту наших жен, наши песни и славу побед
объявили грехом и пороком - Руси больше нет!"
Но ему возразил из чащебы стенающей глас:
"Русь жива, ведь дух русский покуда еще не угас!
Синеглазое племя однажды поднимет свой меч:
не родившихся воинов должен ты ныне сберечь -
и коль русская кровь в поколениях будет жива,
Русь поднимется снова, отвергнув обманы Христа!"
Не ответил чудесному гласу язычник тогда.
Погасил он костер, подозвал он свистом коня,
облачился в доспехи, на голову шлем он надел,
и помчался к Восходу, где первый луч солнца затлел...
***
В стольном Киеве воинов спрашивал киевский князь:
"И откуда в вас сила и доблесть такая взялась?
Ведь никто прежде вас не сумел тех татар одолеть,
коль встречались мы с ними, так всякий сулил себе смерть!"
Воевода ответил: "То страшная битва была:
кого меч пощадил, того вражья сразила стрела.
Уж прощались мы с жизнью, и кровь застилала глаза...
Но нежданная помощь из леса тогда к нам пришла!
Некий витязь отважный из чащи помчался вперед:
его взор так сиял, как сияет мерцающий лед.
С громким кличем "Ура!" он врубился во вражьи ряды -
кто вставал на пути, ни один не сносил головы.
И тогда мы, забыв про усталость, про раны и боль,
в бой помчались - нас витязь тот вел за собой.
И бежали татары, кибитки свои побросав -
басурманская кровь застывала на наших клинках...
Но когда их остаток вдали бесследно пропал,
тот таинственный воин мертвым на землю упал.
От полученной раны, сражаясь, он кровью истек,
не узнали мы, кто он - шагнувший за смерти порог!
Ради нашей победы пожертвовал воин собой."
"Кто же он?" - князь промолвил - "Должно быть, великий святой?"
Воевода ответил: "Не знаю таких я святых,
и не слышал я прежде о воинах о таких.
Но сиял на щите его красный изломанный крест,
и когда он упал, то заплакала чаща окрест.
Он, бывало, врагам по три головы сразу срубал...
И - прости меня, князь! - но к Перуну в бою он взывал."
Помрачнел князь, и долго он молча сидел,
и невидящим взором на крест над дверями глядел...
И промолвил: "Отныне вы так вспоминайте тот бой:
мол, пришел на подмогу в бою к вам Егорий святой.
Мол, на небо вознесся он после, а не погиб,
и, мол, видели вы, как над шлемом сиял его нимб!"
***
...Там, где вечно бегут в неизвестность стада облаков,
выше сосен столетних, и выше горных снегов,
по туманам, по радуге, будто бы по земле,
ехал воин славянский на верном красавце - коне.
Ехал в синюю Сваргу, в небесную светлую Русь...
Но терзала героя земная и плотская грусть:
как он сможет в Раю пировать и славить богов,
если там, на земле, льется красная русская кровь?
И воскликнул он: "Боги! Назад отпустите меня!
Мне напиток Бессмертия горек, коль стонет родная земля!
Молодильные яблоки черствы, и Вечность - не радость, а боль,
коль на русских идут басурмане с огнем и войной,
Коли рыцари - псы разоряют и губят славян,
коли Правда и Честь уж неведомы нашим князьям!"
Грянул гром - взор героя неведомый свет вдруг затмил...
...А потом он проснулся в своей колыбели, и мама склонилась над ним.
http://www.stihi.ru/poems/2005/04/18-689.html
Комментарии (8):
Солнце_Моё
26-01-2006-23:35
удалить
Любовник Смерти
В непроглядной ночи, по дорогам Европы,
словно тень над холодной, заснувшей землей,
едет всадник на черном коне одинокий,
отгремевших сражений забытый герой.
Конь печально и неторопливо ступает,
в тишине монотонно звучит звон подков.
На щите герб старинный врагам угрожает -
только воин давно не встречает врагов.
Он был рыцарем лучшим в былых королевствах,
гордым волком войны, презиравшим врага.
Ни среди знатных дам, ни средь девушек бедных
ни одна для него не была дорога.
И в далеком краю, где ступал сам Спаситель,
сарацинов тот воин без счета сразил -
содрогались арабы, когда по пустыне
мчался он и мечом беспощадным грозил.
Он смеялся над Богом, над верой, над славой -
то был мрачный, жестокий и дьявольский смех -,
и своей объявил он прекрасною дамой,
в посрамленье всем прочим воителям, Смерть.
В честь нее поднимал на пирах рыцарь кубки,
а когда сарацина в бою он встречал,
заглушал его клич все прочие звуки:
"За красавицу - Смерть!" - черный рыцарь кричал.
Вот однажды сошлись крестоносцы с врагами -
сарацин втрое больше в том было бою,
но отважные рыцари не отступали,
веря в то, что погибший воскреснет в Раю.
Налетевшая буря людей ослепила
и заставила тех и других отступать.
Средь песков, ставших воинам братской могилой,
в одиночестве рыцарь остался стоять.
И увидел: прекрасная знатная дама
по пустыне идет, направляясь к нему.
Понял воин - то Смерть перед ним так предстала,
для чего-то покинув загробную тьму.
"Здравствуй, рыцарь, бесстрашный гонитель неверных!
Ты, конечно, узнал, кто сейчас пред тобой...
Ты во имя мое отверг девушек смертных,
и во имя мое ты вступал в каждый бой.
Я покинула мрак люциферова замка,
чтоб спросить у тебя: как ты смог полюбить
ту, что люди не могут и вспомнить без страха,
что приходит на миг - оборвать жизни нить?"
И ответил ей воин: "И жизни ты выше,
и любого бессмертья за жизни чертой!
Там царит суета, и Великих не слышат,
ты же, к людям придя, даришь вечный покой.
Ты древней и превыше Вселенной и Бога,
ты была прежде них и ты будешь потом.
Ты ведешь нас во тьму по забытой дороге,
и я чувствую - там мой потерянный дом!"
"Понимаю, о рыцарь. Ты мудр и отважен!
Я таких очень редко встречаю теперь...
И никто никогда не сказал и не скажет,
что услышала я от тебя, ты поверь!
Я встречала безумных и мрачных поэтов,
бесноватых владык, пресыщеньем больных,
слабых духом и телом трусливых эстетов,
но поверь мне, мой рыцарь, ты не из них.
Ты по собственной воле ко мне обратился,
хотя мог бы безбедно еще жить и жить...
Ты в меня, как в Богиню, когда-то влюбился.
А как Женщину - смог бы меня полюбить?"
И, спустя миг, слились воедино их губы,
воин обнял ее и увлек на песок.
И они занимались любовью средь трупов,
пока Солнце не начало красить Восток.
И была Смерть для рыцаря теплой, земною,
самой милой из женщин, каких он встречал...
А потом исчезла она с темнотою,
и уже не вернулась, как воин ни звал.
...Уж века протекли с той эпохи далекой,
но он ищет прекрасную даму свою.
Проклинает и Дьявола рыцарь, и Бога,
не найдя себе места в Аду и в Раю.
Опасайся его - он мечом поражает
всех, кого только встретит, в надежде призвать
ту, по чьим поцелуям, объятьям страдает,
и не может страдание это прервать.
И, печаль выражая поэта словами,
шепчет он и кричит в непроглядной ночи,
шепчет он и кричит: "Oh, belle Dame!
Oh, belle Dame sans merci..."*
*"О, прекрасная дама! О, прекрасная безжалостная дама..." - строка из популярной средневековой баллады, образ гордой женщины, благосклонности которой рыцарь не может добиться никакими подвигами.
В непроглядной ночи, по дорогам Европы,
словно тень над холодной, заснувшей землей,
едет всадник на черном коне одинокий,
отгремевших сражений забытый герой.
Конь печально и неторопливо ступает,
в тишине монотонно звучит звон подков.
На щите герб старинный врагам угрожает -
только воин давно не встречает врагов.
Он был рыцарем лучшим в былых королевствах,
гордым волком войны, презиравшим врага.
Ни среди знатных дам, ни средь девушек бедных
ни одна для него не была дорога.
И в далеком краю, где ступал сам Спаситель,
сарацинов тот воин без счета сразил -
содрогались арабы, когда по пустыне
мчался он и мечом беспощадным грозил.
Он смеялся над Богом, над верой, над славой -
то был мрачный, жестокий и дьявольский смех -,
и своей объявил он прекрасною дамой,
в посрамленье всем прочим воителям, Смерть.
В честь нее поднимал на пирах рыцарь кубки,
а когда сарацина в бою он встречал,
заглушал его клич все прочие звуки:
"За красавицу - Смерть!" - черный рыцарь кричал.
Вот однажды сошлись крестоносцы с врагами -
сарацин втрое больше в том было бою,
но отважные рыцари не отступали,
веря в то, что погибший воскреснет в Раю.
Налетевшая буря людей ослепила
и заставила тех и других отступать.
Средь песков, ставших воинам братской могилой,
в одиночестве рыцарь остался стоять.
И увидел: прекрасная знатная дама
по пустыне идет, направляясь к нему.
Понял воин - то Смерть перед ним так предстала,
для чего-то покинув загробную тьму.
"Здравствуй, рыцарь, бесстрашный гонитель неверных!
Ты, конечно, узнал, кто сейчас пред тобой...
Ты во имя мое отверг девушек смертных,
и во имя мое ты вступал в каждый бой.
Я покинула мрак люциферова замка,
чтоб спросить у тебя: как ты смог полюбить
ту, что люди не могут и вспомнить без страха,
что приходит на миг - оборвать жизни нить?"
И ответил ей воин: "И жизни ты выше,
и любого бессмертья за жизни чертой!
Там царит суета, и Великих не слышат,
ты же, к людям придя, даришь вечный покой.
Ты древней и превыше Вселенной и Бога,
ты была прежде них и ты будешь потом.
Ты ведешь нас во тьму по забытой дороге,
и я чувствую - там мой потерянный дом!"
"Понимаю, о рыцарь. Ты мудр и отважен!
Я таких очень редко встречаю теперь...
И никто никогда не сказал и не скажет,
что услышала я от тебя, ты поверь!
Я встречала безумных и мрачных поэтов,
бесноватых владык, пресыщеньем больных,
слабых духом и телом трусливых эстетов,
но поверь мне, мой рыцарь, ты не из них.
Ты по собственной воле ко мне обратился,
хотя мог бы безбедно еще жить и жить...
Ты в меня, как в Богиню, когда-то влюбился.
А как Женщину - смог бы меня полюбить?"
И, спустя миг, слились воедино их губы,
воин обнял ее и увлек на песок.
И они занимались любовью средь трупов,
пока Солнце не начало красить Восток.
И была Смерть для рыцаря теплой, земною,
самой милой из женщин, каких он встречал...
А потом исчезла она с темнотою,
и уже не вернулась, как воин ни звал.
...Уж века протекли с той эпохи далекой,
но он ищет прекрасную даму свою.
Проклинает и Дьявола рыцарь, и Бога,
не найдя себе места в Аду и в Раю.
Опасайся его - он мечом поражает
всех, кого только встретит, в надежде призвать
ту, по чьим поцелуям, объятьям страдает,
и не может страдание это прервать.
И, печаль выражая поэта словами,
шепчет он и кричит в непроглядной ночи,
шепчет он и кричит: "Oh, belle Dame!
Oh, belle Dame sans merci..."*
*"О, прекрасная дама! О, прекрасная безжалостная дама..." - строка из популярной средневековой баллады, образ гордой женщины, благосклонности которой рыцарь не может добиться никакими подвигами.
Солнце_Моё
26-01-2006-23:36
удалить
Илья «Масселл» Маслов
Откровение Люцифера
В краю, где небо – серое, как ртуть,
Куда сокрыт столетиями путь,
Где пики гор не часто Солнце греет,
И в пропастях стремнины холодеют –
Там есть Скала. Превыше прочих скал
Она, грозя, взметнулась к небесам.
Вокруг гранита черного туманы
Собрались стаей – хищны, безымянны.
Давно уж не бывало здесь людей…
Рожденным среди ласковых земель,
Им этот край легендою казался,
И Человек Толпы в нем не нуждался!
Иным, случалось, виделась Скала
Над горизонтом – словно их звала.
Но… сковывала Мысли вихрь боязнь –
И люди гнали прочь мираж, крестясь.
Куда как меньше было тех, иных,
В чьи души страх покуда не проник.
Они всю жизнь Скалы достичь хотели…
И умирая, на нее смотрели.
И Он там пребывал с Зари Времен –
Непостижимый для людских племен.
Ночь непроглядная плащом Ему была,
И троном для Него была скала.
Столетия проходят перед Ним…
Вожди, народы, царства – все как дым!
И, подпирая голову рукою,
Он смотрит вдаль, любуясь красотою
Заснеженных вершин и горных рек,
Среди снегов чей так сверкающ бег!
И только черный меч напоминает –
Здесь воин, не отшельник, восседает.
Лишь иногда усмешка кривит рот –
Когда в который раз Он узнает
Про глупости, что род людской вершит,
Стремясь к блаженству тела и души.
Как описать Его один лишь взгляд,
В котором звезды Космоса горят?
Таков Он – Властелин Великой Тайны,
Кого воспели Лермонтов и Байрон…
…Но что это? Кто холод скал презрел,
Дерзнув проникнуть в ледяной предел,
Пройти сквозь бури, пропасти, туманы,
Покинув теплые и ласковые страны?
Да, то был я – отринувший людей,
Мечтавший умереть, и поскорей,
Но перед этим – побывать в краю,
Что видел я во снах всю жизнь свою.
Остались позади любовь, и гнев,
Мечты о революции… Теперь
Я полон был невиданным презреньем
К тому, кто мыслился «венцом творенья».
Теперь, преодолев последний кряж,
Я встал пред Князем, и едва дыша,
увидев лик его на фоне скал,
«Как ты прекрасен…» – тихо прошептал.
Улыбка пробежала по губам,
И Он ответил: «Что же ожидал
Увидеть ты – рога, копыта, хвост?
Не низко ли тому, кто старше звезд,
Подобной образиной представать
Тому, кто так стремится мир познать…»
«Ты прав – стремлюсь!» – ответил я ему –
«Но многого я в мире не пойму…
И многое хотел бы рассказать,
Но прежде – как Тебя мне называть?»
«Я свет несу отринувшим тьму вер,
мне имя Светоносец – Люцифер.»
И начал я: «Скажи, Великий, мне –
Я жил в могучей некогда стране,
Теперь же ставшей тенью себя прежней –
Осколком славы, прежде отгремевшей.
И я мечтал те времена вернуть
И Нацию от бездны развернуть
К величию искусства, войн, труда…
Немало было нас таких тогда.
Но власть чужая обрекала нас
На гибель среди безучастных масс,
И тот народ, которому служили,
Готов был сжечь нас на костре живыми!»
«Так-так… Опять… Опять – толпа, костры…
Конечно, не избегнул ты тюрьмы?»
«Да, не избегнул, хоть другие доле
не видели такой нам милой воли!
Я шел на смерть – и что была мне смерть?
Пускай – она, но только б не смотреть
На мир, где нет господ – одни рабы!..
Но я отрекся от тупой толпы.
Я стал искать Достойных средь людей –
Философов, мыслителей, вождей
И мистиков… Но мне была награда –
Повсюду видел я одно лишь стадо!
Везде – Толпа. Присмотришься – вот-вот
Огонь Свободы в их глазах блеснет,
Но те, что мыслили себя других мудрее -
Глазами рабскими они на мир смотрели!
Должно быть, я безумен, Люцифер?..»
Князь долго молча на меня смотрел
И, наконец, сказал: «Тебе отвечу.
Но перед тем – позволь устроить встречу.»
«Мне встречу? С кем?» - «Ты про него читал.
Он был философ – император стал,
Перо держа попеременно и клинок.
Он мало правил – сделать много смог!
Кто Иудея на кресте почтил,
Тому он символ сатанинских сил,
Не счесть плевков на крышку его гроба…
Но мыслящая чтит его Европа!
Отребье, чернь – ее ты знаешь гнев,
А он познал его – ее презрев.
Толпа громила именем Христа
Произведения искусства, города,
Но видел в толпах гордый Юлиан
Потомков тех, кто некогда восстал
На Карфаген, кто, страны покоряя,
Все дальше шел, мир покорить мечтая!
Великий Рим! Его он возрождал.
Толпа роптала – он ей не внимал,
Свергая наземь рабские кресты
И возрождая святость старины!
Как проклинала цезаря толпа!
А он, себя в сраженьях не щядя,
Не зная ретирад и поражений,
Хранил народ от вражеских вторжений…
Вот орды персов гонит Юлиан,
Победа за победой… По ночам
Он пишет книгу, споря со Христом.
И выше, выше в славе вознесен…
Познав предательства любимой и друзей,
Лишившись провианта, кораблей,
Он легионы за собой повел –
И пал в бою, врагом не побежден!
В два раза враг его превосходил –
И он доспех на плечи не взложил,
Чтоб верили солдаты, будто он
От смерти волею Богов заговорен.
Уже бежали персы, но копье
Пробило цезаря – и чернь взяла свое,
Опять громя Богов былых времен…
И Рим погиб, едва не возрожден!
Смотри же!» Предо мною, из тумана,
Встал Юлиан. Кровоточила рана,
Но взгляд его был, как и прежде, тверд,
Как в битвах против чужеземных орд.
«Зачем ты прерываешь мой покой?
Зачем ты хочешь говорить со мной?
Свою ошибку поздно понял я –
В Величье не нуждается Толпа!
Ей нужен кнут, его должна держать
Элита Расы, истинная Знать,
И лишь спустя столетья, может быть,
Толпа Толпою перестанет быть…
Свобода всех – лишь призрак и обман,
Я это понял среди этих скал!
Пускай Отступником зовут меня попы –
Я выше был их Бога и Судьбы!»
«Но… Ты сражен, пусть и разбил врага.
Быть может, это – Божия рука?»
И к небу руку Юлиан взметнул,
Где молнией ответ его сверкнул:
«Пускай Толпа склонится пред Тираном,
Пусть уязвят меня бессчетно раны –
Мой Бог – Свобода, он – всегда со мной,
И мне не нужен вечный их покой!
И если б мог я повторить судьбу –
Клянусь, что я ее не изменю,
И в бой последний не надену лат,
Чтоб дерзостью зажечь сердца солдат!
Христос падет, как пали наши Боги –
Всем идолам отмеряны их сроки,
Но Разум – помни! – выше всех Богов.
И за него – будь умереть готов…»
Он сгинул. И тогда я обратился
Опять к Великому: «Как род наш опустился!»
Чуть помолчал, и задал вновь вопрос:
«О Люцифер, но кто тогда Христос?
Кто он, кого зовут Добром Всевечным,
Что наделен прощеньем бесконечным?..»
И руку Люцифер свою простер
К туману над грядой холодных гор.
И вот увидел я в тумане том
Колы и крючья, копья и огонь,
Страдания, которым нет конца –
То были пытки именем Христа!
И Князь сказал мне: «Вот его добро!
Оно против живых обращено!
Он говорил – святее всех скопец,
Растратчик лучше, нежели купец,
Бродяга выше пахаря за плугом,
За веру жертвуй матерью и другом,
Познанье – грех, совокупленье – грех,
А кто не согласится – в пламя тех!
Раскройте Библию, вы – те, что ищут блага!
Неиудеев уравнял Христос с собакой,
Смоковницу – знак мира и любви –
Он засушил! Таков он – свет Земли!
Таков он – добрый Иисус Христос!
Воистину, лишь случай превознес
Его из сонма нищих и бродяг,
В чьем разуме царит дремучий мрак!
Без дела, без семьи он по земле скитался…
Потом уже Савл – Павел постарался
И сделал из бездарности вождя,
А из безумца нищего – врача.
Чем лучше Гитлера или Чингиза он?
Они сражались ради их племен,
Ну а Христос чернь мира ополчил
И в Темные Века мир погрузил!
Читайте Библию! Там – ненависть к вам, люди!
Доколь Тиран над вами править будет?
Меч крестоносца и вранье попов –
Неужто же сильней разумных слов?
Таков расклад – кто Жизнь возненавидел,
Кто красоты в Природе не увидел,
Кто унижает и себя, и мир –
Ему Отец Бог Библии, Вампир.
А кто преемлет Жизнь как дар и чудо,
Кто ищет счастье в мире, в битве – всюду,
Кто не чинит препятствия уму –
Ни Бог, ни Дьявол не нужны тому!»
«Так как мне жить, о Люцифер? Скажи,
Как здесь, барахтаясь в общественной грязи,
Мне сохранить то пламя, что всегда
Я нес в себе в минувшие года?»
«Стремись к высокому – таков я дам совет.
Свободен будь – и выше счастья нет.
И с искрой в сердце моего огня
Сравнись со мной – и превзойди меня!
Жизнь есть борьба. Слабейший пусть умрет,
Могущественный же на престол взойдет.
Так не давай сгубить себя клинком
Иль слов коварных оплести силком!
Пусть каждый помнит – выше его нет,
Пусть гордость, страсть в глазах зажгут свой свет,
И все твой – семья, народ, земля –
Превыше, чем у друга иль врага,
Но не позволь им заковать себя –
Пусть разум в этом охранит тебя!
Мудрец в тюрьме, в изгнании мудрец
Свободнее, чем коронованный глупец.
Но коли равного себе найдешь – будь ему братом,
Идите вместе в бой с врагом заклятым,
Победу или смерть встречая так,
Как должен встретить воин, а не раб!»
«А что потом?» – «Тебя это волнует?
Ты думаешь, Природа тех погубит,
Кто по ее законам жизнь прожил
И у нее учился в меру сил?
Бессмертие – таков удел борцов,
Но скорбный хор зажравшихся попов
Бессмертье у народа отнимает,
На тюрьмы Рая с Адом заменяет!»
И крикнул я: «Ты укрепил мой дух!
И речь твоя, как гимн, тревожит слух.
Я встану вновь, я вновь начну борьбу –
Я буду волен, в час, когда умру!
Пусть ужасом для всех наземных рас
Заполыхает Откровенья час,
И мой народ, как воды бурных рек,
могучим станет – се, Сверхчеловек!
Да правит миром мужество его,
Да возгорится Наше Торжество!
О Люцифер, пред тем, начать как бой,
Я встану на колени пред тобой!»
И голос, что сильнее бурь и гроз,
Напутствие такое произнес,
Собой наполнив первобытный край:
«Да будет так! Но на колени – не вставай…»
Откровение Люцифера
В краю, где небо – серое, как ртуть,
Куда сокрыт столетиями путь,
Где пики гор не часто Солнце греет,
И в пропастях стремнины холодеют –
Там есть Скала. Превыше прочих скал
Она, грозя, взметнулась к небесам.
Вокруг гранита черного туманы
Собрались стаей – хищны, безымянны.
Давно уж не бывало здесь людей…
Рожденным среди ласковых земель,
Им этот край легендою казался,
И Человек Толпы в нем не нуждался!
Иным, случалось, виделась Скала
Над горизонтом – словно их звала.
Но… сковывала Мысли вихрь боязнь –
И люди гнали прочь мираж, крестясь.
Куда как меньше было тех, иных,
В чьи души страх покуда не проник.
Они всю жизнь Скалы достичь хотели…
И умирая, на нее смотрели.
И Он там пребывал с Зари Времен –
Непостижимый для людских племен.
Ночь непроглядная плащом Ему была,
И троном для Него была скала.
Столетия проходят перед Ним…
Вожди, народы, царства – все как дым!
И, подпирая голову рукою,
Он смотрит вдаль, любуясь красотою
Заснеженных вершин и горных рек,
Среди снегов чей так сверкающ бег!
И только черный меч напоминает –
Здесь воин, не отшельник, восседает.
Лишь иногда усмешка кривит рот –
Когда в который раз Он узнает
Про глупости, что род людской вершит,
Стремясь к блаженству тела и души.
Как описать Его один лишь взгляд,
В котором звезды Космоса горят?
Таков Он – Властелин Великой Тайны,
Кого воспели Лермонтов и Байрон…
…Но что это? Кто холод скал презрел,
Дерзнув проникнуть в ледяной предел,
Пройти сквозь бури, пропасти, туманы,
Покинув теплые и ласковые страны?
Да, то был я – отринувший людей,
Мечтавший умереть, и поскорей,
Но перед этим – побывать в краю,
Что видел я во снах всю жизнь свою.
Остались позади любовь, и гнев,
Мечты о революции… Теперь
Я полон был невиданным презреньем
К тому, кто мыслился «венцом творенья».
Теперь, преодолев последний кряж,
Я встал пред Князем, и едва дыша,
увидев лик его на фоне скал,
«Как ты прекрасен…» – тихо прошептал.
Улыбка пробежала по губам,
И Он ответил: «Что же ожидал
Увидеть ты – рога, копыта, хвост?
Не низко ли тому, кто старше звезд,
Подобной образиной представать
Тому, кто так стремится мир познать…»
«Ты прав – стремлюсь!» – ответил я ему –
«Но многого я в мире не пойму…
И многое хотел бы рассказать,
Но прежде – как Тебя мне называть?»
«Я свет несу отринувшим тьму вер,
мне имя Светоносец – Люцифер.»
И начал я: «Скажи, Великий, мне –
Я жил в могучей некогда стране,
Теперь же ставшей тенью себя прежней –
Осколком славы, прежде отгремевшей.
И я мечтал те времена вернуть
И Нацию от бездны развернуть
К величию искусства, войн, труда…
Немало было нас таких тогда.
Но власть чужая обрекала нас
На гибель среди безучастных масс,
И тот народ, которому служили,
Готов был сжечь нас на костре живыми!»
«Так-так… Опять… Опять – толпа, костры…
Конечно, не избегнул ты тюрьмы?»
«Да, не избегнул, хоть другие доле
не видели такой нам милой воли!
Я шел на смерть – и что была мне смерть?
Пускай – она, но только б не смотреть
На мир, где нет господ – одни рабы!..
Но я отрекся от тупой толпы.
Я стал искать Достойных средь людей –
Философов, мыслителей, вождей
И мистиков… Но мне была награда –
Повсюду видел я одно лишь стадо!
Везде – Толпа. Присмотришься – вот-вот
Огонь Свободы в их глазах блеснет,
Но те, что мыслили себя других мудрее -
Глазами рабскими они на мир смотрели!
Должно быть, я безумен, Люцифер?..»
Князь долго молча на меня смотрел
И, наконец, сказал: «Тебе отвечу.
Но перед тем – позволь устроить встречу.»
«Мне встречу? С кем?» - «Ты про него читал.
Он был философ – император стал,
Перо держа попеременно и клинок.
Он мало правил – сделать много смог!
Кто Иудея на кресте почтил,
Тому он символ сатанинских сил,
Не счесть плевков на крышку его гроба…
Но мыслящая чтит его Европа!
Отребье, чернь – ее ты знаешь гнев,
А он познал его – ее презрев.
Толпа громила именем Христа
Произведения искусства, города,
Но видел в толпах гордый Юлиан
Потомков тех, кто некогда восстал
На Карфаген, кто, страны покоряя,
Все дальше шел, мир покорить мечтая!
Великий Рим! Его он возрождал.
Толпа роптала – он ей не внимал,
Свергая наземь рабские кресты
И возрождая святость старины!
Как проклинала цезаря толпа!
А он, себя в сраженьях не щядя,
Не зная ретирад и поражений,
Хранил народ от вражеских вторжений…
Вот орды персов гонит Юлиан,
Победа за победой… По ночам
Он пишет книгу, споря со Христом.
И выше, выше в славе вознесен…
Познав предательства любимой и друзей,
Лишившись провианта, кораблей,
Он легионы за собой повел –
И пал в бою, врагом не побежден!
В два раза враг его превосходил –
И он доспех на плечи не взложил,
Чтоб верили солдаты, будто он
От смерти волею Богов заговорен.
Уже бежали персы, но копье
Пробило цезаря – и чернь взяла свое,
Опять громя Богов былых времен…
И Рим погиб, едва не возрожден!
Смотри же!» Предо мною, из тумана,
Встал Юлиан. Кровоточила рана,
Но взгляд его был, как и прежде, тверд,
Как в битвах против чужеземных орд.
«Зачем ты прерываешь мой покой?
Зачем ты хочешь говорить со мной?
Свою ошибку поздно понял я –
В Величье не нуждается Толпа!
Ей нужен кнут, его должна держать
Элита Расы, истинная Знать,
И лишь спустя столетья, может быть,
Толпа Толпою перестанет быть…
Свобода всех – лишь призрак и обман,
Я это понял среди этих скал!
Пускай Отступником зовут меня попы –
Я выше был их Бога и Судьбы!»
«Но… Ты сражен, пусть и разбил врага.
Быть может, это – Божия рука?»
И к небу руку Юлиан взметнул,
Где молнией ответ его сверкнул:
«Пускай Толпа склонится пред Тираном,
Пусть уязвят меня бессчетно раны –
Мой Бог – Свобода, он – всегда со мной,
И мне не нужен вечный их покой!
И если б мог я повторить судьбу –
Клянусь, что я ее не изменю,
И в бой последний не надену лат,
Чтоб дерзостью зажечь сердца солдат!
Христос падет, как пали наши Боги –
Всем идолам отмеряны их сроки,
Но Разум – помни! – выше всех Богов.
И за него – будь умереть готов…»
Он сгинул. И тогда я обратился
Опять к Великому: «Как род наш опустился!»
Чуть помолчал, и задал вновь вопрос:
«О Люцифер, но кто тогда Христос?
Кто он, кого зовут Добром Всевечным,
Что наделен прощеньем бесконечным?..»
И руку Люцифер свою простер
К туману над грядой холодных гор.
И вот увидел я в тумане том
Колы и крючья, копья и огонь,
Страдания, которым нет конца –
То были пытки именем Христа!
И Князь сказал мне: «Вот его добро!
Оно против живых обращено!
Он говорил – святее всех скопец,
Растратчик лучше, нежели купец,
Бродяга выше пахаря за плугом,
За веру жертвуй матерью и другом,
Познанье – грех, совокупленье – грех,
А кто не согласится – в пламя тех!
Раскройте Библию, вы – те, что ищут блага!
Неиудеев уравнял Христос с собакой,
Смоковницу – знак мира и любви –
Он засушил! Таков он – свет Земли!
Таков он – добрый Иисус Христос!
Воистину, лишь случай превознес
Его из сонма нищих и бродяг,
В чьем разуме царит дремучий мрак!
Без дела, без семьи он по земле скитался…
Потом уже Савл – Павел постарался
И сделал из бездарности вождя,
А из безумца нищего – врача.
Чем лучше Гитлера или Чингиза он?
Они сражались ради их племен,
Ну а Христос чернь мира ополчил
И в Темные Века мир погрузил!
Читайте Библию! Там – ненависть к вам, люди!
Доколь Тиран над вами править будет?
Меч крестоносца и вранье попов –
Неужто же сильней разумных слов?
Таков расклад – кто Жизнь возненавидел,
Кто красоты в Природе не увидел,
Кто унижает и себя, и мир –
Ему Отец Бог Библии, Вампир.
А кто преемлет Жизнь как дар и чудо,
Кто ищет счастье в мире, в битве – всюду,
Кто не чинит препятствия уму –
Ни Бог, ни Дьявол не нужны тому!»
«Так как мне жить, о Люцифер? Скажи,
Как здесь, барахтаясь в общественной грязи,
Мне сохранить то пламя, что всегда
Я нес в себе в минувшие года?»
«Стремись к высокому – таков я дам совет.
Свободен будь – и выше счастья нет.
И с искрой в сердце моего огня
Сравнись со мной – и превзойди меня!
Жизнь есть борьба. Слабейший пусть умрет,
Могущественный же на престол взойдет.
Так не давай сгубить себя клинком
Иль слов коварных оплести силком!
Пусть каждый помнит – выше его нет,
Пусть гордость, страсть в глазах зажгут свой свет,
И все твой – семья, народ, земля –
Превыше, чем у друга иль врага,
Но не позволь им заковать себя –
Пусть разум в этом охранит тебя!
Мудрец в тюрьме, в изгнании мудрец
Свободнее, чем коронованный глупец.
Но коли равного себе найдешь – будь ему братом,
Идите вместе в бой с врагом заклятым,
Победу или смерть встречая так,
Как должен встретить воин, а не раб!»
«А что потом?» – «Тебя это волнует?
Ты думаешь, Природа тех погубит,
Кто по ее законам жизнь прожил
И у нее учился в меру сил?
Бессмертие – таков удел борцов,
Но скорбный хор зажравшихся попов
Бессмертье у народа отнимает,
На тюрьмы Рая с Адом заменяет!»
И крикнул я: «Ты укрепил мой дух!
И речь твоя, как гимн, тревожит слух.
Я встану вновь, я вновь начну борьбу –
Я буду волен, в час, когда умру!
Пусть ужасом для всех наземных рас
Заполыхает Откровенья час,
И мой народ, как воды бурных рек,
могучим станет – се, Сверхчеловек!
Да правит миром мужество его,
Да возгорится Наше Торжество!
О Люцифер, пред тем, начать как бой,
Я встану на колени пред тобой!»
И голос, что сильнее бурь и гроз,
Напутствие такое произнес,
Собой наполнив первобытный край:
«Да будет так! Но на колени – не вставай…»
Солнце_Моё
26-01-2006-23:38
удалить
Последний бой Святослава
Илья Маслов
I.
Как во полюшке да во чистом,
на берегу Дунай-реки на высоком,
стан раскинула княжья дружинушка -
что славные русские витязи
да удалые богатыри славянские,
грозного Святослава-князя воины,
Перуна-громовника ратники,
Руси-матушки храбрые защитники.
Не дозором стояла княжья дружинушка,
не на привале шатры она раскинула -
дожидали грозный князь и все воины
свежих ратей, подмоги из Киева,
чтоб пройти по Днепру Словутичу
через земли через те печенежские,
где все бродят орды разбойные,
а их вожаки все на Русь зарятся.
Было мало Святославовых витязей -
не с гостьбы, не с пира шли домой они,
а из дальней из страны Болгарии
да из чужой стороны греческой.
Много греки те причинили Руси горюшка,
все поганых степняков на нее натравливали,
вот и прогневался на них Святослав-князь,
без счета побили греков богатыри славянские.
Мыслил Святослав Хоробрый о ту порушку
воедино собрать все земли славянские,
оградить их грозой своего имени
ото всех их завистливых ворогов,
чтобы не было розни меж славянами,
чтобы семьи их нужды не ведали,
чтобы дети их заветы предков помнили...
Да за малым того не сталося!
Вот и шел князь обратно с воинством
на родную на Русь, во Киев-град,
чтобы собрать молодых воинов,
о боевой славе мечтающих,
Родине своей служить желающих,
ни меча, ни стрелы не боящихся,
а чтобы подмогу заране ему выслали,
князь во Киев отправил вестника.
Ждут-пождут подмоги русские воины,
ждет-пождет подмоги и сам князюшка,
уж и вовсе зима с холодами минула,
уж и хлеб со снедью поистощилися,
а все нету вестей из Киева,
не идут из земли родной ратники.
Видно, боярам да молодым княжичам
пуще батюшки раздоры дороги!
Совсем голодно стало воинам,
под дождями оружие портится
да под снегом ржавеют доспехи их,
кони пуще наездников мучаются.
Стали воины в голос покрикивать:
"Хуже смерти стало безделие,
или мы Перуна прогневали,
что без боя ждем во шатрах смертушку?!"
Слышит князь Святослав эти возгласы,
одолели его скорбь да кручинушка:
"Или верно старик-громовник прогневался,
что ни славой, ни смертью не жалует?
Не позор будет Руси нашей матушке,
коли кровь нашу прольет сабля печенежская,
а позор будет нам и всем русичам,
коль из страха мы в стане останемся!"
II.
Обнажал тот час князь свой тяжелый меч,
выходил тот час князь к своим ратникам
и мечом тем на Полуночь указывал:
"Гой ты, дружинушка моя храбрая!
Слышу я слова твои гневные,
знаю я печали твои горькие -
ведь тоскливо без плуга пахарю,
а без битвы тоскливо витязю!
Били вы во степях черного хазарина,
что всю Русь во полон взять пробовал,
разевал свою пасть поганую,
да и подавился мечами русскими.
Ни наемные рати бессердечные,
ни высокие стены каменные,
ни гордыня их иудейская
не спасли от вас хазарина!
Били вы после грека хитромудрого,
что на нас дурное задумывал
да в Болгарии братьев наших примучивал.
Не водой, а кровью текли реченьки,
не тучами, а стрелами Солнышко застилось,
и не гром гремел, а мечи все лязгали,
когда грека гнали вы к Цареград-столице
и стяги наши на крепостях его ставили!
Хоть и мало стало нас для глаз людских,
да нам ведомо - с нами погибшие:
в спину смотрят они нам в сражениях
да в удары нам силу вкладывают,
ведь сильнее смерти братство русское -
братство вольное да дружинное!
Наши братья мертвые сторожат родную сторонушку -
потому не горько гибнуть витязю.
Ныне нас от Руси отрезали -
впереди орды печенежские,
позади греки вероломные
со царем своим жестоким Цимисхием.
Видно, вовсе не дождаться подмоги нам -
но не русичам от страха рыдать бабами:
бил Перун в старину Змея окаянного,
так и мы бьем и бить станем ворогов!
И доколе светит ясное Солнышко,
и доколе мир стоит, Богами опекаемый,
и доколе Русь родная вольной останется -
не видать позора русским витязям!
Нам мечи не на забаву дадены -
а на то, чтобы бились мы яростно,
чтобы ведали о земле нашей недруги:
есть покуда у нее защитники!
Гой ты, дружинушка моя храбрая!
Годы долгие ты верно служишь мне -
послужи ты мне и в последний раз,
чтобы слава Руси не развеялась!
Вы беритесь за мечи свои тяжелые,
вы садитесь на лодьи свои быстрые,
и пойдем мы сами к стольному Киеву,
а что будет дальше - Боги ведают."
Закричала грозный клич дружинушка,
о щиты свои оружьем поколачивая:
"Ты веди нас вперед, князь-батюшка,
как на грека водил да на хазарина!"
И взошли они на лодьи свои быстрые,
и понесли те лодьи храбрых русичей
по Днепру да ко стольному граду Киеву,
через края дикие печенежские...
III.
Долго ли, коротко плыли русичи
по реке по той, по Днепру Словутичу,
только слышат - ревут впереди пороги Днепровские,
и по берегу лодьи волочить надобно.
Но как глянули на берег тогда воины -
как зима на них дохнула холодом:
черным-черно по сторонам от коней да от всадников:
подошли ко Днепру полчища печенежские.
То не вороны над падалью закаркали -
то кричит с берега поганый Куря - печенежский хан:
"Выходи на берег, князь русский киевский!
Я тебя и людей твоих помилую,
коли выплатит за них Русь дань великую:
золота, да серебра, да тканей сто возов,
да столь же возов оружия русского,
да по пять сотен в полон парней да девушек!"
То не гром перунов мчится по небушку -
то ответил Святослав печенегу верховному:
"Так на что нам жизнь, русским воинам,
коль возьмешь ты полон из русичей?!
Мы на то острили оружие,
чтоб такие, как ты, поганые
наше племя в рабстве не мучали -
за чужую волю нам жизни ни недобно!"
Полетели тогда стрелы в лодьи русские.
Повернулся князь к своим воинам:
"Знать, нужны мы Перуну в воинство,
коли здесь ожидает нас смертушка!
Но пускай печенеги ведают,
каковы в смертный час свой русичи -
ты не прячься за бортами, дружинушка,
примем бой на берегу, как положено!"
Подошли лодьи по его слову к берегу,
первым спрыгнул на землю твердую сам князюшка -
кровь варяжская, славяно-русская, в нем взволновалася.
Рядом с князем стеной встали ратники -
удалые богатыри его верные.
Как сомкнулись щиты их тяжелые,
загремели в небе громы да молнии -
и пошли на врага русские воины.
Потекли по земле реки кровавые,
повалились на землю недруги,
их сердца разбойные дрогнули -
с русскими не сладить им с легкостью!
Коли падал наш витязь замертво -
по десятку врагов зарубил до этого.
Их не саблями губили, а стрелами -
и одна стрела князя ранила...
Потемнело в его светлых оченьках,
подкосились у князя ноженьки -
пал на землю он, будто замертво,
замерли на миг тогда все русичи,
а поганые рати печенежские
в радости на них тот час накинулись,
и когда опять поднялся князюшка,
полегли уж чуть ли не все его витязи.
Окружили Святослава поганые,
взял он меч свой руками обеими
да и стал печенегов охаживать,
а из раны кровь течет из стреляной.
А потом представились ему павшие воины,
что в чертогах ждут его в Перуновых -
располовинил князь мечом своим поганого,
да и сам упал обескровленный.
IV.
Как сгубили Святослава поганые,
так загремели над Русью грома могучие,
зашумели леса-чащебы дремучие,
взволновались воды глубокие,
дрогнула и сама Мать-Сыра-Земля.
Все живое о пору ту крикнуло:
"На кого ты покинул нас, князюшка?
Кто теперь оборонить сумеет русичей?!
Ты покуда в дальних землях хоробрствовал,
княжичи твои в неправде выросли,
добру боярами не научены,
от волховской мудрости далекие!
Им бы все пировать да охотиться,
да меж собою богатствами меряться,
а бояре да чужеземцы их подзуживают,
от смуты выгод себе чающие..."
Но не слышали люди плача края родимого -
ослепило им очи заморское золото,
перессорились молодые княжичи:
брат на брата идет ратоборствовать.
А за ними - викинги да степняки поганые,
что в наемниках у них похаживают,
разоряют города славянские,
не жалеют даже малых детушек!
А иные от Богов отреклись прадедовских -
слаще Русской земли им земля греческая
да Рай, за гробом обещанный,
да то, что грабить и убивать можно язычников,
хоть бы были они тебе братьями!
И пришло на Русь горькое горюшко...
Идут на нее чужеземные полчища,
ведают - нет в живых Святослава грозного.
Вышел однажды волхв во чисто полюшко,
что под стенами под высокими Киевскими,
вышел в самую непогоду дня Перунова,
чтобы по знамениям о будущем угадывать.
И увидел: мчится среди туч по небу по темному
грозный князь Святослав на лихом коне,
а за ним мчится вся его дружинушка -
все погибшие Руси защитники.
Грозен бледный лик князя погибшего,
печальны очи его небесные,
дрожит в руке его меч, от гнева подрагивает.
Крикнул Святослав старому волхву киевскому:
"Или для того я всю жизнь свою ратоборствовал,
для того кровь лили мои витязи,
богатыри храбрые славянские,
чтобы Русь мою сгубили бояре да наследнички?!
Пусть не знаю тех сроков, мне ведомо -
снова станет Русь могучей да славною,
и полетят о час тот головы,
да не только головы супостатские,
но и головы все предательские,
что измену да раздоры умыслили!
Грозен был я для Руси недругов,
а кто мстить придет - будет грозней меня!"
И умчался князь в даль небесную,
и вернулся волхв во стольный Киев-град,
и поведал людям о видении,
и от той поры то сказанье до меня дошло -
нашим воинам ради храбрости,
нашим ведунам ради мудрости,
нашим ворогам да на острастку,
нашим детушкам в назидание.
Илья Маслов
I.
Как во полюшке да во чистом,
на берегу Дунай-реки на высоком,
стан раскинула княжья дружинушка -
что славные русские витязи
да удалые богатыри славянские,
грозного Святослава-князя воины,
Перуна-громовника ратники,
Руси-матушки храбрые защитники.
Не дозором стояла княжья дружинушка,
не на привале шатры она раскинула -
дожидали грозный князь и все воины
свежих ратей, подмоги из Киева,
чтоб пройти по Днепру Словутичу
через земли через те печенежские,
где все бродят орды разбойные,
а их вожаки все на Русь зарятся.
Было мало Святославовых витязей -
не с гостьбы, не с пира шли домой они,
а из дальней из страны Болгарии
да из чужой стороны греческой.
Много греки те причинили Руси горюшка,
все поганых степняков на нее натравливали,
вот и прогневался на них Святослав-князь,
без счета побили греков богатыри славянские.
Мыслил Святослав Хоробрый о ту порушку
воедино собрать все земли славянские,
оградить их грозой своего имени
ото всех их завистливых ворогов,
чтобы не было розни меж славянами,
чтобы семьи их нужды не ведали,
чтобы дети их заветы предков помнили...
Да за малым того не сталося!
Вот и шел князь обратно с воинством
на родную на Русь, во Киев-град,
чтобы собрать молодых воинов,
о боевой славе мечтающих,
Родине своей служить желающих,
ни меча, ни стрелы не боящихся,
а чтобы подмогу заране ему выслали,
князь во Киев отправил вестника.
Ждут-пождут подмоги русские воины,
ждет-пождет подмоги и сам князюшка,
уж и вовсе зима с холодами минула,
уж и хлеб со снедью поистощилися,
а все нету вестей из Киева,
не идут из земли родной ратники.
Видно, боярам да молодым княжичам
пуще батюшки раздоры дороги!
Совсем голодно стало воинам,
под дождями оружие портится
да под снегом ржавеют доспехи их,
кони пуще наездников мучаются.
Стали воины в голос покрикивать:
"Хуже смерти стало безделие,
или мы Перуна прогневали,
что без боя ждем во шатрах смертушку?!"
Слышит князь Святослав эти возгласы,
одолели его скорбь да кручинушка:
"Или верно старик-громовник прогневался,
что ни славой, ни смертью не жалует?
Не позор будет Руси нашей матушке,
коли кровь нашу прольет сабля печенежская,
а позор будет нам и всем русичам,
коль из страха мы в стане останемся!"
II.
Обнажал тот час князь свой тяжелый меч,
выходил тот час князь к своим ратникам
и мечом тем на Полуночь указывал:
"Гой ты, дружинушка моя храбрая!
Слышу я слова твои гневные,
знаю я печали твои горькие -
ведь тоскливо без плуга пахарю,
а без битвы тоскливо витязю!
Били вы во степях черного хазарина,
что всю Русь во полон взять пробовал,
разевал свою пасть поганую,
да и подавился мечами русскими.
Ни наемные рати бессердечные,
ни высокие стены каменные,
ни гордыня их иудейская
не спасли от вас хазарина!
Били вы после грека хитромудрого,
что на нас дурное задумывал
да в Болгарии братьев наших примучивал.
Не водой, а кровью текли реченьки,
не тучами, а стрелами Солнышко застилось,
и не гром гремел, а мечи все лязгали,
когда грека гнали вы к Цареград-столице
и стяги наши на крепостях его ставили!
Хоть и мало стало нас для глаз людских,
да нам ведомо - с нами погибшие:
в спину смотрят они нам в сражениях
да в удары нам силу вкладывают,
ведь сильнее смерти братство русское -
братство вольное да дружинное!
Наши братья мертвые сторожат родную сторонушку -
потому не горько гибнуть витязю.
Ныне нас от Руси отрезали -
впереди орды печенежские,
позади греки вероломные
со царем своим жестоким Цимисхием.
Видно, вовсе не дождаться подмоги нам -
но не русичам от страха рыдать бабами:
бил Перун в старину Змея окаянного,
так и мы бьем и бить станем ворогов!
И доколе светит ясное Солнышко,
и доколе мир стоит, Богами опекаемый,
и доколе Русь родная вольной останется -
не видать позора русским витязям!
Нам мечи не на забаву дадены -
а на то, чтобы бились мы яростно,
чтобы ведали о земле нашей недруги:
есть покуда у нее защитники!
Гой ты, дружинушка моя храбрая!
Годы долгие ты верно служишь мне -
послужи ты мне и в последний раз,
чтобы слава Руси не развеялась!
Вы беритесь за мечи свои тяжелые,
вы садитесь на лодьи свои быстрые,
и пойдем мы сами к стольному Киеву,
а что будет дальше - Боги ведают."
Закричала грозный клич дружинушка,
о щиты свои оружьем поколачивая:
"Ты веди нас вперед, князь-батюшка,
как на грека водил да на хазарина!"
И взошли они на лодьи свои быстрые,
и понесли те лодьи храбрых русичей
по Днепру да ко стольному граду Киеву,
через края дикие печенежские...
III.
Долго ли, коротко плыли русичи
по реке по той, по Днепру Словутичу,
только слышат - ревут впереди пороги Днепровские,
и по берегу лодьи волочить надобно.
Но как глянули на берег тогда воины -
как зима на них дохнула холодом:
черным-черно по сторонам от коней да от всадников:
подошли ко Днепру полчища печенежские.
То не вороны над падалью закаркали -
то кричит с берега поганый Куря - печенежский хан:
"Выходи на берег, князь русский киевский!
Я тебя и людей твоих помилую,
коли выплатит за них Русь дань великую:
золота, да серебра, да тканей сто возов,
да столь же возов оружия русского,
да по пять сотен в полон парней да девушек!"
То не гром перунов мчится по небушку -
то ответил Святослав печенегу верховному:
"Так на что нам жизнь, русским воинам,
коль возьмешь ты полон из русичей?!
Мы на то острили оружие,
чтоб такие, как ты, поганые
наше племя в рабстве не мучали -
за чужую волю нам жизни ни недобно!"
Полетели тогда стрелы в лодьи русские.
Повернулся князь к своим воинам:
"Знать, нужны мы Перуну в воинство,
коли здесь ожидает нас смертушка!
Но пускай печенеги ведают,
каковы в смертный час свой русичи -
ты не прячься за бортами, дружинушка,
примем бой на берегу, как положено!"
Подошли лодьи по его слову к берегу,
первым спрыгнул на землю твердую сам князюшка -
кровь варяжская, славяно-русская, в нем взволновалася.
Рядом с князем стеной встали ратники -
удалые богатыри его верные.
Как сомкнулись щиты их тяжелые,
загремели в небе громы да молнии -
и пошли на врага русские воины.
Потекли по земле реки кровавые,
повалились на землю недруги,
их сердца разбойные дрогнули -
с русскими не сладить им с легкостью!
Коли падал наш витязь замертво -
по десятку врагов зарубил до этого.
Их не саблями губили, а стрелами -
и одна стрела князя ранила...
Потемнело в его светлых оченьках,
подкосились у князя ноженьки -
пал на землю он, будто замертво,
замерли на миг тогда все русичи,
а поганые рати печенежские
в радости на них тот час накинулись,
и когда опять поднялся князюшка,
полегли уж чуть ли не все его витязи.
Окружили Святослава поганые,
взял он меч свой руками обеими
да и стал печенегов охаживать,
а из раны кровь течет из стреляной.
А потом представились ему павшие воины,
что в чертогах ждут его в Перуновых -
располовинил князь мечом своим поганого,
да и сам упал обескровленный.
IV.
Как сгубили Святослава поганые,
так загремели над Русью грома могучие,
зашумели леса-чащебы дремучие,
взволновались воды глубокие,
дрогнула и сама Мать-Сыра-Земля.
Все живое о пору ту крикнуло:
"На кого ты покинул нас, князюшка?
Кто теперь оборонить сумеет русичей?!
Ты покуда в дальних землях хоробрствовал,
княжичи твои в неправде выросли,
добру боярами не научены,
от волховской мудрости далекие!
Им бы все пировать да охотиться,
да меж собою богатствами меряться,
а бояре да чужеземцы их подзуживают,
от смуты выгод себе чающие..."
Но не слышали люди плача края родимого -
ослепило им очи заморское золото,
перессорились молодые княжичи:
брат на брата идет ратоборствовать.
А за ними - викинги да степняки поганые,
что в наемниках у них похаживают,
разоряют города славянские,
не жалеют даже малых детушек!
А иные от Богов отреклись прадедовских -
слаще Русской земли им земля греческая
да Рай, за гробом обещанный,
да то, что грабить и убивать можно язычников,
хоть бы были они тебе братьями!
И пришло на Русь горькое горюшко...
Идут на нее чужеземные полчища,
ведают - нет в живых Святослава грозного.
Вышел однажды волхв во чисто полюшко,
что под стенами под высокими Киевскими,
вышел в самую непогоду дня Перунова,
чтобы по знамениям о будущем угадывать.
И увидел: мчится среди туч по небу по темному
грозный князь Святослав на лихом коне,
а за ним мчится вся его дружинушка -
все погибшие Руси защитники.
Грозен бледный лик князя погибшего,
печальны очи его небесные,
дрожит в руке его меч, от гнева подрагивает.
Крикнул Святослав старому волхву киевскому:
"Или для того я всю жизнь свою ратоборствовал,
для того кровь лили мои витязи,
богатыри храбрые славянские,
чтобы Русь мою сгубили бояре да наследнички?!
Пусть не знаю тех сроков, мне ведомо -
снова станет Русь могучей да славною,
и полетят о час тот головы,
да не только головы супостатские,
но и головы все предательские,
что измену да раздоры умыслили!
Грозен был я для Руси недругов,
а кто мстить придет - будет грозней меня!"
И умчался князь в даль небесную,
и вернулся волхв во стольный Киев-град,
и поведал людям о видении,
и от той поры то сказанье до меня дошло -
нашим воинам ради храбрости,
нашим ведунам ради мудрости,
нашим ворогам да на острастку,
нашим детушкам в назидание.
Солнце_Моё
26-01-2006-23:39
удалить
Исповедь Влада Дракулы
Илья Маслов
1.
Моя история кровава и длинна...
Я был рожден в семействе господаря -
его страна была покорена,
рабами турок мы, валахи, стали.
Чтоб по примеру прочих не пропасть,
отец и братья спины свои гнули...
Но я постиг, что значит слово "Власть",
когда я был заложником в Стамбуле.
Султан казнил и турок, и славян -
под топором, на крючьях и на кольях,
а я, ребенок, рядом с ним стоял,
себя отождествляя с ним невольно.
Власть - как вино, как женщина - страна...
Их не удержит слабый и трусливый.
Бояре обезглавили отца
и брата в землю заживо зарыли.
Тогда я возвратился вновь домой,
пока еще - наместником султана.
Извел под корень я боярский гной,
что отравлял тебя, моя Держава!
С чего тогда пришлось мне начинать?
Возможно ли рабов народом сделать?
Но я решился все-таки восстать,
рассчитывая разве что на смелость...
Тогда я в Бога верил все еще,
но он не двинул ангельские рати
мне на подмогу... Я был побежден,
но смог спастись в тот день, лишившись власти.
2.
Бежав в Молдавию, я много перенес,
и понял там: мне жизни нет без трона!
Я гордо меч во длани своей нес -
он лучший символ власти, чем корона.
И в час ночной я встретил колдуна:
он мне предрек бессмертие и славу,
коль вопреки всему посмею я
дерзнуть сразиться за свою Державу.
"Кровь - это жизнь!" - запомнить он велел,
представил он меня Владыкам Ночи
в полях туманных, свет луны где тлел -
там тень Аттиллы зрели мои очи.
Я Люциферов путь тогда избрал,
и никогда о том не пожалею -
ведь тот, кто на Судьбу свою восстал,
рабов ее и выше, и сильнее!
И я вернулся вновь в свою страну,
собрал вокруг себя всех недовольных -
и бросил вызов жалкому рабу,
что был престола вовсе недостоин.
Навел порядок я стальной рукой:
вставали из земли чащебы кольев,
изменников рекой струилась кровь -
и весь народ восстал на бой за мною.
О низкий скот, плебеи и рабы!
Они - одна разменная монета
в масштабах многовековой игры,
которую ведут владыки света:
их так легко за знаменем позвать -
не важно, белым, черным или алым,
готова убивать и умирать
чернь за владыку и за идеалы...
3.
Султан сперва решил, что буду я
таким же, как и прежние, вассалом...
Его послам я фески к черепам
прибил гвоздями в знак войны с султаном!
Я помню бой - Тимишоарский бой.
мы перед этим месяц отступали,
и пленных турок гнали мы с собой
туда, где подкрепления нас ждали.
И лишь вставало войско на привал,
я проявлял к неверным свою милость:
палач одних из турок убивал,
и мясом этим пленные кормились.
"Шайтан" прозвали недруги меня,
и сыном Сатаны свои считали -
глупцы, глупцы! Я верил лишь в себя,
в залп пушек и в надежность верной стали!
Без счета турок по пятам за мной
шло в эти дни, возмездие замыслив...
Я, наконец, решился дать им бой -
о славе лишь мечтая, не о жизни.
Под крепости стенами встали мы:
пехота, артиллерия, бояре -
и воплощеньем демона Войны
мой стяг с драконом реял над полками.
Мне говорил священник: "Не бери,
о князь, греха за жизни тебе верных!"
Так начинают петь всегда попы,
чуть только дело церкви стало скверно,
а пока в силе пастыри толпы -
они горазды призывать к сраженьям.
"Бог не с тобою, княже. Отступи!"
Но я не внял священника моленьям.
А турки ближе, ближе подходили...
Я свой палаш над головой взметнул,
и клич мой эхо в скалах подхватило:
"Раз Бог не с нами, так - за Сатану!"
Вот шквал огня из пышущих жерл пушек
смел наступавших несколько рядов,
и с лязгом, леденящим вражьи души,
пред ними засверкал огонь клинков.
Во фланги им ударили отряды,
что среди гор я прятал до поры -
и словно дети сумрачного Ада,
мы сквозь врагов с оружием пошли.
Я, обезумев от огня и крови,
рубил с седла и турок, и своих:
в конце концов, одни и те же роли
они играют для своих владык...
4.
...Твои глаза я помню, твои губы...
В твоих глазах застыл навеки страх.
Я, как со всеми, был с тобою грубым,
но знаю - был другим я в твоих снах.
Моя принцесса... Ты меня любила...
Чудовище с ног до чела в крови
в тебе такое чувство пробудило,
какое все иные не смогли.
Теперь, когда мой час, я знаю - близок,
я не раскаюсь в казнях и в боях,
но... ты меня любила больше жизни...
А получала только боль и страх.
Я взял тебя в ту ночь, как брал я прежде
всех пленниц обнаженных после битв...
Я знаю, что в тебе жила надежда,
что стану я когда-нибудь иным.
Но я не стал. И никогда не стану.
Все человечье выжжено давно,
моя душа - одна сплошная рана,
и мне смешны слова - "любовь", "добро"...
Ты лишь одна из всех меня любила -
но я тебя смог в жертву принести
своей мечте, и никакая сила
не пробудила жалости в груди.
Когда я потерял свои отряды,
Когда я был врагами окружен -
я помню боль и страх твоего взгляда:
одной жены из многих сотен жен,
назавтра обреченных на бесчестье,
когда мой замок будет штурмом взят...
Я знаю, что теперь до самой смерти
меня будет преследовать твой взгляд.
Но выбор был: бежать или погибнуть,
продолжить войны или пасть с тобой...
С тобой не смог бы замок я покинуть,
чтобы свой Путь продолжить боевой.
Я со стены в глухой ночи спустился,
и реку переплыв, сел на коня...
Владыки Ночи все еще хранили
от вражьего оружия меня.
И посмотрев на обреченный замок,
увидел я фигурку в белом там,
что меж зубцами башенными встала,
пройдя по завтра рухнущим стенам.
Беззвучно ты шагнула вслед за мною -
навстречу камню, ледяной воде...
Я дрогнувшей рукой поводья тронул
и растворился призраком во тьме.
5.
Я вновь бежал от турок из страны,
собрать мечтая за границей рати...
А угодил в холодный ад тюрьмы,
не встретив ничего, кроме проклятий.
О чопорные, знатные скоты!
Пока я был защитой от неверных,
на все мои дела закрыли вы
свои глаза, воспев мои победы.
Теперь же я без трона, я - никто,
и сразу же вы вспонили о Боге...
Воистину, вы и толпа - одна,
и вы идете по одной дороге:
дороге слабых, трусов и рабов,
вдали от гордых мыслей Люцифера,
открытых мне когда-то колдуном...
Я вновь сумел продолжить свое дело.
Признаться, ожидал я уж костра -
но турки стали зариться на венгров,
и я предстал пред очи короля,
который был среди врагов мне первым.
Теперь зовет меня он "друг" и "брат":
ну разумеется, стране нужна защита!
Я снова должен буду воевать,
вновь будут у меня войска и свита...
Я согласился. В нескольких боях
я турок вглубь Валахии отбросил,
и вот - я вновь в своих родных краях,
еще тепло, хотя уж скоро осень,
и по дорогам станет не пройти.
Я знаю, что я никому не нужен -
ни венграм: ведь султан уже разбит,
и ни боярам: смерти я им хуже!
Я чувствую, что скоро предадут
меня в бою соратники былые,
ударом в спину где-нибудь убьют:
мол, добрались до князя турки злые...
Пусть будет так. Я смерти не страшусь!
Теперь лишь суть судьбы своей я понял:
я прочь отбросил всю людскую гнусь,
и прожил жизнь, владык былых достоин.
То был тяжелый и печальный Путь -
но скоро он, я знаю, завершится,
ведь до конца с него мне не свернуть:
таким не стать - таким нужно родиться.
К моим глазам вновь подступает кровь,
пусть грянет бой - я брошусь в него первым.
В безумных вихрях будущих миров
я буду знать - для вас я стал Легендой...
Илья Маслов
1.
Моя история кровава и длинна...
Я был рожден в семействе господаря -
его страна была покорена,
рабами турок мы, валахи, стали.
Чтоб по примеру прочих не пропасть,
отец и братья спины свои гнули...
Но я постиг, что значит слово "Власть",
когда я был заложником в Стамбуле.
Султан казнил и турок, и славян -
под топором, на крючьях и на кольях,
а я, ребенок, рядом с ним стоял,
себя отождествляя с ним невольно.
Власть - как вино, как женщина - страна...
Их не удержит слабый и трусливый.
Бояре обезглавили отца
и брата в землю заживо зарыли.
Тогда я возвратился вновь домой,
пока еще - наместником султана.
Извел под корень я боярский гной,
что отравлял тебя, моя Держава!
С чего тогда пришлось мне начинать?
Возможно ли рабов народом сделать?
Но я решился все-таки восстать,
рассчитывая разве что на смелость...
Тогда я в Бога верил все еще,
но он не двинул ангельские рати
мне на подмогу... Я был побежден,
но смог спастись в тот день, лишившись власти.
2.
Бежав в Молдавию, я много перенес,
и понял там: мне жизни нет без трона!
Я гордо меч во длани своей нес -
он лучший символ власти, чем корона.
И в час ночной я встретил колдуна:
он мне предрек бессмертие и славу,
коль вопреки всему посмею я
дерзнуть сразиться за свою Державу.
"Кровь - это жизнь!" - запомнить он велел,
представил он меня Владыкам Ночи
в полях туманных, свет луны где тлел -
там тень Аттиллы зрели мои очи.
Я Люциферов путь тогда избрал,
и никогда о том не пожалею -
ведь тот, кто на Судьбу свою восстал,
рабов ее и выше, и сильнее!
И я вернулся вновь в свою страну,
собрал вокруг себя всех недовольных -
и бросил вызов жалкому рабу,
что был престола вовсе недостоин.
Навел порядок я стальной рукой:
вставали из земли чащебы кольев,
изменников рекой струилась кровь -
и весь народ восстал на бой за мною.
О низкий скот, плебеи и рабы!
Они - одна разменная монета
в масштабах многовековой игры,
которую ведут владыки света:
их так легко за знаменем позвать -
не важно, белым, черным или алым,
готова убивать и умирать
чернь за владыку и за идеалы...
3.
Султан сперва решил, что буду я
таким же, как и прежние, вассалом...
Его послам я фески к черепам
прибил гвоздями в знак войны с султаном!
Я помню бой - Тимишоарский бой.
мы перед этим месяц отступали,
и пленных турок гнали мы с собой
туда, где подкрепления нас ждали.
И лишь вставало войско на привал,
я проявлял к неверным свою милость:
палач одних из турок убивал,
и мясом этим пленные кормились.
"Шайтан" прозвали недруги меня,
и сыном Сатаны свои считали -
глупцы, глупцы! Я верил лишь в себя,
в залп пушек и в надежность верной стали!
Без счета турок по пятам за мной
шло в эти дни, возмездие замыслив...
Я, наконец, решился дать им бой -
о славе лишь мечтая, не о жизни.
Под крепости стенами встали мы:
пехота, артиллерия, бояре -
и воплощеньем демона Войны
мой стяг с драконом реял над полками.
Мне говорил священник: "Не бери,
о князь, греха за жизни тебе верных!"
Так начинают петь всегда попы,
чуть только дело церкви стало скверно,
а пока в силе пастыри толпы -
они горазды призывать к сраженьям.
"Бог не с тобою, княже. Отступи!"
Но я не внял священника моленьям.
А турки ближе, ближе подходили...
Я свой палаш над головой взметнул,
и клич мой эхо в скалах подхватило:
"Раз Бог не с нами, так - за Сатану!"
Вот шквал огня из пышущих жерл пушек
смел наступавших несколько рядов,
и с лязгом, леденящим вражьи души,
пред ними засверкал огонь клинков.
Во фланги им ударили отряды,
что среди гор я прятал до поры -
и словно дети сумрачного Ада,
мы сквозь врагов с оружием пошли.
Я, обезумев от огня и крови,
рубил с седла и турок, и своих:
в конце концов, одни и те же роли
они играют для своих владык...
4.
...Твои глаза я помню, твои губы...
В твоих глазах застыл навеки страх.
Я, как со всеми, был с тобою грубым,
но знаю - был другим я в твоих снах.
Моя принцесса... Ты меня любила...
Чудовище с ног до чела в крови
в тебе такое чувство пробудило,
какое все иные не смогли.
Теперь, когда мой час, я знаю - близок,
я не раскаюсь в казнях и в боях,
но... ты меня любила больше жизни...
А получала только боль и страх.
Я взял тебя в ту ночь, как брал я прежде
всех пленниц обнаженных после битв...
Я знаю, что в тебе жила надежда,
что стану я когда-нибудь иным.
Но я не стал. И никогда не стану.
Все человечье выжжено давно,
моя душа - одна сплошная рана,
и мне смешны слова - "любовь", "добро"...
Ты лишь одна из всех меня любила -
но я тебя смог в жертву принести
своей мечте, и никакая сила
не пробудила жалости в груди.
Когда я потерял свои отряды,
Когда я был врагами окружен -
я помню боль и страх твоего взгляда:
одной жены из многих сотен жен,
назавтра обреченных на бесчестье,
когда мой замок будет штурмом взят...
Я знаю, что теперь до самой смерти
меня будет преследовать твой взгляд.
Но выбор был: бежать или погибнуть,
продолжить войны или пасть с тобой...
С тобой не смог бы замок я покинуть,
чтобы свой Путь продолжить боевой.
Я со стены в глухой ночи спустился,
и реку переплыв, сел на коня...
Владыки Ночи все еще хранили
от вражьего оружия меня.
И посмотрев на обреченный замок,
увидел я фигурку в белом там,
что меж зубцами башенными встала,
пройдя по завтра рухнущим стенам.
Беззвучно ты шагнула вслед за мною -
навстречу камню, ледяной воде...
Я дрогнувшей рукой поводья тронул
и растворился призраком во тьме.
5.
Я вновь бежал от турок из страны,
собрать мечтая за границей рати...
А угодил в холодный ад тюрьмы,
не встретив ничего, кроме проклятий.
О чопорные, знатные скоты!
Пока я был защитой от неверных,
на все мои дела закрыли вы
свои глаза, воспев мои победы.
Теперь же я без трона, я - никто,
и сразу же вы вспонили о Боге...
Воистину, вы и толпа - одна,
и вы идете по одной дороге:
дороге слабых, трусов и рабов,
вдали от гордых мыслей Люцифера,
открытых мне когда-то колдуном...
Я вновь сумел продолжить свое дело.
Признаться, ожидал я уж костра -
но турки стали зариться на венгров,
и я предстал пред очи короля,
который был среди врагов мне первым.
Теперь зовет меня он "друг" и "брат":
ну разумеется, стране нужна защита!
Я снова должен буду воевать,
вновь будут у меня войска и свита...
Я согласился. В нескольких боях
я турок вглубь Валахии отбросил,
и вот - я вновь в своих родных краях,
еще тепло, хотя уж скоро осень,
и по дорогам станет не пройти.
Я знаю, что я никому не нужен -
ни венграм: ведь султан уже разбит,
и ни боярам: смерти я им хуже!
Я чувствую, что скоро предадут
меня в бою соратники былые,
ударом в спину где-нибудь убьют:
мол, добрались до князя турки злые...
Пусть будет так. Я смерти не страшусь!
Теперь лишь суть судьбы своей я понял:
я прочь отбросил всю людскую гнусь,
и прожил жизнь, владык былых достоин.
То был тяжелый и печальный Путь -
но скоро он, я знаю, завершится,
ведь до конца с него мне не свернуть:
таким не стать - таким нужно родиться.
К моим глазам вновь подступает кровь,
пусть грянет бой - я брошусь в него первым.
В безумных вихрях будущих миров
я буду знать - для вас я стал Легендой...
Солнце_Моё
26-01-2006-23:40
удалить
ДЕНЬ ГНЕВА (РАННЯЯ ПОЭМА)
Илья Маслов
Масселл посвящает эту поэму пеплу Арконы, страданиям
"ведьм" и "еретиков" на кострах инквизиции, разрушенным
конкистадорами храмам индейских Духов-покровителей и
всем защитникам Веры Предков и свободы Родной Земли,
павшим в борьбе с колонизаторами и крестоносцами…
…Ветер вновь налетел и рванул паруса,
в темном небе застыла холодная мгла.
Возвращался домой черный драккар,
Тишину нарушая ударом весла.
Конунг вдаль взор стремил, ожидая,когда
Из-за северных вод родной берег всплывет,
Как он ступит ногою на старый причал,
И обнимет жену, и в дом свой войдет.
Что ж! Года уж не те - видно, старость близка,
Нет в руках былой мощи, крушившей врага…
Он вернется, и меч свой он сыну отдаст,
И о море забудет уже навсегда.
Такова, видно, воля суровых Богов-
На покой уходить всегда старикам.
В его сердце нет страха, и конунг готов
Встретить предков за яростным жаром костра.
Ждут героя соха, сети, плуг-мирный труд,
Вдалеке от сражений и странствий в морях.
Его в битву рога уже не позовут,
Где горячая кровь вторит песне меча.
Только в зимней ночи будут сниться ему
Скрип снастей, крики чаек, удары мечом…
Стиснет зубы старик, и стекут по лицу
Слезы жажды свободы и побед над врагом.
…Конунг плащ запахнул и застыл на носу,
словно статуя грозного бога войны.
Только викингов песня неслась через мглу
И дыхание ветра было зовом Судьбы.
***************************
Но молчанием Норэгр встретила их,
Был безжизненно пуст холодный фиорд.
И в молчании конунг на берег ступил-
Так закончен его был последний поход.
Берег был разорен. Только пепел и грязь
Возвратившихся встретили на берегу.
Меж развалин скалой к небесам вознеслась
Странной формы постройка с крестом наверху.
И стояла она на том месте, где
Было капище древним, великим богам,
Где стояли Тор, Один, Бальдур и Фрейр,
И волхвы возносили мольбу небесам…
Конунг дверь внутрь толкнул и вошел в полумрак-
Там священник ходил и кадилом махал.
И тогда в сердце конунга пал черный страх,
И сорвавшимся голосом он закричал:
"Что случилось в Норэгр? Кто ты? Ответь!
Где семья? Что за враг мой фиорд разорил?"-
И когда поп повел в ответ ему речь,
Словно конунгу в сердце кинжал он вонзил.
Рассказал он, что новый король призвал
Из-за южного моря латинских попов,
Приняв веру, которая людям несла
Только свет, только мир, только божью любовь.
Из-за моря прибыли корабли,
Привезли они рыцарей на бортах…
Если люди креститься на реку не шли,
Их клеймили железом и жгли на кострах.
Сын же конунга предал веру отцов,
Окрестил в Скирингссалле его сам король,
И когда сын вернулся в родной фиорд вновь,
Он принес только смерть, разрушенье и боль.
Лицемеры-попы всех учили "прощать",
Быть "смиренными", своих возлюбить врагов,
Но всех тех, кто не веровал во Христа,
Крестоносцы крестили огнем и мечом.
Пусть народ недоволен! Мудрый король,
Уже признанный Римским Папой святым,
Счастье людям своим несет через боль,
И в рай грешникам путь открывают костры.
Всех в фиорде казнили за верность Богам,
Умерла жена конунга в подземной тюрьме,
А над мертвыми сын-инквизитор стоял,
Свято веря, что выполнил волю небес.
…Рухнул поп на пол церкви с разбитым лицом,
вышел конунг на свет, где дружина ждала,
и сказал: "Братья-викинги! Наших Богов
изгоняют враги, кровоточит Земля.
Я пойду и сражусь с каждым вражьим бойцом,
Буду их убивать, пока не сразят!
Выбор ваш, дети Одина - кто же со мной?" -
И в молчании руки вскинул отряд.
Они двинулись строем туда, где ждал враг,
Чтоб сойтись с ним в битве и умереть.
За спиною пылал черный драккар,
И над церковью пламя взвилось до небес…
*********************************
Пели птицы в лесах о грядущем бою-
То молила о мести Родная Земля,
И пылала Свобода подобно огню,
Когда викинги гордо шли на врага.
Не таились они по дремучим лесам-
Их заметили сразу, помчались гонцы,
И король крестоносцам своим приказал,
Чтоб язычники были истреблены.
Все имеет начало и имеет конец.
Было время великих арийских Богов,
Но как видно, в Норэгр царствует смерть,
И на троне сидит безумный король.
Вот поднялись на холм, и конунг узрел
С трех сторон окружавшую рыцарей рать.
Он, не дрогнув, равнину внизу оглядел
И отряду сказал атаковать.
О той битве кровавой будут помнить века!
Дождь с небес падал вниз, словно слезы богинь,
Когда двинулись викинги на врага,
И мечи их в рыцарей плоть вошли.
Словно молнии, были удары мечей,
Кровь лилась из чудовищных, рубленых ран,
И чтоб видеть последний бой сыновей,
Приподнялся над брегом седой океан.
За спиною вставали тени древних Богов,
Мать-Земля придавала раненым сил…
Конунг, словно медведь, шел на врагов,
И колол, и пронзал, рассекал и рубил.
Но все меньше и меньше его отряд-
На земле владыки морей полегли!
Понял конунг - враги на него все глядят,
Это значит, теперь он остался один.
Он средь трупов стоял, окруженный врагом,
Видя, как его сын призывает убить.
И в прозрении смерти он вспомнил свой дом,
За который пока не смог отомстить.
Он взревел, как медведь, и рванулся вперед,
Повергая врагов на землю мечом,
И враги расступались пред конунгом-вот
Сын, предатель Норэгр, стоит пред отцом.
И тогда конунг меч ему в сердце вогнал-
"За мой Род!" - прошептали губы его.
Прокатился по небу грома удар:
Понял конунг, что Боги видели все.
Копья сдвинулись разом, рвя его плащ-
И тогда конунг Песню Смерти запел
И шагнул, улыбаясь, навстречу врагам,
Чтобы смерть свою встретить, как он умел.
**********************************
Он сидел в подземелье, в тяжелых цепях.
Боги жизнь сохранили - зачем? Почему?
Враги требуют, чтоб злата и серебра
Показал он тайник и отдал королю.
Конунг к двери, за стену хватаясь, дошел,
И, к решетке приникнув, стражу позвал:
"Я открою тайник королю, хорошо,
только пусть он один придет в этот подвал!"
Дверь раскрыта - король, рука на мече:
"Ну, язычник! Скажешь - тебя отпущу." -
"Чтоб никто не услышал, склонись ко мне,
и я в тайну свою тебя посвящу."
Наклонился король - и на шею ему
Конунг разом набросил тяжелую цепь,
Но король, к Богу воззвав к своему,
Обнажить успел, на пол падая, меч.
Конунг грудью встретил тяжелый удар,
Боль рванула все тело, он руки напряг,
И остались рядом друг с другом лежать
Христианский король и его вечный враг.
И услышал тут конунг грохот копыт-
Встал над ним восьминогий, чудовищный конь.
И сказал ему тот, на коне кто сидит:
"Храбрый воин, теперь ты пойдешь вслед за мной."
Конунг выдавил, кровью давясь своей:
"Один! Один, ответь - что случилось? За что?!" -
"Просто здесь, на просторах великих Земель
позабыли народы своих древних Богов.
Пусть же люди поймут, что предательство - смерть,
И своими делами исправят все зло!
А пока участь воина - лишь умереть,
Но достойно и храбро, во длани с мечом…"
Конь заржал, Один конунгу сесть помог,
Слейпнир грянул копытами в каменный пол,
И в Вальхаллу, за тучи, путь воина лег,
Где проносится ветер, где царствует гром.
Илья Маслов
Масселл посвящает эту поэму пеплу Арконы, страданиям
"ведьм" и "еретиков" на кострах инквизиции, разрушенным
конкистадорами храмам индейских Духов-покровителей и
всем защитникам Веры Предков и свободы Родной Земли,
павшим в борьбе с колонизаторами и крестоносцами…
…Ветер вновь налетел и рванул паруса,
в темном небе застыла холодная мгла.
Возвращался домой черный драккар,
Тишину нарушая ударом весла.
Конунг вдаль взор стремил, ожидая,когда
Из-за северных вод родной берег всплывет,
Как он ступит ногою на старый причал,
И обнимет жену, и в дом свой войдет.
Что ж! Года уж не те - видно, старость близка,
Нет в руках былой мощи, крушившей врага…
Он вернется, и меч свой он сыну отдаст,
И о море забудет уже навсегда.
Такова, видно, воля суровых Богов-
На покой уходить всегда старикам.
В его сердце нет страха, и конунг готов
Встретить предков за яростным жаром костра.
Ждут героя соха, сети, плуг-мирный труд,
Вдалеке от сражений и странствий в морях.
Его в битву рога уже не позовут,
Где горячая кровь вторит песне меча.
Только в зимней ночи будут сниться ему
Скрип снастей, крики чаек, удары мечом…
Стиснет зубы старик, и стекут по лицу
Слезы жажды свободы и побед над врагом.
…Конунг плащ запахнул и застыл на носу,
словно статуя грозного бога войны.
Только викингов песня неслась через мглу
И дыхание ветра было зовом Судьбы.
***************************
Но молчанием Норэгр встретила их,
Был безжизненно пуст холодный фиорд.
И в молчании конунг на берег ступил-
Так закончен его был последний поход.
Берег был разорен. Только пепел и грязь
Возвратившихся встретили на берегу.
Меж развалин скалой к небесам вознеслась
Странной формы постройка с крестом наверху.
И стояла она на том месте, где
Было капище древним, великим богам,
Где стояли Тор, Один, Бальдур и Фрейр,
И волхвы возносили мольбу небесам…
Конунг дверь внутрь толкнул и вошел в полумрак-
Там священник ходил и кадилом махал.
И тогда в сердце конунга пал черный страх,
И сорвавшимся голосом он закричал:
"Что случилось в Норэгр? Кто ты? Ответь!
Где семья? Что за враг мой фиорд разорил?"-
И когда поп повел в ответ ему речь,
Словно конунгу в сердце кинжал он вонзил.
Рассказал он, что новый король призвал
Из-за южного моря латинских попов,
Приняв веру, которая людям несла
Только свет, только мир, только божью любовь.
Из-за моря прибыли корабли,
Привезли они рыцарей на бортах…
Если люди креститься на реку не шли,
Их клеймили железом и жгли на кострах.
Сын же конунга предал веру отцов,
Окрестил в Скирингссалле его сам король,
И когда сын вернулся в родной фиорд вновь,
Он принес только смерть, разрушенье и боль.
Лицемеры-попы всех учили "прощать",
Быть "смиренными", своих возлюбить врагов,
Но всех тех, кто не веровал во Христа,
Крестоносцы крестили огнем и мечом.
Пусть народ недоволен! Мудрый король,
Уже признанный Римским Папой святым,
Счастье людям своим несет через боль,
И в рай грешникам путь открывают костры.
Всех в фиорде казнили за верность Богам,
Умерла жена конунга в подземной тюрьме,
А над мертвыми сын-инквизитор стоял,
Свято веря, что выполнил волю небес.
…Рухнул поп на пол церкви с разбитым лицом,
вышел конунг на свет, где дружина ждала,
и сказал: "Братья-викинги! Наших Богов
изгоняют враги, кровоточит Земля.
Я пойду и сражусь с каждым вражьим бойцом,
Буду их убивать, пока не сразят!
Выбор ваш, дети Одина - кто же со мной?" -
И в молчании руки вскинул отряд.
Они двинулись строем туда, где ждал враг,
Чтоб сойтись с ним в битве и умереть.
За спиною пылал черный драккар,
И над церковью пламя взвилось до небес…
*********************************
Пели птицы в лесах о грядущем бою-
То молила о мести Родная Земля,
И пылала Свобода подобно огню,
Когда викинги гордо шли на врага.
Не таились они по дремучим лесам-
Их заметили сразу, помчались гонцы,
И король крестоносцам своим приказал,
Чтоб язычники были истреблены.
Все имеет начало и имеет конец.
Было время великих арийских Богов,
Но как видно, в Норэгр царствует смерть,
И на троне сидит безумный король.
Вот поднялись на холм, и конунг узрел
С трех сторон окружавшую рыцарей рать.
Он, не дрогнув, равнину внизу оглядел
И отряду сказал атаковать.
О той битве кровавой будут помнить века!
Дождь с небес падал вниз, словно слезы богинь,
Когда двинулись викинги на врага,
И мечи их в рыцарей плоть вошли.
Словно молнии, были удары мечей,
Кровь лилась из чудовищных, рубленых ран,
И чтоб видеть последний бой сыновей,
Приподнялся над брегом седой океан.
За спиною вставали тени древних Богов,
Мать-Земля придавала раненым сил…
Конунг, словно медведь, шел на врагов,
И колол, и пронзал, рассекал и рубил.
Но все меньше и меньше его отряд-
На земле владыки морей полегли!
Понял конунг - враги на него все глядят,
Это значит, теперь он остался один.
Он средь трупов стоял, окруженный врагом,
Видя, как его сын призывает убить.
И в прозрении смерти он вспомнил свой дом,
За который пока не смог отомстить.
Он взревел, как медведь, и рванулся вперед,
Повергая врагов на землю мечом,
И враги расступались пред конунгом-вот
Сын, предатель Норэгр, стоит пред отцом.
И тогда конунг меч ему в сердце вогнал-
"За мой Род!" - прошептали губы его.
Прокатился по небу грома удар:
Понял конунг, что Боги видели все.
Копья сдвинулись разом, рвя его плащ-
И тогда конунг Песню Смерти запел
И шагнул, улыбаясь, навстречу врагам,
Чтобы смерть свою встретить, как он умел.
**********************************
Он сидел в подземелье, в тяжелых цепях.
Боги жизнь сохранили - зачем? Почему?
Враги требуют, чтоб злата и серебра
Показал он тайник и отдал королю.
Конунг к двери, за стену хватаясь, дошел,
И, к решетке приникнув, стражу позвал:
"Я открою тайник королю, хорошо,
только пусть он один придет в этот подвал!"
Дверь раскрыта - король, рука на мече:
"Ну, язычник! Скажешь - тебя отпущу." -
"Чтоб никто не услышал, склонись ко мне,
и я в тайну свою тебя посвящу."
Наклонился король - и на шею ему
Конунг разом набросил тяжелую цепь,
Но король, к Богу воззвав к своему,
Обнажить успел, на пол падая, меч.
Конунг грудью встретил тяжелый удар,
Боль рванула все тело, он руки напряг,
И остались рядом друг с другом лежать
Христианский король и его вечный враг.
И услышал тут конунг грохот копыт-
Встал над ним восьминогий, чудовищный конь.
И сказал ему тот, на коне кто сидит:
"Храбрый воин, теперь ты пойдешь вслед за мной."
Конунг выдавил, кровью давясь своей:
"Один! Один, ответь - что случилось? За что?!" -
"Просто здесь, на просторах великих Земель
позабыли народы своих древних Богов.
Пусть же люди поймут, что предательство - смерть,
И своими делами исправят все зло!
А пока участь воина - лишь умереть,
Но достойно и храбро, во длани с мечом…"
Конь заржал, Один конунгу сесть помог,
Слейпнир грянул копытами в каменный пол,
И в Вальхаллу, за тучи, путь воина лег,
Где проносится ветер, где царствует гром.
Солнце_Моё
26-01-2006-23:42
удалить
ПОДВИГ РОЛАНДА (ПОЭМА)
Илья Маслов
Илья «Масселл» Маслов
Подвиг Роланда
(Духу старой Европы посвящается)
Morituri Те Salutant Caesar…
В Европе мир давно позабыт,
Отвергнуты Боги родные –
Над нею Бог чужеземный царит
И рвутся к ней орды чужие.
Мрак темных веков тогда отступал,
За души людей цепляясь,
И жатву сбирали меч и кинжал,
И правили гордость и зависть.
Ступай же за мною в тот яростный век,
Где жить подобало герою –
Пусть Времени кони задержат разбег
На хрониках, залитых кровью…
Богата и славна Франков земля,
Грозны ее короли,
По всей Европе, оружьем гремя,
Несли они стяги свои!
Но нет и не было прежде грозней,
Чем король по имени Карл –
Средь блеска своей дружины мечей
Он поражений не знал,
И лучшие рыцари дальних земель
Сеч избегали с ним,
И славу пел королю менестрель –
Вождю, что непобедим.
Но там, за стеною скалистых гор,
Где баски овец пасут,
Европе грозит темнолицый народ,
Жестокий, как Страшный Суд.
Не сеют, не пашут мавры, но лишь
Мечом берут, что хотят!
На то, как ты, Европа, дрожишь,
Они со смехом глядят,
И дервиши воют, кругами кружась,
В тени мечетей и башен:
«Давно уж в Испании наша власть,
И мир этот станет нашим!»
…Звенели струны у бардов в руках,
Шумит и поет народ –
Грозный король, темнолицым на страх,
Собрался на мавров в поход.
Он так говорил: «Карл Мартелл, мой дед,
От мавров державу спас.
Я – тоже Карл. Во мне жалости нет
К врагам, ненавидящим нас!
Пора их изгнать из Европы совсем,
В пустыни, откуда пришли,
Чтоб вольно дышала на радость всем
Грудь моей Франкской земли!»
Немало рыцарей у короля,
За каждым – кнехтов отряд.
Торопит в дороге к войску коня
Карлов племянник – Роланд.
На нем кольчуга из Русской Земли,
Надежный меч на боку,
Которым в тяжелую пору войны
Внушает он страх врагу.
В нем кельт и германец соединены,
И кровь Роланда хранит
И гимны друидов седой старины,
И саги скальдов былых.
Пускай снаружи он христианин!
Милей ему меч креста,
И равен не будет ему ни один,
Когда позовет труба.
С невестой простился своею он,
И так обещал он ей:
«Коль буду Карлом я награжден,
И с честью вернусь к тебе,
Сыграем мы свадьбу, каких никогда
Не видел франкский народ,
Там много сладкого будет вина
И танцы всю ночь напролет!
Милая девочка, будешь ты
Самой красивой там,
И звезды, и полевые цветы
Склонятся к твоим ногам…»
А та отвечала, плача, ему:
«Ты только вернись живым…»
Но веет ветер в ночную тьму
Древним духом Войны.
Так, с Божьей помощью, в давний год,
На мавров гневом гоним,
Король отправился в дальний поход,
И все его рыцари с ним…
***
Сломался клинок, и струна молчит,
И еле движется рать.
Был маврами Карл в Пиринеях разбит,
И вынужден был отступать.
А мавры и баски за ним по пятам
Скачут на свежих конях –
На горизонте к чужим небесам
Вздымаются пыль и прах.
Если добьют королевскую рать –
Дикие орды вновь
Кинутся грабить и убивать,
И обращать в рабов.
Будет гореть родная земля,
Будет стенать народ –
Ибо за гибелью короля
Придет всем франкам черед…
Нужно новое войско собрать,
И раны бойцам залечить,
И новых клинков для них наковать –
И мавров остановить.
Но должен кто-то в ущелье встать,
И встретить мчащийся ад,
И неизбежную смерть принять,
Чтоб братья ушли на Закат.
Хмурые воины делали шаг –
Те, кто готов умереть.
И слез не прятал от воинов Карл,
Так тяжко было смотреть.
И так он племяннику говорил:
«Неволить не стану тебя,
Но многих витязей ты победил,
И слава не меркнет твоя.
Кто, как не ты, способен другим
Примером в сражении быть?..»
Роланд же молчал, печалью томим,
Не в силах с вождем говорить.
Любимая! Как далека ты теперь,
И как злая смерть близка!
Когда беда постучится в дверь,
Когда воцарится тьма…
Но пусть ты о рыцаре будешь рыдать,
Который тебя любил,
Но враг тебя не посмеет забрать,
Которого он убил!
Твои голубые озера глаз
Твой рыцарь видит везде,
И встретит достойно последний час
В далекой, враждебной земле…
И в римском салюте пред королем
Вскинул руку Роланд:
«Клянусь я честью и верным мечом –
В ущелье их задержать!»
Ущелье это звалось Ронсеваль.
И вот копыта гремят –
И против орд темнолицых встал
Маленький франкский отряд.
***
Как пели стрелы в этом бою!
И как звенели клинки!
Сражались франки за землю свою,
И падали их враги…
Воскресли тени Европы былой,
С живыми стоят в рядах –
Так триста спартанцев вступили в бой
Персидской орде на страх!
Так римляне шли на карфагенян
И гибли за город свой!
Аэций воинов так вдохновлял
Биться с гуннской ордой!..
Роланд рубился и час, и два,
И устали знать не знал,
И все еще видел милой глаза,
А бой вокруг бушевал.
Убили лошадь! – Скорей из седла!
Ранили! – Боль забыл…
Белый берсерк рукоять клинка
В руке, еще крепкой, сдавил.
И вражий круг не сомкнется над ним,
Ногами тело топча –
Пускай Роланд остался один:
Не выпустит он меча!
Языческий воин, Вотана слуга,
Проснулся в его груди,
А значит – теперь уже никогда
Дальше врагу не пройти!
И чудо свершилось… Не помнил он,
Куда пропали враги.
В ущелье, где стих умирающих стон,
Стоял он – клинок у ноги.
Стоял он один, и рыцаря кровь
Бежала из многих ран.
Король далеко, теперь он спасен,
И не до Карла врагам…
И рог Олифант приложил Роланд
К губам холодным своим.
Он так известил королевскую рать,
Что мавров он победил.
И меч свой о камень разбил Роланд
Уже из последних сил,
Чтоб меч его не достался врагам,
Когда он глаза закрыл.
«Милая девочка! Будешь зря
Ты рыцаря ждать домой…
Ты скоро узнаешь, что навсегда
Твой Роланд прощался с тобой.»
И рухнул рыцарь, и пала тьма
На долы Франкских земель…
И сорвана тьма та огнем лишь была –
Пламенем франкских мечей!
***
Звенели струны у бардов в руках –
О Роланде пели они,
Когда король Фердинанд изгнал
Мавров с испанской земли.
И вождь Абдалла аль – Боабдил,
Последний не приняв бой,
В печали с быстрой галеры следил,
Как тает брег за кормой.
Потомки же тех, кто с Роландом пал,
Бродили в Гранады садах,
И ждал короля его тронный зал,
И ждали жены в домах…
А на дорогах Европы порой
Видел иной пилигрим
Рыцаря с молодою женой,
Едущих в свете луны.
А стоило утру забрезжить чуть –
И исчезали оба…
Кто скажет, куда они держат путь?
То знает одна Европа.
Века пронеслись, и века впереди
Пройдут, обращаясь в дым,
Но тот, кто за Родину отдал жизнь,
Останется вечно живым.
Илья Маслов
Илья «Масселл» Маслов
Подвиг Роланда
(Духу старой Европы посвящается)
Morituri Те Salutant Caesar…
В Европе мир давно позабыт,
Отвергнуты Боги родные –
Над нею Бог чужеземный царит
И рвутся к ней орды чужие.
Мрак темных веков тогда отступал,
За души людей цепляясь,
И жатву сбирали меч и кинжал,
И правили гордость и зависть.
Ступай же за мною в тот яростный век,
Где жить подобало герою –
Пусть Времени кони задержат разбег
На хрониках, залитых кровью…
Богата и славна Франков земля,
Грозны ее короли,
По всей Европе, оружьем гремя,
Несли они стяги свои!
Но нет и не было прежде грозней,
Чем король по имени Карл –
Средь блеска своей дружины мечей
Он поражений не знал,
И лучшие рыцари дальних земель
Сеч избегали с ним,
И славу пел королю менестрель –
Вождю, что непобедим.
Но там, за стеною скалистых гор,
Где баски овец пасут,
Европе грозит темнолицый народ,
Жестокий, как Страшный Суд.
Не сеют, не пашут мавры, но лишь
Мечом берут, что хотят!
На то, как ты, Европа, дрожишь,
Они со смехом глядят,
И дервиши воют, кругами кружась,
В тени мечетей и башен:
«Давно уж в Испании наша власть,
И мир этот станет нашим!»
…Звенели струны у бардов в руках,
Шумит и поет народ –
Грозный король, темнолицым на страх,
Собрался на мавров в поход.
Он так говорил: «Карл Мартелл, мой дед,
От мавров державу спас.
Я – тоже Карл. Во мне жалости нет
К врагам, ненавидящим нас!
Пора их изгнать из Европы совсем,
В пустыни, откуда пришли,
Чтоб вольно дышала на радость всем
Грудь моей Франкской земли!»
Немало рыцарей у короля,
За каждым – кнехтов отряд.
Торопит в дороге к войску коня
Карлов племянник – Роланд.
На нем кольчуга из Русской Земли,
Надежный меч на боку,
Которым в тяжелую пору войны
Внушает он страх врагу.
В нем кельт и германец соединены,
И кровь Роланда хранит
И гимны друидов седой старины,
И саги скальдов былых.
Пускай снаружи он христианин!
Милей ему меч креста,
И равен не будет ему ни один,
Когда позовет труба.
С невестой простился своею он,
И так обещал он ей:
«Коль буду Карлом я награжден,
И с честью вернусь к тебе,
Сыграем мы свадьбу, каких никогда
Не видел франкский народ,
Там много сладкого будет вина
И танцы всю ночь напролет!
Милая девочка, будешь ты
Самой красивой там,
И звезды, и полевые цветы
Склонятся к твоим ногам…»
А та отвечала, плача, ему:
«Ты только вернись живым…»
Но веет ветер в ночную тьму
Древним духом Войны.
Так, с Божьей помощью, в давний год,
На мавров гневом гоним,
Король отправился в дальний поход,
И все его рыцари с ним…
***
Сломался клинок, и струна молчит,
И еле движется рать.
Был маврами Карл в Пиринеях разбит,
И вынужден был отступать.
А мавры и баски за ним по пятам
Скачут на свежих конях –
На горизонте к чужим небесам
Вздымаются пыль и прах.
Если добьют королевскую рать –
Дикие орды вновь
Кинутся грабить и убивать,
И обращать в рабов.
Будет гореть родная земля,
Будет стенать народ –
Ибо за гибелью короля
Придет всем франкам черед…
Нужно новое войско собрать,
И раны бойцам залечить,
И новых клинков для них наковать –
И мавров остановить.
Но должен кто-то в ущелье встать,
И встретить мчащийся ад,
И неизбежную смерть принять,
Чтоб братья ушли на Закат.
Хмурые воины делали шаг –
Те, кто готов умереть.
И слез не прятал от воинов Карл,
Так тяжко было смотреть.
И так он племяннику говорил:
«Неволить не стану тебя,
Но многих витязей ты победил,
И слава не меркнет твоя.
Кто, как не ты, способен другим
Примером в сражении быть?..»
Роланд же молчал, печалью томим,
Не в силах с вождем говорить.
Любимая! Как далека ты теперь,
И как злая смерть близка!
Когда беда постучится в дверь,
Когда воцарится тьма…
Но пусть ты о рыцаре будешь рыдать,
Который тебя любил,
Но враг тебя не посмеет забрать,
Которого он убил!
Твои голубые озера глаз
Твой рыцарь видит везде,
И встретит достойно последний час
В далекой, враждебной земле…
И в римском салюте пред королем
Вскинул руку Роланд:
«Клянусь я честью и верным мечом –
В ущелье их задержать!»
Ущелье это звалось Ронсеваль.
И вот копыта гремят –
И против орд темнолицых встал
Маленький франкский отряд.
***
Как пели стрелы в этом бою!
И как звенели клинки!
Сражались франки за землю свою,
И падали их враги…
Воскресли тени Европы былой,
С живыми стоят в рядах –
Так триста спартанцев вступили в бой
Персидской орде на страх!
Так римляне шли на карфагенян
И гибли за город свой!
Аэций воинов так вдохновлял
Биться с гуннской ордой!..
Роланд рубился и час, и два,
И устали знать не знал,
И все еще видел милой глаза,
А бой вокруг бушевал.
Убили лошадь! – Скорей из седла!
Ранили! – Боль забыл…
Белый берсерк рукоять клинка
В руке, еще крепкой, сдавил.
И вражий круг не сомкнется над ним,
Ногами тело топча –
Пускай Роланд остался один:
Не выпустит он меча!
Языческий воин, Вотана слуга,
Проснулся в его груди,
А значит – теперь уже никогда
Дальше врагу не пройти!
И чудо свершилось… Не помнил он,
Куда пропали враги.
В ущелье, где стих умирающих стон,
Стоял он – клинок у ноги.
Стоял он один, и рыцаря кровь
Бежала из многих ран.
Король далеко, теперь он спасен,
И не до Карла врагам…
И рог Олифант приложил Роланд
К губам холодным своим.
Он так известил королевскую рать,
Что мавров он победил.
И меч свой о камень разбил Роланд
Уже из последних сил,
Чтоб меч его не достался врагам,
Когда он глаза закрыл.
«Милая девочка! Будешь зря
Ты рыцаря ждать домой…
Ты скоро узнаешь, что навсегда
Твой Роланд прощался с тобой.»
И рухнул рыцарь, и пала тьма
На долы Франкских земель…
И сорвана тьма та огнем лишь была –
Пламенем франкских мечей!
***
Звенели струны у бардов в руках –
О Роланде пели они,
Когда король Фердинанд изгнал
Мавров с испанской земли.
И вождь Абдалла аль – Боабдил,
Последний не приняв бой,
В печали с быстрой галеры следил,
Как тает брег за кормой.
Потомки же тех, кто с Роландом пал,
Бродили в Гранады садах,
И ждал короля его тронный зал,
И ждали жены в домах…
А на дорогах Европы порой
Видел иной пилигрим
Рыцаря с молодою женой,
Едущих в свете луны.
А стоило утру забрезжить чуть –
И исчезали оба…
Кто скажет, куда они держат путь?
То знает одна Европа.
Века пронеслись, и века впереди
Пройдут, обращаясь в дым,
Но тот, кто за Родину отдал жизнь,
Останется вечно живым.
Солнце_Моё
26-01-2006-23:46
удалить
Микрокосм
Пентаграмма - знак микрокосма -
перевернутая в кругу.
С Богом нашей исконной розни
прекратить уже не могу.
Далеко он, за тучами где-то,
он оттуда нам кары шлет!
Но за власть над этой планетой
мы пойдем в кровавый поход.
Мы опять в кольце, как когда-то,
враг идет ото всех сторон...
В пентаграмме, Богом проклятой,
я рисую Трискелион.
С Богом нашей исконной розни
не хочу прекращать нипочем:
белый воин меча не бросит,
ибо воин для битвы рожден.
Пентаграмма - знак микрокосма -
перевернутая в кругу.
С Богом нашей исконной розни
прекратить уже не могу.
Далеко он, за тучами где-то,
он оттуда нам кары шлет!
Но за власть над этой планетой
мы пойдем в кровавый поход.
Мы опять в кольце, как когда-то,
враг идет ото всех сторон...
В пентаграмме, Богом проклятой,
я рисую Трискелион.
С Богом нашей исконной розни
не хочу прекращать нипочем:
белый воин меча не бросит,
ибо воин для битвы рожден.
Солнце_Моё
26-01-2006-23:47
удалить
ВАРЯГ И ВАЛЬКИРИЯ
Илья Маслов
Илья «Масселл» Маслов
Варяг и Валькирия
Победа
Боги ушли,
И за ними уходят Герои,
В пламени градов прощается с ними Земля.
Прялка Судьбы
Заливает историю кровью
В блеске сносящего головы вражьи меча.
Время застыло,
И тыла у нас не осталось –
Всюду лежит лишь пылающий яростью фронт…
Мы еще живы,
И мы презираем усталость,
Пусть Даль Небес наши души еще подождет!
Выживет мало…
Но мертвые сраму не имут!
Пусть захлебнутся захватчики кровью из ран!
Вечная слава!
Смотрите, как РУССКИЕ гибнут!
Вам все равно никогда не заставить склониться славян!
…Меч остывал,
И бессмертное Солнце смотрело,
Как, издыхая, ползла в свою степь кочевая орда.
Те, кто не пал,
Кто сражался за правое дело,
Тихо стояли. И вновь оживала Земля…
Варяг и Валькирия
«И вот померк в моих глазах весь белый свет,
И я упал, меч грудью вражий встретив.
И битвы шум затих, и жизни больше нет,
И твое имя я шепну, чтоб слышал ветер…»
«А я ждала тебя из края вод седых,
Смотрела вдаль с утеса над фиордом.
Десятерым хватило б дел твоих,
И я тебя люблю – живым и мертвым…»
«Драккара скрипов не услышу в тишине,
Рукой секиру больше не держать мне.
Мой в погребальном кончен путь костре,
Меня проводят, вскинув руки, братья…»
«А мне сквозь ветер голос слышен твой,
И эхо битвы грянуло о скалы.
Там, высоко, вновь встречусь я с тобой –
В великолепной ясности Вальхаллы…»
«Любимая! Прости меня, но я –
Я предпочел быть мертвым, но не сдаться,
И в той дали, где радуга – дуга,
Печально остается мне скитаться…»
«Любимый! Будет твой гордиться сын,
Что был отец бесстрашен, был героем,
А я найду небесных средь долин
Тебя, и воскрешу своей любовью…»
Вестник Смерти
Девушке сегодня не до сна –
Слишком страшно оставаться в темноте.
Детский страх опять встает со дна,
Кто-то в черном ей мерещится везде.
Милый друг давно ушел в поход,
Туркам мстить за злые их дела.
Тишина… И воздух – словно лед.
Ей сказали, что она больна…
Почему же кажется ей все,
Будто в древнем замке на скале
Кто-то ждет, зовет в ночи ее,
Кто-то бродит за окном во тьме?
Кто сейчас за девушкой следит?
А туман ползет через окно…
Будто над повешенным кричит
Над садами злое воронье…
Не осталось силы даже встать,
Даже вскрикнуть в этом полусне…
Прямо в душу девушке глядят
Два горящих глаза в темноте…
Колесо Солнца
(Из Квортона Сета)
Как только ночь сменяет день, ко всем приходит тьма,
И страх охватывает нас – и юношу, и старика,
Глупец спокоен: разве он постигнет план Небес?
Но Смерть холодною рукой возьмет в могилу всех.
И вот уж низко Солнце вновь, огнем пылает горизонт,
Вот-вот Закат обнимет нас, и тень, как жизнь длиной, растет,
Но в свете звезд, в лучах луны пусть каждый помнит, что
Назавтра встанет новый день – не сможет задержать никто
Колесо Солнца!
Со временем мы все умрем, никто не жил «всегда»,
Отец падет, родится сын – так судят Небеса.
Пока твой час еще далек, стремись к своей заре,
И дух Свободы принесут тогда ветра тебе.
Будь проклят тот, кто прожил жизнь без дела для себя:
Зажечь огонь, свет донести – таким повсюду тьма.
Но медленно на небеса восходит Солнца диск,
Круг Света, Жизни – вновь рожден. Ты ждал его? Смотри
На Колесо Солнца!
Жертвоприношение
Древних Богов вековые лики
Смотрят в глаза.
Светлое солнце тучи укрыли,
Близко гроза.
Сколько вас было, воины – братья,
Славный отряд!
Долго на небо вас провожал я
В пламени крад…
Демоны битвы громко смеялись
Над головой.
В сердце моем остались лишь ярость
Да еще боль.
Кровью звериной я окропляю
Древний алтарь.
Слушай, Перун, мою страшную клятву,
Воинов царь!
Кровью своей, а уже не звериной,
Буду кропить
Завтра я землю, тревожа секирой
Макоши нить.
Я отомщу, и умру, и воскресну
Там, среди звезд,
Чтобы ступить на ведущий над бездной
Радуги мост…
Эхо Далеких Битв
Когда изобилие лета сменяется осенью серой,
И в сонных полях начинает клубиться туман,
Я вижу – встают из курганов Минувшего тени,
Я слышу их шерот по северным хмурым лесам…
Я вижу кровавые битвы, гремевшие в Бронзовом Веке,
Я вижу, как стяги над конницей реют в свирепых ветрах,
Я вижу героев – оружьем бряцающих, гневных,
Давно позабытых и скрытых в прошедших веках.
Их слава гремела, о них сочиняли поэмы,
И люди их чтили, как будто бы полубогов…
Об этом мне шепчут далекого прошлого тени,
Чуть видимы в мире восставших на Правду рабов.
Русский Бисмарк
Довольно лживых сказок о любви -
Любовь к врагу пусть слабый восхваляет!
Еще пройдут бойцы – штурмовики
По городам, где враг сегодня правит!
Да, кличет Месть! Железо, кровь и гнев
Пусть выкуют Империю Арийцев –
Детей во имя и во имя дев,
Чтоб к ним не дотянулся ножь убийцы!
И ты пройдешь под грохот канонад,
Представ врагам, как воздаянья призрак –
Дегенератов воплощенный ад,
Философ и воитель – русский Бисмарк.
Как некогда Германец, будет Росс
Победами в сражениях овеян,
И за тобой на страже встанут тени
Всех тех, кто пал в года минувших гроз.
Моя Валькирия
Где сверкает злато твоих волос?
Где сейчас ступает твой верный конь?
Ветер осени счастье наше унес,
И во мне поселилась холодная боль.
Дева Белых Снегов – мой потерянный рай,
Пепел сотен сражений усеял мой путь,
Но всю славу свою без раздумий отдам,
Чтоб еще раз в глаза мне твои заглянуть.
Надо мною, я знаю, клинок занесен –
Беспощадный клинок безразличной судьбы,
Но, быть может, от наших свирепых времен
В песнях скальдов останемся я лишь и ты.
Я еще все надеюсь – ответишь на зов,
Из чертогов Вальхаллы ступив на драккар.
А пока… Чем же я так прогневал богов,
Жизнь мою навсегда превративших в кошмар?
Два Друга
Было два друга – воин и конь,
Вместе делили радость и боль,
Ярость сражений и тяжесть дорог,
Глоток из колодца и хлеба кусок.
Ристалища конные князь объявил,
Воин там был, но не победил.
В тайне любовь к дочке князя храня,
Воин со злости ударил коня.
Воина князь на заставу послал,
Чтобы границу он охранял.
Казалось, что дружбе – конец навек…
Хан степных орд в ночь замыслил набег.
Мечей далеко разносился звон.
Вынес из битвы хозяина конь.
На княжеский двор он прискакал,
И князь извещенный дружину собрал.
Бежали враги от мечей и секир,
И воина с дочерью князь обручил,
А конь, что всю ночь и весь день скакал,
Все силы свои надорвавши, пал.
Гуляют на свадьбе гости и князь.
Но где же жених? Где спаситель всех нас?
Пошли – и видят: над мертвым конем
Воин своим закололся мечом.
Россия сквозь века
У твоей колыбели
Склонялись Титаны и Боги,
И великое Солнце тебе улыбалось с небес.
Океаны шумели,
И гладь Лебединой Дороги
Оттенял вековечный, никем не исхоженный лес.
Островерхие шлемы
Сияли сквозь дым и пожары,
Громовержец Перун супостатам секирой грозил.
Сквозь бои и победы
Полки наносили удары –
И хазарин, и немец у росса пощады просил.
Твое имя менялось,
И смуты тебя сотрясали,
И ландскнехтов колонны кричали: «России конец!»
Но ты вновь воскресала,
И россы на битву вставали,
И свет Солнца лежал на их шлемах, как Славы венец.
…Темнота наступает,
Встают на колени народы,
Только ты головы не склоняешь и гордо стоишь.
Русский Дух воссияет,
Как было в минувшие годы,
И мечом его орды захватчиков ты поразишь…
Волки у моего гроба
В моем склепе на склоне Карпат,
В моем черном гробу
Я заснул, и два волка покой сторожат,
Ожидая луну.
Герб – дракон, оплетающий Свастики крест,
Мой тяжелый клинок –
Охраняют покой королевства окрест
И грозят на Восток.
Я охочусь в туманных полях,
И при полной луне
Мои верные волки настигнут тебя
В этой вечной войне.
Я – бессмертный владыка-вампир.
В моем склепе в горах
Снятся сны мне о том, что весь мир
Я повергну во прах…
Возвращение Эльфов
Когда безумие людей достигнет неба,
А Смерть устанет пировать одна,
Погибнут армии, не одержав победы,
И в мире воцарится тишина.
И в сером море, следуя по звездам,
Появятся неспешно корабли,
А облака прольют над ними слезы
О разоренье северной земли.
На берег ступят воины в кольчугах,
Король их покачает головой…
И случится невиданное чудо:
На выжженной земле утихнет боль.
Но где твой рыцарь, о принцесса эльфов?
Ты тщетно будешь звать его теперь!
Да, он ушел в пылающее небо,
За ним закрыта Воплощений дверь.
Он до конца остался верен клятвам,
И встретил смертный час свой, как герой,
Но в войнах больше нет нужды быть храбрым
Или вести отряды за собой!
Нет места чести там, где пламя разом
Всю Землю в поле боя обратит…
И для принцессы эльфов мир стал Адом,
И ее сердце замерло в груди.
Так эльфы возвратились сквозь эпохи,
Чтоб возродить сказанья старины.
В тиши звенят серебряные слезы
Принцессы, ждущей рыцаря с войны.
Илья Маслов
Илья «Масселл» Маслов
Варяг и Валькирия
Победа
Боги ушли,
И за ними уходят Герои,
В пламени градов прощается с ними Земля.
Прялка Судьбы
Заливает историю кровью
В блеске сносящего головы вражьи меча.
Время застыло,
И тыла у нас не осталось –
Всюду лежит лишь пылающий яростью фронт…
Мы еще живы,
И мы презираем усталость,
Пусть Даль Небес наши души еще подождет!
Выживет мало…
Но мертвые сраму не имут!
Пусть захлебнутся захватчики кровью из ран!
Вечная слава!
Смотрите, как РУССКИЕ гибнут!
Вам все равно никогда не заставить склониться славян!
…Меч остывал,
И бессмертное Солнце смотрело,
Как, издыхая, ползла в свою степь кочевая орда.
Те, кто не пал,
Кто сражался за правое дело,
Тихо стояли. И вновь оживала Земля…
Варяг и Валькирия
«И вот померк в моих глазах весь белый свет,
И я упал, меч грудью вражий встретив.
И битвы шум затих, и жизни больше нет,
И твое имя я шепну, чтоб слышал ветер…»
«А я ждала тебя из края вод седых,
Смотрела вдаль с утеса над фиордом.
Десятерым хватило б дел твоих,
И я тебя люблю – живым и мертвым…»
«Драккара скрипов не услышу в тишине,
Рукой секиру больше не держать мне.
Мой в погребальном кончен путь костре,
Меня проводят, вскинув руки, братья…»
«А мне сквозь ветер голос слышен твой,
И эхо битвы грянуло о скалы.
Там, высоко, вновь встречусь я с тобой –
В великолепной ясности Вальхаллы…»
«Любимая! Прости меня, но я –
Я предпочел быть мертвым, но не сдаться,
И в той дали, где радуга – дуга,
Печально остается мне скитаться…»
«Любимый! Будет твой гордиться сын,
Что был отец бесстрашен, был героем,
А я найду небесных средь долин
Тебя, и воскрешу своей любовью…»
Вестник Смерти
Девушке сегодня не до сна –
Слишком страшно оставаться в темноте.
Детский страх опять встает со дна,
Кто-то в черном ей мерещится везде.
Милый друг давно ушел в поход,
Туркам мстить за злые их дела.
Тишина… И воздух – словно лед.
Ей сказали, что она больна…
Почему же кажется ей все,
Будто в древнем замке на скале
Кто-то ждет, зовет в ночи ее,
Кто-то бродит за окном во тьме?
Кто сейчас за девушкой следит?
А туман ползет через окно…
Будто над повешенным кричит
Над садами злое воронье…
Не осталось силы даже встать,
Даже вскрикнуть в этом полусне…
Прямо в душу девушке глядят
Два горящих глаза в темноте…
Колесо Солнца
(Из Квортона Сета)
Как только ночь сменяет день, ко всем приходит тьма,
И страх охватывает нас – и юношу, и старика,
Глупец спокоен: разве он постигнет план Небес?
Но Смерть холодною рукой возьмет в могилу всех.
И вот уж низко Солнце вновь, огнем пылает горизонт,
Вот-вот Закат обнимет нас, и тень, как жизнь длиной, растет,
Но в свете звезд, в лучах луны пусть каждый помнит, что
Назавтра встанет новый день – не сможет задержать никто
Колесо Солнца!
Со временем мы все умрем, никто не жил «всегда»,
Отец падет, родится сын – так судят Небеса.
Пока твой час еще далек, стремись к своей заре,
И дух Свободы принесут тогда ветра тебе.
Будь проклят тот, кто прожил жизнь без дела для себя:
Зажечь огонь, свет донести – таким повсюду тьма.
Но медленно на небеса восходит Солнца диск,
Круг Света, Жизни – вновь рожден. Ты ждал его? Смотри
На Колесо Солнца!
Жертвоприношение
Древних Богов вековые лики
Смотрят в глаза.
Светлое солнце тучи укрыли,
Близко гроза.
Сколько вас было, воины – братья,
Славный отряд!
Долго на небо вас провожал я
В пламени крад…
Демоны битвы громко смеялись
Над головой.
В сердце моем остались лишь ярость
Да еще боль.
Кровью звериной я окропляю
Древний алтарь.
Слушай, Перун, мою страшную клятву,
Воинов царь!
Кровью своей, а уже не звериной,
Буду кропить
Завтра я землю, тревожа секирой
Макоши нить.
Я отомщу, и умру, и воскресну
Там, среди звезд,
Чтобы ступить на ведущий над бездной
Радуги мост…
Эхо Далеких Битв
Когда изобилие лета сменяется осенью серой,
И в сонных полях начинает клубиться туман,
Я вижу – встают из курганов Минувшего тени,
Я слышу их шерот по северным хмурым лесам…
Я вижу кровавые битвы, гремевшие в Бронзовом Веке,
Я вижу, как стяги над конницей реют в свирепых ветрах,
Я вижу героев – оружьем бряцающих, гневных,
Давно позабытых и скрытых в прошедших веках.
Их слава гремела, о них сочиняли поэмы,
И люди их чтили, как будто бы полубогов…
Об этом мне шепчут далекого прошлого тени,
Чуть видимы в мире восставших на Правду рабов.
Русский Бисмарк
Довольно лживых сказок о любви -
Любовь к врагу пусть слабый восхваляет!
Еще пройдут бойцы – штурмовики
По городам, где враг сегодня правит!
Да, кличет Месть! Железо, кровь и гнев
Пусть выкуют Империю Арийцев –
Детей во имя и во имя дев,
Чтоб к ним не дотянулся ножь убийцы!
И ты пройдешь под грохот канонад,
Представ врагам, как воздаянья призрак –
Дегенератов воплощенный ад,
Философ и воитель – русский Бисмарк.
Как некогда Германец, будет Росс
Победами в сражениях овеян,
И за тобой на страже встанут тени
Всех тех, кто пал в года минувших гроз.
Моя Валькирия
Где сверкает злато твоих волос?
Где сейчас ступает твой верный конь?
Ветер осени счастье наше унес,
И во мне поселилась холодная боль.
Дева Белых Снегов – мой потерянный рай,
Пепел сотен сражений усеял мой путь,
Но всю славу свою без раздумий отдам,
Чтоб еще раз в глаза мне твои заглянуть.
Надо мною, я знаю, клинок занесен –
Беспощадный клинок безразличной судьбы,
Но, быть может, от наших свирепых времен
В песнях скальдов останемся я лишь и ты.
Я еще все надеюсь – ответишь на зов,
Из чертогов Вальхаллы ступив на драккар.
А пока… Чем же я так прогневал богов,
Жизнь мою навсегда превративших в кошмар?
Два Друга
Было два друга – воин и конь,
Вместе делили радость и боль,
Ярость сражений и тяжесть дорог,
Глоток из колодца и хлеба кусок.
Ристалища конные князь объявил,
Воин там был, но не победил.
В тайне любовь к дочке князя храня,
Воин со злости ударил коня.
Воина князь на заставу послал,
Чтобы границу он охранял.
Казалось, что дружбе – конец навек…
Хан степных орд в ночь замыслил набег.
Мечей далеко разносился звон.
Вынес из битвы хозяина конь.
На княжеский двор он прискакал,
И князь извещенный дружину собрал.
Бежали враги от мечей и секир,
И воина с дочерью князь обручил,
А конь, что всю ночь и весь день скакал,
Все силы свои надорвавши, пал.
Гуляют на свадьбе гости и князь.
Но где же жених? Где спаситель всех нас?
Пошли – и видят: над мертвым конем
Воин своим закололся мечом.
Россия сквозь века
У твоей колыбели
Склонялись Титаны и Боги,
И великое Солнце тебе улыбалось с небес.
Океаны шумели,
И гладь Лебединой Дороги
Оттенял вековечный, никем не исхоженный лес.
Островерхие шлемы
Сияли сквозь дым и пожары,
Громовержец Перун супостатам секирой грозил.
Сквозь бои и победы
Полки наносили удары –
И хазарин, и немец у росса пощады просил.
Твое имя менялось,
И смуты тебя сотрясали,
И ландскнехтов колонны кричали: «России конец!»
Но ты вновь воскресала,
И россы на битву вставали,
И свет Солнца лежал на их шлемах, как Славы венец.
…Темнота наступает,
Встают на колени народы,
Только ты головы не склоняешь и гордо стоишь.
Русский Дух воссияет,
Как было в минувшие годы,
И мечом его орды захватчиков ты поразишь…
Волки у моего гроба
В моем склепе на склоне Карпат,
В моем черном гробу
Я заснул, и два волка покой сторожат,
Ожидая луну.
Герб – дракон, оплетающий Свастики крест,
Мой тяжелый клинок –
Охраняют покой королевства окрест
И грозят на Восток.
Я охочусь в туманных полях,
И при полной луне
Мои верные волки настигнут тебя
В этой вечной войне.
Я – бессмертный владыка-вампир.
В моем склепе в горах
Снятся сны мне о том, что весь мир
Я повергну во прах…
Возвращение Эльфов
Когда безумие людей достигнет неба,
А Смерть устанет пировать одна,
Погибнут армии, не одержав победы,
И в мире воцарится тишина.
И в сером море, следуя по звездам,
Появятся неспешно корабли,
А облака прольют над ними слезы
О разоренье северной земли.
На берег ступят воины в кольчугах,
Король их покачает головой…
И случится невиданное чудо:
На выжженной земле утихнет боль.
Но где твой рыцарь, о принцесса эльфов?
Ты тщетно будешь звать его теперь!
Да, он ушел в пылающее небо,
За ним закрыта Воплощений дверь.
Он до конца остался верен клятвам,
И встретил смертный час свой, как герой,
Но в войнах больше нет нужды быть храбрым
Или вести отряды за собой!
Нет места чести там, где пламя разом
Всю Землю в поле боя обратит…
И для принцессы эльфов мир стал Адом,
И ее сердце замерло в груди.
Так эльфы возвратились сквозь эпохи,
Чтоб возродить сказанья старины.
В тиши звенят серебряные слезы
Принцессы, ждущей рыцаря с войны.
Комментарии (8):
вверх^
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник БАЛЛАДА О ЯЗЫЧНИКЕ (Илья Маслов) | Солнце_Моё - Меня всё время преследуют умные мысли... Но я быстрее. |
Лента друзей Солнце_Моё
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»