сиделасиделабездела и решила написать какой-нибудь рассказ-ни-о-чем.
это только начало. как пробьет на остальное - закину.

Ух резко встал и, смачно сплюнув на песок, удалился за бананами. Ему уже осточертели постоянное нытье Ыха и восторженные речи Аха. Они не могли найти нормальную еду уже третий день. И Уху казалось что никого, кроме него, это не волнует вовсе. Но что больше всего раздражало его, так это его собственное бессилие. Раньше он очень хорошо ловил рыбу и мяч в регби, а сейчас даже не мог поймать падающий кокос с пальмы. Ух, как же его это выводило. Он считал себя тут главным - соответственно, добычу он должен был приносить регулярно. В основном, естественно, для поддержания собственного статуса.
Ых долго смотрел ему вслед, одновременно ковыряя в песке свеженайденым у берега камнем. Камень был необычной продолговатой формы, похожий на черный бумеранг. Может именно поэтому он им так дорожил в течение последних шести минут. Он молча рыл песок и мечтал оказаться сейчас в своем пыльном офисе на 309 этаже с чашечкой крепкого кофе, кучей непрочитанных писем в аутлуке, смогом за окном и мэнсоном в своих новых наушниках, которые не пропускали в уши ни единого постороннего звука. Вместо этого он сидел уже целых 7 минут на влажном песке и переваривал случившееся с ними происшествие. Ых всегда чувствовал, что он находится не в том месте, не в том времени и даже иногда не в том теле. Это было нормальное для него явление: купив малиновое мороженное, о котором он мечтал весь свой рабочий день, он мог не то что не съесть ни кусочка, а даже не удосужиться убрать его в морозилку, чтобы, в какой-нибудь очередной прилив желания мороженного, слопать его. В этом был весь Ых.
Его мечты вернуться в им недавно ненавистный офис перебил бодрым галопом подбегающий Ух. Он перекидывал из руки в руку охапку свежесорванных зеленых бананов. Наконец-то они поедят сегодня жаренных бананов.
Ах, вскинув руки к небу, произнес что-то жизнеутверждающее и восхитительное про их предстоящий ужин. Что именно он говорил Ых уже не понимал, т.к. все его мысли занимали теперь мечты о сочном кровавом стейке.
Ух был чертовски доволен собой - это конечно не медуза, пойманная им на прошлой неделе, но все же. Хотя тогда было даже не совсем понятно кто кого поймал, но Ух старательно скрывал свой ожог от Ыха и Аха. Ему было приятно быть главным.
Ах восторженно начал хвалить Уха, который с ухмылкой на лице кинул связку бананов на песок. Был черед Аха чистить и жарить бананы. Он так долго ждал своей очереди, даже ночами ему снились сны о том, как он звонко с хрустом отрывает каждый банан от связки, раскладывает их на большом нагретом солнцем камне, после чего с неистовством бегает по пляжу в поисках сухих тростинок. По мнению Аха тростинки строго должны соответствовать всем стандартам тростинок для жарки бананов: в длину каждая должна быть около пятнадцати дюймов (ровно столько было от его запястья до локтя), чтобы все ломтики одного банана влезли на одну тростинку; также каждая тростинка должна быть достаточно крепкой - проверял он это очень просто - при сочном ударе одной тростинки об другую ни одна не должна сломаться! И, естественно, все тростинки должны быть исключительно светлого, песочного цвета, абсолютно сухими и твердыми! На поиски соответствующих тростинок у Аха могло уйти больше часа, хотя надо-то было найти их буквально штук восемь-девять. Зато каковы были эмоции Аха, когда он убеждался в том, что найденная тростинка соответствует всем его требованиям! Он просто верещал как ребенок, начинал кувыркаться на песке, предварительно бережно отложив тростинку на безопасное расстояние, и, естественно, напевать песни. Больше всего в его репертуаре было песен битлов. Он любил их напевать, когда его переполняли эмоции. Они ему казались такими искренними и душевными, что каждый раз напевая их на закате, он представлял какой сюжет клипа он бы придумал для этой песни.