На Таганке это случилось, давно, ещё до печенегов, при  молодом государе. Будущее тогда было не то, что прежде, поэтому Ленивый, а главное, сверхмеры смышьлёный и красивый как сам босх, философ жил хорошо и вольготно в своей хате, до крайности брутальным адамантием, как у Дон Хуана за пазухой. 

 

В тот памьатный поздний вечер наш философ как раз прилег подремать с Бедной Лизой в руках. Едва успел он пару страниц прочитать, научно говоря, насыпать на ресницы сонные пылинки для непоседливых мыслей и тут ему в дверь звонят. Робко так, но одновременно настойчиво и одновременно расслабленно, пусть и несколько навязчиво. В то стародавнее время ещё бысть принято не распахивать дверь с ноги, не орать  на всю ивановскую "Всем лежать, суки, работает омон!!" и не жахать в упор из дробовика до дежурного вопроса "Кто там?". Не то что потом, после того как печенегов прогнали и государь постарел. В те времена, было принято отвечать на вопрос "Кто там?", если уж тебе его задали. Общество такое было традиционное. Настоенное на скрепах, клипсах, скобах, хомутах и устоях. На исторической памяти, языке, культуре, добронравии, целомудрии, чистописании и нравственных принципах.

 

Вощем раньше так было - спрашиваю:

- Кто там? - А мне отвечают, 

- Это я.

И всё вокруг сразу заебись. В душе покой, на сердце тихая радость, в мозгах вопрос -  Кого это, блять, на ночь глядя принесло? 

 

А тут - звонят. Спрашиваю - Кто там? А снаружи мочок. Звонят и не отвечают. У меня в то время на кухне ночные сантехники работали из ООО "Ночной Сантехник" - сокращенно "Нос". Воду чинили. Тогда повсюду с водоснабжением временные трудности были. Очень похоже как сейчас, но только с надеждой, что скоро закончится. Вот поэтому ближе к полуночи всвязи с временным отцсутвием воды у нашего философа (это мы про себя в третьем лице ед. числа пишем)  в доме засорился унитаз и окончилась чистая посуда. И ему опять пришлось пить водку из подставок для ийця. Что характеризует нашего героя с ещё более лучшей стороны. Паходу, многомудрый муж не боится брать с собой в дорогу весомый груз ценностей своего неминуемого грядущего. Слава нашему государю!! Аминь.

 

Но вернемся к ночным сантехникам. Сантехники из Носа были как всегда начитанные, интеллигентные, но только несколько излишне тонкой духовной организации, несколько были они пугливые, несколько робкие и нервные. Звали их Альберт, Альфред и Арнольд. Они как раз стояк закончили прочищать и, к стати, в ходе проведения сантехнических работ нашли подтверждение того, что булева логика была названа не в честь Джорджа Буля, а в честь болгарина Булева. И что на ней компьютеры были даже раньше, чем сейчас. Только всё чуток иначе, на не строгих принципах конгруентности понятий, т.е. не было в них жестких "да" и "нет". С нынешней булевой совпадала только дизъюнкция, да и то вялая, в виде союза "или". Зато в той булевой логике было "хрен знает", "наверное", "да пофиг", "до пизды дверца", "идинахуй", "милостивый государь" и "вполне возможно". Эти высказывания, соответственно, казались сантехникам и окружающим их людям интереснее, научнее, логичнее и реальнее в разы.

 

Они тоже услышали необычный звонок и тоже как хозяин квартиры, задались вопросом "Кто там?". И сразу стали совещаться. И, посовещались Альберт, Альфред и Арнольд, при помощи вешеприведенных правильно построенных высказываний "хрен знает" и "да пофиг", решили открыть дверь сами, а философа, для сохранности науки, отправили с бедной Лизой в руках на кухню саморезы исследовать. Пошли они к двери втроем, стройной когортой - чеканя шаг, грудь колесом. Подошли, открыли, смотрят, а за дверью в коробке из под конфет сидит Котиковое Чудо-Юдо. И сразу набросилось оно, значит, на открывших ему утонченных интеллигентных сантехников и учинило над ними великую и ужасную пользу, добро и счастье. Сантехники от этой пользы прямо на паркет как дрова повалились и расположились там в позе Ромберга, ввиду поразившего их полного паралича и полового бессилия. И так пролежали неподвижно семь часов 32 минуты ровно.

 

А спустя семь часов 32 минуты очнулись и восстали из устойчивой позы Ромберга преображенными. Прям не узнать даже было - кто там Альфред, кто Арнольд, а кто Альберт. Хотя и раньше, до преображения, я их тоже всегда путал, Но тут просто до неразличимости все было.

 

И как только они в себя пришли, то сразу, не обращая внимания на бедную Лизу с философом, сели совещаться, и, посовещавшись, решили, что им потребуется вся их энергия и время целиком и полностью, чтобы победить в себе зверя, взрастить красоту, поработить мир и осушить слезу ребёнка. 

- Только это и имеет значение.  - Решительно заметил Альфред.

- Остальное не важно.  Согласился Альберт.

Арнольд промолчал, но сдержанно, в знак полного согласия, по-офицерски дернул головой вверх-вниз и браво клацнул пятками, потому что перестал понимать, что мы делаем тут, в этом печальном сумеречном мире. 

 

И вощем стали с тех пор сантехники после просветления от такой котиковой пользы и от такого добра питаться только свежим салатом, придерживаться теории раздельного вегетарианского питания,  резать вены не поперёк, а вдоль, дрочить вприсядку, вести тяжолое, культурно-непросветное существование, а по субботам сидеть в пластиковых клетках напротив фастфуда, защищая права кур, из которых делаются котлеты по-киевски. Зато ночами, когда они ложились спать их дневные мысли тоже укладывались рядком и всем троим снились одинаковые сны о тихих лесных тропинках.

 

Даже одеваться сантехники стали по другому. Особенно Альберт и Арнольд. После котикового просветления они стали носить узкие брюки, клетчатые пиджаки, цветные шарфы, бритые виски и курчатовские бороды. В отличие от них Альфред предпочитает пышные белые жабо, черный кожаный сюртук со шлицей, бакенбарды и хвост на макушке, поскольку полагает, что  таблетка пустоты, принятая до завтрака, защищает от бессмысленности и никчемности в течение всего дня. Однако всем остальным добрым людям казалось что он стал похож на лучь света в темном царстве, который нежданно негаданно пробился ранним утром сквозь тяжелые шторы неведения.

 

Мне рассказывали, что их потом в одном  заведении видели. Называется "Аптека у Пьяной Совы". Там где на стене висит зеркало Немого Свидетеля. Если кто в него смотрит, то видит в нем не себя,, а своего самого верного и давнего друга - того, кого он, возможно, даже не помнит. Альберт, Альфред и Арнольд в "Пьяной Сове" на сцене по вечерам выступают с номерами - все трое в обличии прекрасных дев. Говорят , что ихнее шоу большой популярностью пользуется среди широких слоев населения.

 

Я директору "Ночных сантехников" Риорите Адольфовне про это рассказывать не стал, она и так переживает страшно. У нее фотография Альфреда, Альберта и Арнольда на столе который год уже стоит перед лицом. Говорят, что Адольфовна ночью фото на тумбочку возле своей одинокой кровати ставит и даже иногда плачет, когда смотрит на нее, В такие минуты остальным сотрудникам "Ночных сантехников" кажется, что она забыла звук собственного смеха и потеряла нить, ведущую к самой себе.

 

А всё патамушто любовь - такое дело, никогда не знаешь чего ждать. Иногда вот думаешь, что любить - значит смотреть друг на друга, а потом оказывается, что любить - значит вместе смотреть в одном направлении. А пока это простое соображение до её головы доходило, вдруг выяснилось, что уже поздно пить боржоми и дискурс раскачивать, что люди уже изменились и продолжают жить дальше, и меняться сами собой до полной неузнаваемости...