А вечерами, когда оседала дорожная пыль, утихал скрип колес, и солнце окрашивало долину в багровые тона, старик любил посидеть в глубоком кресле, потягивая из горстей сморщенных рук тихий и тонкий дубовый сок.
Руки его были действительно золотыми, и с хорошей тягой, что не дашь – все горело. Дед своими руками страшно гордился и постоянно ухаживал, почитая их важнейшим своим атрибутом.
Когда высоко в небе проявлялся диск голубоватой луны, дубовый сок в руках высыхал чрезмерно, а руки постепенно замерзали. Под луной, они, словно таяли, покрываясь серебреной дымкой лунной пыли.
Дед, в такие моменты, поговаривал, что золотые руки ни одному ему нужны, мол у другого проявляются.
Он, покряхтывая, вставал из кресла, открывал дверь, узкую и низкую и погружался под землю, посапывая кимарил, ожидая следующего беспокойного дня.