Он напугал меня еще в детстве. Один мой дядюшка называл его
Машиной-призраком. Бесплотные голоса. Я бо­ялся их до смерти. Стал взрослым,
но так и не привык. Мне всегда казалось, что он обезличивает человека. Если
ему заблагорассудится, он позволит вашему "я" перелиться по проводам. А если
не пожелает, просто высосет его, и на другом конце провода окажетесь уже не
вы, а какая-то дохлая рыба, не живой теплый голос, а только сталь, медь и
пласт­масса. По телефону очень легко сказать не то, что надо; вовсе и не
хотел это говорить, а телефон все переиначил. Огля­нуться не успел, а уже
нажил себе врага. И потом, телефон необыкновенно удобная штука! Стоит и
прямо-таки тре­бует -- позвони кому-нибудь, а тот вовсе не желает, чтобы ему
звонили. Друзья звонят мне, звонят, звонят без конца. Ни минуты покоя, черт
возьми. Не телефон -- так телевизор, или радио, или патефон. А если не
телевизор, не радио и не патефон, так кинотеатр тут же на углу или
кинореклама на облаках. С неба теперь льет не дождь, а мыльная пена. А если
не слепят рекламой на небесах, так глушат джазом в каждом ресторане; едешь в
автобусе на работу -- и тут музыка и реклама. А если не музыка, так
служебный селек­тор и главное орудие пытки -- радиобраслет, жена и друзья
вызывают меня каждые пять минут. И что за секрет у этих штучек, чем они так
соблазняют людей? Обыкновенный человек сидит и думает: делать мне нечего,
скучища, а на руке этот самый наручный телефон -- дай-ка позвоню ста­рине
Джо. Алло, алло! Я люблю жену, друзей, вообще чело­вечество, очень люблю...
Но вот жена в сотый раз спрашивает: "Ты сейчас где, милый?" -- а через
минуту вызывает прия­тель и говорит: "Слушай, отличный анекдот: один
парень..." А потом какой-то чужой дядя орет: "Вас вызывает Ста­тистическое
бюро. Какой марки резинку вы жуете в данную минуту?" Ну знаете!