Твои фотографии до сих пор заставляют меня плакать, я с каждым днем все больше и больше стараюсь забывать тебя, забывать совсем, как это делают маленькие дети по отношению к своим шалостям...
11... Эти 11 месяцев равны 11 буквам в слове "одиночество".
У меня в душе как после пожара. Сгорело все, любовь, жизнь, чувства, мысли...все, в полном смысле этого слова. Сейчас там все покрыто слоем золы - пустые улицы, черные листья на деревьях и белая облупившаяся краска на старых лавочках. Напоминает мертвый город в фильме Сайлентхилл, с неба мягко падает большими хлопьями серый пепел... Я иду одна сжимая в руке кусочек твоего фото, на моих глазах уже давно высохли слезы. Я больше не плачу. Я знаю, тебя больше нет. Я прихожу в свой пустой запыленный дом с выбитыми стеклами и свисающими кусками обгоревших обоев со стен. Прихожу, открываю дверь, от которой остались полторы доски на одной петле. Захожу в комнату с черной ветхой грязно-серой кроватью и ставлю кусочек фото в толстую деревянную с золотом рамку. Не найдя ничего под рукой, отрываю самую длинную прядь своих волос и делаю из нее подобие черной ленточки в углу. Забираю рамку и выхожу на задний двор. Съеденный ржавчиной старый Опель зияет выбитыми фарами и отсутствием задних дверей. Я со скрипом открываю дверцу и сажусь на сиденье с отсутствующей обивкой. Достаю ключ, что висит на моей шее, открываю им бардачок. Достаю черную коробку. Открываю. Нахожу в ней среди кучи засушенных лепестков роз маленькую бумажку в обычную тетрадную клетку. На ней синей шариковой ручкой моим размашистым неровным подчерком выведено твое имя и наше число, 19.05.07. Я кладу рамку в коробку. Выхожу из машины и иду в кладовку. Среди старых садовых инструментов беру канистру с бензином и обливаю машину. Всю, снаружи, изнутри, каждый милиметр. Затем сажусь и медленно закуриваю свой Кент4. Скуриваю и мягко кладу незатушенный фильтр на сиденье, на котором сижу. Закрываю глаза и умираю.